— Прекрасно. Но, наверное, я прослушал самую важную часть плана. Я имею в виду ловушку, — иронично заметил Морис.

Селим с легким упреком посмотрел на него.

— Терпение, пылкий франк, — это ключ ко всему. Тот, кто умеет терпеть, все равно добьется своего, даже если ждать ему придется долго. Ночью мы увидим, сколько терпения и самоотверженности вы способны проявить.

И хабир рассказал рыцарям, какую ловушку он придумал.

6

Хасан лежал, спрятавшись за гребнем одной из последних дюн, подступавших к каменистой пустыне, и напряженно всматривался в сторону, с которой должны были подойти преследователи. Впрочем, никто из путников не верил в то, что враги осмелятся напасть на них до наступления темноты. Ведь это свело бы на нет тактику неожиданности, на которую преследователи наверняка рассчитывали. С началом сумерек они должны были прибавить ходу и подойти поближе. В том, что всадники собираются напасть, никто не сомневался. Поведение чужаков показывало, что им были неизвестны законы пустыни, и долго подвергаться ее опасностям они не собираются.

Позади Хасана, в долине между двумя дюнами, проводились последние работы. Там готовили ловушку. Мешки, наполненные дровами и кормом для верблюдов, с помощью кольев для шатра и веревок закрепили в вертикальном положении на седлах рыцарей. Кроме того, на землю были поставлены два других мешка. На один из них был нахлобучен котел, покрытый платком. Мешки были закреплены с помощью агали — ночью издалека эти куклы можно было принять за людей. Другие мешки бедуины прислонили к седлам — их общее число было равно количеству всех путников.

Между тем Джамал начал ладонями рыть яму на склоне дюны, вершина которой служила Хасану наблюдательным пунктом. При этом шейх равномерно разбрасывал песок в стороны.

— Этого должно хватить. Забирайтесь, — сказал наконец Джамал, жестом подзывая рыцарей. — Для других время еще наступит. Ждите, скоро стемнеет.

— Вот уж не ожидал, что окажусь в горячем песке. Совсем как ваш хлеб, — сказал Мак-Айвор. Он схватил свой меч и взял у Гариба кусок полотна, отрезанного от шатра.

— Помоги нам, Боже и Святая Дева, чтобы все окончилось благополучно! — воскликнула побледневшая Беатриса.

Четыре рыцаря, вооруженные мечами и ножами, подошли к шейху и улеглись в яму на животы, к которым прижали свое оружие.

— Старайтесь шевелиться как можно меньше, — предупредил их Джамал. — От вашей выдержки будет зависеть, получится ли у нас заманить врагов в ловушку или нет.

Затем бедуин накрыл рыцарей полотном и забросал их песком слоем в несколько вершков. Лишь у изголовья оставил узкую щель.

Затем он ушел к каравану, на ходу заметая следы засады. Вскоре караван снова пришел в движение и пересек склон последней дюны, за которой были расставлены похожие на людей мешки. Там хабир и разбил ночной лагерь, с виду совершенно беззащитный.

— Никогда не думал, что окажусь погребенным заживо. Тем более в этой печке, — стонал Морис. Как и другие рыцари, он обливался потом. Песок продолжал отдавать дневное тепло, и тамплиеры чувствовали себя так, будто лежали на раскаленных углях.

— Да, изжариться здесь — это еще полбеды, — прохрипел Мак-Айвор. — Уверены ли вы, что сможете после этого испытания держать в руках мечи?

— Скоро тебе захочется обратно, на эту жаровню, — ответил ему Тарик. — Осталось совсем немного. Сейчас холод начнет пробирать нас до костей.

— Я уже не верю, что выберусь отсюда. Я просто изжарюсь или задохнусь, — сказал Морис. — Мне не хватает воздуха.

— У нас бывали и более серьезные испытания. И мы их выдержали! — попытался ободрить товарищей Герольт.

— Да, Морис, вспоминай слова, которые сказал тебе хабир. «Терпение — это ключ ко всему!» — насмешливо произнес Мак-Айвор. — А когда станет совсем тяжело, вспомни о прелестях Беатрисы. Это тебя отвлечет.

— Черт бы тебя побрал! — прорычал француз.

— Ждать осталось недолго, — ответил Мак-Айвор. — Скоро его слуги будут здесь.

