Мэтью, видимо, в то время остро нуждался в женском тепле и внимании, и у них с Шейлой будто новая жизнь началась. В результате на свет появился Майлс. Жаль, это было лишь временное улучшение в отношениях между супругами. Только теперь я до конца поняла, что тогда происходило.
— Вы станете что-либо предпринимать, чтобы остановить сплетни?
— Нет. Зачем? Я знаю, что Шей — сын Джима. Стоит ли кому-то что-то доказывать? Шейле придется кое с чем смириться. Такова жизнь, не правда ли, Джо? Надо учиться верить людям.
Во время обеда Кейт решила взять быка за Рога.
— Мы видели тебя! — тоном инквизитора объявила она Дугласу. — В лагере жестянщиков.
— Да? Неужели? — невозмутимо откликнулся тот. — Я проводил разведывательную операцию. Парни что-то знают о фабричных делах, но помалкивают.
Джоанна поднялась к себе переодеться. Когда она спустилась, Кейт куда-то лихорадочно собиралась.
— Представляешь, позвонила подруга. У нее, кажется, начались схватки, а дома никого нет. Я лечу туда. Справишься сама, дорогая? В доме останутся кухарка и Пэдди, в случае чего, они тебе помогут, — выдала Кейт и исчезла.
Через несколько минут Дуглас, очнувшись от раздумий, предложил:
— Сегодня хороший вечер. Давай куда-нибудь сходим.
— С удовольствием. Но разве тебе не надо на фабрику?
— Подождут. Днем ничего случиться не может. Хочешь, поедем к морю? — Дуглас проводил девушку к машине, помог устроиться и приказал Флэнну тихо сидеть на заднем сиденье.
Джоанне было легко и радостно, и все потому, что рядом человек, который дарил ей необыкновенное ощущение покоя и защищенности.
— Это синий час, — затрепетала от восторга девушка, когда машина остановилась.
Дуглас поднял на Джоанну ясные, лучистые глаза и терпеливо ждал разъяснений, хотя прекрасно понял ее состояние. Девушка и раньше замечала его необыкновенную душевную деликатность: он никогда не перебивал собеседника и всегда был очень внимателен к людям. Чувство умиротворения теплой волной окатило Джоанну. Воображение рисовало милые заманчивые картины: Дуглас склоняется к маленькой дочурке, Дуглас ведет за руку свою уменьшенную копию…
— В синий час разговаривать запрещено? — тихо-тихо спросил Дуглас.
Джоанна вспыхнула, радуясь, что он не может прочесть ее мысли.
— Прости. Просто здесь так хорошо, что я буквально растворилась, улетела куда-то. — Джоанна неопределенно махнула рукой в сторону не то моря, не то скал.
— Но ты смотрела не в туманную даль, — спокойно подметил Дуглас. — Ты смотрела на меня.
— Прости, — шепнула девушка.
— Я не жалуюсь. Очень даже приятно, когда тобой любуются, — пошутил он. — Может, пройдемся? Для тебя это синий час, я бы назвал его сумеречным. Хорошее слово, весьма романтичное.
Помогая Джоанне спуститься с небольшого, поросшего травой склона, Дуглас предложил:
— Возьми меня за руку, будь умницей. Не хочу, чтобы ты оступилась. — Он и не подозревал, что в его словах девушке слышится двоякий смысл.
Словно под действием гипноза, Джоанна повиновалась.
— Почему ты назвала этот час синим? — не унимался Дуглас.
— Просто так, я ведь фантазерка. Я была забавным ребенком с очень развитым воображением. Любовь к цвету — это у меня от матери, она художница.
— Расскажи еще что-нибудь. Я только подумал, как мало о тебе знаю.
— Да рассказывать в общем-то не о чем, — растерялась девушка.
Она поведала Дугласу об отце-фермере, о своих планах поработать в школе, о родном городе Ярмуте.
Джоанна будто парила в воздухе от тихой радости. Это было так замечательно — бродить по берегу рука об руку с сильным, незаурядным человеком, смотреть на резвящегося пса и болтать без умолку о том, о сем!
— А теперь — ты, — приказала девушка.
Он попытался отшутиться:
— Мы так пропустим сумеречный час.
Но потом все же рассказал о своем детстве, школе под Дублином, о юношеских переживаниях.
— Майсл уводил у меня всех моих девушек, — с грустью в голосе произнес Дуглас.
— Тебе, наверно, его не хватает, — осторожно предположила Джоанна.
