Неприятельские спецслужбы делали ставку и на сепаратистов. Заместитель министра иностранных дел Германии Циммерман провозглашал задачу — «расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I с последующим ее ослаблением». И в рамках этой задачи привлекались все, кто мог оказаться полезен. В Германии возникли «Лига вызволения Украины» под руководством пангерманиста Хайнце, особый штаб для контактов с украинцами, который возглавил регирунгс-президент Шверин, «Комитет освобождения евреев России» во главе с профессором Оппенхаймером[76]. Появились также польские, финские, прибалтийские, грузинские шовинистические организации. Была создана Лига инородческих народов России под председательством барона Экскюля..

Развернулась работа и через радикальных революционеров. Особенно тех, кто считал свои политические цели выше патриотических. Ленин, например, не был непосредственно связан с чужеземными разведками. Но полагал, что нужно воспользоваться удобным моментом. И, едва перебравшись в Швейцарию, созвал совещание, принявшее Бернскую резолюцию:

Выдвигались лозунги пропаганды революции, гражданской войны, «беспощадной борьбы с шовинизмом и патриотизмом», борьбы с монархией за республику, «за освобождение угнетенных великорусами народностей» и т. д., и т. п.[77] И это несмотря на то, что сам Ленин еще недавно боролся с сепаратизмом Бунда. Несмотря на то, что лично успел убедиться — украинцам, полякам в составе Австро-Венгрии приходится куда хуже, чем в составе России (а то, что он убедился в этом, признает в своих мемуарах даже Крупская). То есть, резолюция носила явно конъюнктурный характер. Подыграть противникам. Что ж, немцы и австрийцы подобные шаги оценивали, брали на заметку.

А уж большевистская фракция Государственной Думы не только демонстрировала антипатриотическую позицию (скажем, отказавшись голосовать за военные кредиты), но и стала натуральной «крышей» подрывной работы. В ноябре 1914 г. фракция в полном составе была арестована. В прокламациях, распространявшихся «народными избранниками», открытым текстом писалось:

При обысках обнаружились полные наборы шпионских аксессуаров — наборы подложных паспортов, шифры, листовки. В феврале состоялся суд. Очень мягкий, приговорил к ссылке. Но возмущенно завопила вся Дума! Дескать, какой безобразие, из-за такой мелочи, как шпионаж и деятельность в пользу противника, «самодержавие» нарушило депутатскую неприкосновенность!..

И все же на первом этапе войны прогерманская «пятая колонна» успеха не имела. Украинцы, например, на агитацию сепаратистов не поддавались, никак не хотели считать себя «угнетенной нацией». Пораженческие лозунги тем более не находили почвы ни среди солдат, ни среди рабочих. Рискнувшего выступить с такими призывами просто убили бы! Кстати, стоит подчеркнуть, что «отсталость» нашей армии была не более чем мифом. По оснащенности артиллерией, пулеметами, аэропланами, автомобилями русские войска в 1914 г. значительно превосходили французскую и британскую армии — хотя и уступали германской и австрийской (но ведь они целенаправленно готовились к войне). А по уровню тактической подготовки даже и немцы в этот период отставали от русских — ходили в атаки в плотных колоннах, что вело к огромным потерям, не учились переползанию и перебежкам, не имели ручных гранат[78].

Но у России было другое уязвимое место. Военное министерство во главе с В. А. Сухомлиновым вместо того, чтобы развивать отечественное производство вооружения и боеприпасов, предпочитало заказывать их за рубежом. Причем и собственные мощности имелись — тульские, уральские, питерские заводы. Но дело не обошлось без крупных взяток «заинтересованных лиц». И министерство не затрудняло себя программами наращивания российских мощностей, их перепрофилирования и модернизации, а передавало военные заказы английским, французским, даже немецким фирмам. В результате русская армия попала в зависимость от иностранцев…

Уже осенью 1914 г. во всех воюющих государствах проявилась общая «болезнь». Расход вооружения и боеприпасов оказался гораздо выше, чем было предусмотрено. Сама же война приняла не скоротечный, как планировалось, а затяжной характер. Заготовленные запасы таяли. Кризис с боеприпасами разразился и во Франции, и в Германии, и в Австрии, и в России. Но европейские державы преодолевали его срочными мерами по мобилизации собственных ресурсов. А русское военное министерство опять пошло по накатанному пути — купить за границей. Для чего требовалась валюта… Вот тут-то англичане и французы отыгрались! На фронтах их достижения были сомнительными, но как только зашла речь о деньгах, принялись кочевряжиться и возить русских мордой по столу. Ах, мол, так вы оказались не готовы к войне? О чем же вы раньше думали? Союзники ломались, увязая в обсуждениях, на какие русские заказы стоило бы выделить кредиты, а на какие нет[79].