Разговор рыцарей прерывался все большими паузами и наконец прекратился совсем. Обливаясь потом, они лежали в темноте и тяжело дышали. Каждый мускул их тел требовал сбросить тяжесть. Рыцарям мучительно хотелось подняться и расправить затекшие члены. Но выполнить это желание было невозможно.

Ночной холод заставлял себя ждать бесконечно долго. Когда он наконец наступил, рыцари сначала благословили его. Но скоро он начал мучить их не меньше, чем жара. Холод буквально выкручивал им руки и ноги. Вскоре они уже едва могли сдерживать дрожь тела и стук зубов.

— Я-то думал, что быть запеченным заживо — это самое плохое, что может со мной произойти, — едва выговорил Морис. — Как можно было так ошибаться! Кажется, моя кровь сейчас превратится в лед.

— Она закипит снова, когда на тебя, размахивая мечом, пойдет искарис, — тихо пообещал ему Мак-Айвор. По одному только голосу шотландца можно было догадаться, как сильно он замерз. — Знать бы, где сейчас эта чертова банда. Возможно, они придут еще не скоро.

— Нет на свете большего плута, чем время, шотландец. Оно каждого обведет вокруг пальца, — пробормотал Тарик. — Можешь поверить, искарисы уже на подходе.

Однако апостолы Иуды испытывали стойкость рыцарей еще довольно долго, и те едва не пропустили момент их появления. Искарисы выслали вперед на разведку одного из своих соучастников. Беззвучно, словно тень, подошел он к подножию дюны. Верблюда разведчик оставил у своих спутников, которые шли следом.

— Они уже здесь, — прошептал Герольт.

— Но я вижу только одного, — тихо сказал Морис.

Знаками рыцари дали друг другу понять, что они останутся в укрытии и будут ждать, когда другие преследователи подойдут и соберутся в долине между последними дюнами, за которыми начиналась каменистая равнина. Костер в ночном лагере давно погас. Искарисы явно решили напасть на спящих людей. Значит, своих верблюдов они должны были оставить в этой долине. Хранители Грааля, сгорая от нетерпения, стали ждать остальных апостолов Иуды. Искарис, отправленный на разведку, двигаясь по следу каравана, ушел за следующую дюну, но вскоре вернулся. Вероятно, с гребня последней дюны он увидел лагерь и поэтому очень спешил. Несомненно, он доложил своим, что сейчас самый удобный момент для нападения на лагерь: до него было рукой подать, усталые путники спали и не могли оказать сопротивление.

Через несколько минут после того, как разведчик скрылся за дюной, в песках которой прятались рыцари, в долину вошли другие искарисы. Они вели своих верблюдов на коротких поводах. Морды животных были обмотаны веревками, чтобы фырканьем они не выдали своих хозяев.

Преследователей оказалось не семь, как полагал хабир, а одиннадцать. Искарисы, несомненно, знали, что им предстоит тяжелый бой. Тем не менее они надеялись на удачное выполнение коварного замысла.

Как и предполагали рыцари, своих верблюдов апостолы Иуды оставили в долине.

Едва последний искарис скрылся за гребнем дюны, четыре тамплиера сбросили с себя полотно, засыпанное песком, схватили мечи и поднялись. Они знали, что должны делать! Им следовало использовать момент для нападения, вызвать смятение искарисов и дать четырем бедуинам возможность вовремя вступить в бой.

Двигаясь вперед шеренгой, они, пригнувшись, начали подниматься по склону следующего холма. К гребню дюны они подбирались ползком. Ночь была ясной, луна и звезды давали достаточно света, чтобы рыцарей обнаружили, если бы они вели себя неосторожно. Чтобы в последний раз перед атакой взглянуть на противника, песок на вершине гребня они раздвигали уже пальцами.

Искарисы знали, на что шли. Готовясь к последнему броску вперед, они не произнесли ни слова. Апостолы Иуды не стали опускать на песок своих верблюдов и связывать им ноги, а всего лишь соединили поводья в одном узле. Вероятно, они надеялись вернуться очень скоро. Затем искарисы освободились от перевязей с мечами, бросили их на песок и оставили себе только обнаженное оружие. Наконец предводитель жестом подозвал воинов к себе. Этот крепкий человек, покрывший голову бедуинским тюрбаном, начал что-то тихо говорить им. Ответ искарисов состоял из безмолвных кивков. Затем они начали подниматься по склону последней дюны.