Он оглянулся по сторонам, словно искал, кому бы передать гостя на попечение. Увидев бледного светловолосого молодого человека, в одиночестве тянувшего виски, он поманил его к себе.

— Займи гостя, — повелительно бросил ему хозяин и повел Лугова-Аргуса к дальней двери.

Молодой человек посмотрел на Антона пьяными глазами.

— Новичок?

— Простите? — произнес Антон, не поняв.

— Новичок? — повторил молодой человек. — В первый раз здесь?

— Да, в первый, — подтвердил Антон.

Молодой человек понимающе ухмыльнулся и посоветовал:

— Сделайте так, чтобы первый раз был и последним.

— Хорошо, постараюсь, — пообещал Антон, вызвав на бледном, худом лице собеседника улыбку одобрения. — Если вам здесь так не нравится, зачем же, позвольте спросить, сами-то ездите сюда?

Молодой человек вздохнул.

— Я не езжу сюда, я здесь живу.

— Простите, пожалуйста, — смущенно пробормотал Антон. — Вы молодой лорд Астор?

Собеседник рассмеялся.

— Я молодой Шоу.

— Шоу?

— Да, да, Шоу, — подтвердил собеседник и пояснил с язвительной усмешкой: — Ведь моя мамаша до того, как стать женой мистера Астора, была миссис Шоу. Мой отец — чудесный человек! — был тогда молод и беден, а мистер Астор далеко не молод, но богат, и моя матушка — она всегда отличалась гибким умом — сумела воспользоваться страстью, которую питают пожилые и толстые дельцы к молоденьким и стройненьким дамам.

Шоу говорил вполголоса, посмеиваясь, но его глаза, перебегавшие с одной группы на другую, оставались обиженными и злыми. Они стали жесткими и ненавидящими, когда в зал, сопровождаемая хозяином и Луговым-Аргусом, вошла маленькая, хрупкая женщина с привлекательным, но хищным лицом: у нее были пытливые круглые глаза, острый птичий нос и тонкие, слишком ярко накрашенные губы. Когда она сжимала их, маленький рот казался свежей, только что переставшей кровоточить раной.

— Хозяйка пожаловала, — сказал молодой Шоу и саркастически добавил: — Теперь мельница заработает.

— Какая мельница?

— Сейчас узнаете.

Хозяйка, в длинном платье, с высоким, закрывающим морщинистую шею воротником, двигалась плавно, привычно вскидывая руку, сгибая ее в кисти, и мужчины склонялись над ней, целуя. Она улыбалась, произносила несколько коротких фраз и переходила к другой группе. Она обошла Шоу и Антона, бросив на них неприязненный взгляд, и в ее острых глазах, как и в глазах сына, вспыхнула неутолимая ненависть. Она остановилась в середине зала.

— Джентльмены, — объявила она резким, хрипловатым голосом, — я хочу, чтобы вы помирились с моим давним другом — принцем Люгау. У нас были расхождения, но теперь, когда все осталось позади, мы можем простить друг другу и временную вражду, и крайности нападок.

Пожилые, похожие друг на друга толстяки в спортивных пиджаках и бриджах повернулись к ней — один с вежливой готовностью сделать все, что пожелает хозяйка, другой с сердитым недоумением. Сердитый взглянул на Лугова-Аргуса исподлобья, но тут же опустил глаза.

— Кто это? — шепотом спросил Антон соседа.

— Редактор «Таймса», второе «я» моего отчима, — ответил с ухмылкой Шоу. — Мыслитель и поставщик идей, а также мусорная корзина, куда бросают все, что неугодно моей мамаше.

Замысловатая резкость характеристики озадачила Антона: мыслитель и поставщик идей не мог быть одновременно и мусорной корзиной.

— У нас все может быть, — объявил сосед, по-прежнему кривя рот в иронической усмешке. — Он превозносит в газете все, что одобряют завсегдатаи Кливдена, и не пускает на ее страницы того, что не нравится им.

— Мы добились своего, джентльмены, — продолжала хозяйка. — Им, — она кивнула куда-то в сторону террасы, — не удалось поссорить нас с нашими немецкими друзьями. Не правда ли, мистер Троттер?

Плотный блондин, продолжавший нашептывать что-то Анне Лисицыной, поспешно повернулся к хозяйке и вытянулся.

— Так точно, ваше сиятельство, — отчеканил он с сильным немецким акцентом. — Мы никогда не были столь близкими друзьями, как теперь.