А в Америке Яков Шифф снова развернул усиленную агитацию против предоставления кредитов России. Называл такие займы «аморальными», призывал бойкотировать русские ценные бумаги. Например, когда в западной прессе пошли публикации о зверствах немцев в Бельгии, о маисовых расстрелах мирного населения, он объявлял, что это сущая мелочь по сравнению с «жестоким обращением царя с еврейским населением в Западной России и Польше». Отметим, что и англичане с французами, плохо подготовившиеся к войне, крайне нуждались в поставках вооружения, боеприпасов и имущества из-за рубежа. А чтобы закупать все это в США, им также требовались кредиты. Но Шифф соглашался выделять их только в том случае, если правительства Британии и Франции дадут письменное обязательство — ни копейки из этих сумм не давать русским. Такую же политику попытался провести в Федеральной Резервной Системе Пол Варбург. Хотя успеха он не добился. Для других банкиров кредиты и поставки державам Антанты были слишком уж выгодным делом.

В результате нескольких раундов переговоров российскому министру финансов Барку удалось достичь соглашения с британцами. Но на чудовищных условиях! Из запрашиваемых 100 млн. руб. Англия согласилась выделить 40 млн. Под 6 % годовых. При этом банкиры Сити и британский министр финансов Ллойд Джордж потребовали обеспечить кредит русским золотом. Которое требовалось доставить в Англию. Даже соображения, что золото перевозить по морю опасно, и не лучше ли отложить расчеты до конца войны, были отметены[80]. То есть, фактически получились не займы, а сногсшибательная спекулятивная сделка! Россия покупала вооружение за собственное золото (по заниженному, навязанному ей курсу), с нее еще сдирали годовые проценты, и еще наворачивали ряд дополнительных условий!

Правда, теперь наше военное министерство получило возможность выправить кризисную ситуацию. В британской компании «Армстронг и Виккерс» оно разместило заказ на 5 млн. снарядов, были подписаны контракты на поставку 1 тыс аэропланов и моторов, 250 тяжелых орудий, 27 тыс пулеметов, 1 млн винтовок, 8 млн гранат, 200 тыс. тонн взрывчатки. Заказали и оборудование, чтобы довести отечественное производство снарядов до 40 тыс. в день. Заказ был принят с отгрузкой в марте[81]. Этого должно было хватить на летние сражения 1915 г. Но на самом-то Россия деле не получила ничего!

Так, еще до войны (в рамках программы перевооружения) во Франции на заводах «Шнейдер-Крезо» были заказаны тяжелые орудия и аэропланы — однако они ушли на оснащение не русской, а французской армии. Потому что она к началу войны вообще не имела тяжелой артиллерии, а авиацией практически не занималась[82]. Точно так же не был выполнен и стратегический заказ фирме «Армстронг и Виккерс». Виккерс, кстати, был партнером Шиффа в никелевых рудниках и ряде других предприятий. Но тут явно сработала не только рука Шиффа. Катастрофическое для России решение было принято правительством Великобритании. Оно распорядилось — все, что было изготовлено компанией «Армстронг и Виккерс» для русских, передать английской армии[83]. Как бы и серьезная причина нашлась. Свои-то войска в первую очередь вооружать надо. Хотя заслуживают внимания некоторые «частности». Ведь необходимость вооружения английской армии была очевидной еще осенью 1914 г. — однако британские производители приняли русский заказ! И в течение зимы военное ведомство России не получало никаких предупреждений, пребывало в полной уверенности, что все будет в порядке. А потом войска остались вдруг ни с чем.