Мак-Айвор удивленно взглянул на друзей. Между Герольтом и Морисом явно возникло нечто большее, чем простые разногласия. Но расспрашивать их об этом времени не было.

— Герольт прав. Мы не можем оставить его здесь.

Оборванный, грязный бедуин молча, но с благодарностью взглянул на Герольта, когда тот опустился перед ним на колени, чтобы снять оковы с его ног.

Бедуин попробовал встать, но, как и предполагал Морис, ноги отказывались ему служить, и он по стене опустился на пол.

— Береги силы. Мы выведем тебя отсюда, — сказал Герольт. Он обнял за плечи бедуина, состоявшего, казалось, только из кожи и костей, и вывел его за решетку. В коридоре он передал его Беатрисе и Элоизе. — Скажите, если вы сами не сможете поднять его по лестнице. Но, думаю, сил у вас все же хватит. Он так отощал!

— Ничего, мы справимся, — заверила Герольта маленькая Элоиза и немедленно обхватила туловище бедуина. За все время заточения она проявила себя как очень храбрая и стойкая девочка. Беатрисе же явно пришлось выдержать внутреннюю борьбу с самой собой, прежде чем она отважилась прикоснуться к грязному, зловонному телу пленника. Однако женщина все же подхватила бедуина со своей стороны.

Морис уже ждал Герольта возле нижней ступеньки лестницы. Он протянул товарищу подобранную с пола саблю.

— Надеюсь, твоя идея освободить бедуина не станет для нас роковой. В отличие от моей идеи, — язвительно произнес он. — Потому что в этот раз простой бастонадой нам не отделаться.

Герольт не стал ему отвечать. Тарик и Мак-Айвор уже поднимались по лестнице, и отставать от них было нельзя. Беатриса с Элоизой тащили к выходу Джамала Салехи, и благодаря подгонявшему их страху они хорошо справлялись с этой задачей.

Наверху Тарик и Мак-Айвор свернули было направо, но Герольт их остановил.

— Сначала нужно забрать освященные мечи. Мы знаем, где они висят. Братья, мы должны решиться на это!

— Они не должны оставаться добычей этого проклятого эмира, — добавил Морис.

Тарик и Мак-Айвор тут же вернулись. Мечи хранителей Грааля, конечно же, были достойны риска.

Герольт и Морис увлекли друзей в один из двух коридоров, который привел рыцарей в огромную прихожую. Из нее можно было пробраться в комнату, отведенную эмиром под коллекцию вещей, отнятых у побежденных врагов. Возле этой комнаты они столкнулись с двумя охранниками, которые о чем-то спорили и поэтому заметили опасность слишком поздно. Мак-Айвор снова уложил одного из них выстрелом из арбалета, прежде чем тот успел выхватить саблю.

Второму охраннику хватило времени, чтобы обнажить клинок. Но и в его горле застыл крик, которым он собирался предупредить других охранников дворца. Тарик отбил своим мечом саблю охранника, а Морис тут же нанес ему удар со своей стороны.

— Как долго я ждал возможности заплатить вам за все, что вы с нами делали, — прорычал Морис. Опустив саблю, он ворвался в комнату для хранения добычи. Его братья по ордену вошли следом и забрали свои освященные мечи, а также перевязи, на которых они их прежде носили. Каждый из рыцарей сразу опознал свое оружие — мечи отличались друг от друга украшением рукояток.

Герольт поцеловал клинок дамасской стали. Другие рыцари последовали его примеру. Драгоценный меч, полученный Герольтом в подземном святилище от аббата Виллара, удесятерил силы воина и укрепил его надежды. И он знал, что каждый из товарищей-тамплиеров сейчас испытывает те же чувства.

— Пора выбираться из дворца, — произнес Тарик. — Постоянные удачи начинают меня тревожить. Не следует больше искушать судьбу! Во дворце могли услышать звон клинков.

Никто не стал возражать, и тамплиеры отправились назад по пути, который уже прошли. На этот раз они взяли в кольцо сестер Гранвиль, которые скорее несли, чем поддерживали обессилевшего бедуина. Тарик и Мак-Айвор двигались впереди, в то время как Морис и Герольт замыкали шествие.

Они как раз достигли двери, выводившей на террасу, когда во дворце начали хлопать двери и раздаваться возгласы.