— Да. Но самое ужасное — видеть страдания матери. Ты, наверно, догадалась, что Майлс был для нее светом в окошке. Учти, мать ничего не знает о его деловых перипетиях. Отец все скрывает от нее. Он более душевный человек, чем может показаться на первый взгляд. Отец не занимается пустословием, он действует.
Джоанна смотрела на Дугласа и размышляла о сложных отношениях между членами одной семьи. Вера и недоверие, любовь, самоотдача, равнодушие и бессмысленная жестокость сплелись в один тугой узел.
Голос Дугласа вывел ее из задумчивости:
— Ты с радостью ждешь возвращения на родину? Наверно, чувствуешь себя очень одинокой.
— Одинокой?! — Джоанна забыла об осторожности. — Разве я могу быть одинокой с тобой? Господи, что я натворила? — спохватилась она. — Прости, я сказала глупость, надеюсь, никто ничего не слышал.
— Как раз я все слышал и так счастлив! Пусть весь мир услышит об этом! Я не хочу говорить тебе «прощай».
Джоанна пребывала в смятении, признание рвалось с губ.
— Я тоже, — замирающим голосом произнесла она и прикрыла глаза. — Мне было так хорошо!
— Кейт сказала, ты не выходишь за Шея. — Дуглас внимательно посмотрел на девушку. — А теперь объясни, пожалуйста, с чего ты взяла, будто не нужна мне. Моя единственная мечта в жизни — ты!
Джоанна почувствовала внезапную слабость. Сердце неистово билось в груди, его биение отдавалось в горле, в висках. Что делать? Этого не должно быть! Но Джоанна уже знала — противиться своему чувству так же бессмысленно, как пытаться остановить бег морских волн.
— О Дуглас! — простонала она. — Я не знаю, что сказать.
Дуглас бросил на землю пиджак, и они уютно устроились среди травы и диких цветов. Обняв любимую за плечи, мужчина долгим, внимательным взглядом всматривался в нежное, такое родное лицо.
— Признайся, почему ты решила, что я не хочу тебя?
Джоанна рассказала о просьбе Шейлы вести себя осмотрительно, напомнила ему о его собственной сдержанности.
Дуглас выглядел растерянным.
— Как же нам это исправить?
Губы Джоанны дрогнули и призывно раскрылись. Дуглас припал к этому источнику радости и блаженства и все никак не мог утолить терзающую его жажду.
— Вот я и приведу в семью дизайнера, — нежно сказал он некоторое время спустя. — Ты, конечно, догадываешься, что только поэтому я делаю тебе предложение.
— Предложение? — ахнула Джоанна. — Ты мне… ты просишь меня выйти за тебя замуж?
— Не прошу, а настаиваю.
Охваченная волнением, она молчала. В голове роились неотвязные мысли: «Шей не выдаст. Родители ничего не знают. Что делать? Нет, я не должна… Господи, что делать?!»
— Пожалуйста, дай мне время. Мне надо подумать, — попросила она, нежно поглаживая его щеку. — Я люблю тебя. Но я никогда, никогда и представить себе не могла, что ты тоже меня любишь. Все так неожиданно! Позволь мне собраться с мыслями. Мне нужно всего несколько часов, и я дам тебе ответ.
— Ладно. — Напряженное лицо Дугласа немного смягчилось. — Если завтра ты будешь готова сказать «да», я немного подожду, мне тоже есть о чем поразмышлять. — Он нежно прижал ее голову к своей щеке и замер, охваченный тихим ликованием.
Вскоре они вернулись в «большой дом», и Джоанна озабоченно спросила:
— Тебе обязательно нужно на фабрику? Неужели что-то может случиться?
— Нет, не думаю, — честно признался Дуглас. — Но я обещал там быть, значит, я должен поехать.
Дуглас сел в машину, где его уже поджидал Флэнн, расположившись на переднем сиденье. Пес восторженно лизнул хозяина в лицо, как будто спрашивая: «Она не едет? Хорошо! Это мое место!»
Джоанна должна была признать, что у нее не сложились отношения с серым великаном. Флэнн показал себя ярко выраженным однолюбом.
Оставшись в полном одиночестве, Джоанна устроилась у окна. Спать не могла, сознание лихорадочно работало. «Да» или «нет»? Девушка не находила ответа. Она всегда считала, что чудес не бывает, но одно все-таки произошло: Дуглас полюбил ее. И она любила его глубоко и преданно.