— Да, да, — поддержал его Алек Дугдэйл, одобрительно склоняя свое с мелкими чертами скуластое лицо к левому плечу. — Наши немецкие друзья доказывают сейчас свое расположение к нам как в большом, так и в малом. Вчера вечером фельдмаршал Геринг прислал лорду Галифаксу премиленькую телеграмму: «Приезжайте, как только найдете время, четыре оленя ваши».

Хозяйка подняла на него пристальные глаза и, не дождавшись пояснений, нетерпеливо спросила:

— Олени? И почему четыре?

— Лорд Галифакс и сам до сих пор недоумевает, почему четыре, а не три и не пять, — ответил Алек Дугдэйл, и его глазки, хитро сощурившись, совсем исчезли в глубоких глазницах. — Фельдмаршал пригласил его поохотиться в своих охотничьих угодьях и обещал самого лучшего оленя, если судетская проблема будет решена так, как хочется рейхсканцлеру.

— Фельдмаршал Геринг известен своей щедростью, — громко и четко, словно отрубая каждое слово, произнес Троттер. — После подписания соглашения в Мюнхене он поспешил напомнить о своем прошлогоднем обещании и прибавил еще трех оленей.

Хозяйка поморщилась: она осуждала охоту на зверей и птиц и не раз выступала в защиту бессловесных тварей, созданных господом богом для украшения земли.

— Я думаю, что Судеты с их чудесными горами, лесами и всемирно известными курортами стоят несколько больше четырех оленей, — сказал редактор и вопросительно взглянул на хозяина: то ли, мол, говорю? Морщины на большом серо-желтом лбу остались неподвижными — когда хозяин был недоволен, они собирались на самой середине в гармошку, — и редактор рассмеялся. — Ваш фельдмаршал мог быть немного щедрее, мистер Троттер.

— Да, мог быть значительно щедрее, — насмешливо подхватил сосед и двойник редактора. — Ведь за Судетами, которые вы получили благодаря настойчивости нашего премьер-министра, лежат Карпаты, а за Карпатами — Украина. Она может стать вашей со всеми своими бескрайними полями и неисчислимыми богатствами.

— Но, чтобы захватить Украину, надо одолеть не только Карпаты, но еще и Россию, — проворчал Лугов-Аргус, косо взглянув на толстяка. — А это не удалось даже Наполеону.

— И только потому, что Англия была против него, — напомнил редактор.

— Да, да, — с прежней торопливостью подхватил его сосед и двойник. — Англия была против него. Если Англия не будет против Германии или поможет ей, то России не устоять.

— Вы хотите, чтобы Англия воевала на немецкой стороне? — спросил Лугов-Аргус.

Толстяк замахал руками.

— Что вы, принц! Что вы! Я не хочу, чтобы Англия воевала на чьей-либо стороне, вовсе не хочу. Мы можем двинуть на помощь немецким друзьям, — он поклонился Троттеру с улыбкой, — наши безмолвные, многочисленные и никогда не гибнущие армии — деньги.

На тихий вопрос Антона, кто это, Шоу с той же ухмылкой ответил:

— Еще одно второе «я» моего отчима. Его финансовый гений и банкир.

— Сколько же у вашего отчима вторых «я»? — переспросил Антон.

— Не считал, — односложно ответил Шоу. Он неприязненно посмотрел на отчима, стоявшего в центре зала с величием монумента, и насмешливо добавил: — Тому, у кого много денег, нет нужды работать самому. Его вторые «я» пишут за него умные статьи, произносят вдохновенные речи, занимаются хитрыми политическими махинациями, назначают и смещают министров, послов, выбирают депутатов.

Хозяйка уже несколько раз бросала настороженный взгляд в их сторону: ей явно не нравилось, что захмелевший сын оживленно разговаривает с неизвестным молодым человеком. Она поставила на поднос свою рюмку и направилась к ним, заставив Антона насторожиться. Остановившись в двух шагах от них, она едва заметно наклонила маленькую голову с пышно взбитыми рыжими волосами и улыбнулась Антону, хотя ее глаза остались по-прежнему пытливо-холодными.

— Извините меня, я не сразу заметила нового гостя, — проговорила она. — Вы лондонский друг моего сына?

— Нет, мадам, — ответил Антон, — я встретил вашего сына здесь полчаса назад. Меня привел сюда ваш муж.