— Ну, а теперь пора бежать! Сейчас здесь начнется настоящий ад! — воскликнул Тарик.

Тамплиеры двинулись через сад к набережной. Они бежали на пределе той скорости, которую были способны развить сестры, обремененные бедуином. По пути Тарик сообщил Морису и Герольту, что возле берега стоит подготовленный для бегства парусник. Кроме того, там их могут ждать четыре вооруженных, но, вероятно, уже пьяных охранника.

— Вы раздобыли настоящий парусник? — изумился Морис.

— Мы же знаем, что тебе, как родственнику французского короля, полагается корабль. К тому же носилки уступают ему в скорости, — насмешливо выговорил Тарик, оборачиваясь на бегу.

Когда беглецы подбежали к набережной, крики во дворце уже превратились в истошные вопли. Пока Мак-Айвор, выскочивший на пристань через дверь в стене, отбивался мечом от застигнутых врасплох пьяных охранников, Тарик рубил толстые канаты, с помощью которых поднимались запиравшие канал ворота.

Бой на берегу оказался коротким и кровавым, и сопровождался он криками насмерть перепуганных танцовщиц. Одной из них Тарик бросил кошелек с остатком причитавшихся девушкам денег, а всех остальных коротко поблагодарил. Когда Маслама и его приятели бросились к «Фахите», Тарик встретил их с обнаженным мечом.

— В эту поездку мы вас не пригласим. Здесь наши пути расходятся, — сказал он.

Тем временем Мак-Айвор перетаскивал на берег кувшины с нафтой, а Герольт бросал ему с джермы соломенные тюфяки, чтобы тот мог сложить их под дверью и полить опасной смесью. Беатриса и Элоиза уже втащили бедуина на палубу парусника.

— Можете вместе с танцовщицами уйти на лодке, — говорил Тарик Масламе и его приятелям. — Вам, правда, будет тесновато, но если вы будете сохранять спокойствие, то сможете добраться даже до гавани.

Захир издал вопль и принялся осыпать Тарика проклятьями. Однако Маслама был достаточно умен и не стал терять время даром. Чтобы не лишиться своих голов, им следовало уходить отсюда как можно скорее. Поэтому Маслама быстро схватил веревку, которой лодка была привязана к «Фахите», и перерезал ее.

Тем временем на джерму вернулся Мак-Айвор. В руках у него был кувшин с остатками нафты. Тарик уже приготовил лук и колчан с четырьмя стрелами и поставил рядом с собой зажженную масляную лампу. Быстро, но осторожно он окунул в нафту наконечники стрел, обмотанные тряпками, поджег их, положил на лук, а затем начал посылать их в сторону дворца. Большого вреда огненные стрелы причинить не смогли бы, но тушение пожара должно было как следует утомить слуг эмира, прежде чем они отправятся в погоню за беглецами.

Когда последняя стрела сорвалась с тетивы, Тарик отшвырнул лук и бросился к кормилу. Мак-Айвор схватил зажженную лампу и кинул ее на сложенные у ворот тюфяки, пропитанные нафтой. В небо взлетело мощное пламя. Языки его принялись лизать ворота и стены.

Герольт и Морис уже снимали с береговых столбов канаты, закрепленные на носу и на корме «Фахиты». По команде Тарика они бросили концы на джерму, оттолкнули ее нос от каменной стены пристани и прыгнули на палубу сами. Течение тотчас подхватило корабль и понесло вниз по реке.

Мак-Айвор уже держал в своих медвежьих лапах канат, с помощью которого поднимал на мачту парус. Полотно тут же надулось, и джерма понеслась вперед, на середину реки, куда с помощью кормила направлял ее Тарик. Пламя, полыхавшее у ворот на пристани, а также на крыше дворца, быстро превращалось в далекие, беспокойно плясавшие огоньки.

Глядя на звездное небо, Тарик вознес благодарственную молитву. Герольт, Морис, Беатриса, Элоиза и бедуин Джамал Салехи были освобождены. Первая часть плана выполнена. Но, пока на сотни миль вокруг простиралось государство мамелюков, считать себя в безопасности беглецы не могли. До окончательного освобождения и осознания того, что Святому Граалю больше ничего не угрожает, должно было пройти еще много дней.

17

Темные потоки с тихим шуршанием огибали нос парусника «Фахита» и уносились прочь. Джерма давно миновала Аль-Кахиру.