После такого необычайного успеха карфагеняне были в состоянии возобновить давно приостановленные наступательные военные действия. Сын Ганнона Гасдрубал высадился в Лилибее с сильной армией, которая была способна бороться с римлянами главным образом благодаря тому, что имела при себе огромное число слонов (140), так как последняя битва с римлянами доказала карфагенянам, что недостаток хорошей пехоты может быть до некоторой степени восполнен слонами и конницей. Римляне также снова предприняли войну в Сицилии: добровольное очищение Клупеи доказывает, что уничтожение десантной армии снова дало в сенате перевес той партии, которая не желала переносить войну в Африку и довольствовалась постепенным завоеванием островов. Но и для этого был сооружен флот; а так как этот флот, который одержал победы при Милах, при Экноме и у Гермейского мыса, был уничтожен, то стали строить новый. Были заложены кили разом для 220 военных кораблей; никогда еще не было предпринято одновременной постройки такого числа кораблей, и были они готовы к отплытию в неимоверно короткое время — в три месяца. Весной 500 г. [254 г.] римский флот, состоявший из 300 большей частью вновь построенных кораблей, появился у северных берегов Сицилии. Благодаря удачному нападению со стороны моря римляне завладели самым значительным из городов карфагенской Сицилии Панормом и некоторыми другими небольшими городами, каковы Сол, Кефаледий, Тиндарис, так что на всем северном побережье острова остались во власти карфагенян только Термы. С тех пор Панорм был одной из главных римских баз в Сицилии. Между тем военные действия на суше нисколько не подвигались вперед; обе армии стояли под Лилибеем одна против другой, но римские военачальники, не знавшие, как подступиться к такой массе слонов, не пытались принудить неприятеля к решительному сражению. В следующем (501) [253 г.] году консулы не захотели воспользоваться своим преимущественным положением в Сицилии, а предпочли экспедицию в Африку не с целью высадки, а с целью ограбления приморских городов. В этом предприятии они не встретили препятствий; но после того как в незнакомых римским лоцманам опасных водах Малого Сирта они наткнулись на мели, с которых с трудом выбрались, флот был настигнут между берегами Сицилии и Италии бурей, которая стоила ему 150 кораблей; и на этот раз лоцманы убеждали и умоляли консулов идти вдоль берегов, но получили приказание направиться открытым морем прямо из Панорма в Остию. Тогда сенаторами овладело малодушие: они решили уменьшить военный флот до 60 парусных судов и ограничить морскую войну защитой берегов и конвоированием транспортов. К счастью, именно в это время приняла более благоприятный оборот сухопутная война в Сицилии, до тех пор не дававшая никаких результатов. В 502 г. [252 г.] римляне завладели последним городом, оставшимся в руках карфагенян на северном берегу острова, Термами, и важным островом Липарой, а в следующем году консул Луций Цецилий Метелл одержал под стенами Панорма блистательную победу над армией слонов (летом 503 г.) [251 г.]. Неосторожно выведенные на бой животные были отброшены поставленными в городском рву легкими римскими войсками и устремились частью в ров, частью на своих людей, которые в смятении теснились вместе с слонами к берегу в надежде укрыться на финикийских кораблях. Римляне захватили 120 слонов, а карфагенская армия, главная сила которой заключалась в этих животных, была вынуждена снова укрыться в крепостях. После того как римляне завладели и Эриксом (505) [249 г.], во власти карфагенян остались только Дрепана и Лилибей. Карфаген вторично предложил мир, но победа Метелла и изнеможение врага доставили в сенате перевес той партии, которая была сторонницей более энергичных действий. Мирные предложения были отвергнуты, и было решено приступить к решительной осаде обоих сицилийских городов, а для этой цели снова вывести в море флот из 200 парусных судов. Осада Лилибея, которая была первой большой и планомерной осадой, предпринятой римлянами, и которая вместе с тем была одной из самых упорных осад, какие известны в истории, была начата римлянами весьма успешно: их флоту удалось войти в гавань этого города и блокировать его со стороны моря. Однако осаждающие не были в состоянии совершенно закрыть доступ к городу с моря. Несмотря на затопленные ими суда и устроенные палисады и несмотря на тщательную с их стороны охрану, искусные карфагенские моряки, хорошо знакомые и с мелями и с фарватерами, поддерживали на быстроходных парусниках регулярное сообщение между осажденными в городе и стоявшим в дрепанской гавани карфагенским флотом; по прошествии некоторого времени карфагенской эскадре из 50 судов даже удалось проникнуть в гавань, доставить в город большое количество съестных припасов и подкрепления из 10 тысяч человек, а затем беспрепятственно удалиться. Не намного успешнее действовала и сухопутная армия осаждающих. Она начала атаку по всем правилам: были поставлены военные машины, которые в короткое время разрушили шесть башен в городской стене, так что брешь оказалась почти проходимой. Но даровитый карфагенский главнокомандующий Гимилькон отразил нападение, соорудив позади бреши вторую стену. Попытка римлян войти в тайное соглашение с гарнизоном также была вовремя предупреждена. Карфагенянам даже удалось в одну бурную ночь сжечь римские военные машины, хотя сделанная с этой целью первая вылазка была отражена. После этого римляне отказались от приготовлений к приступу и ограничились блокадой города с моря и с суши. При этом, конечно, было мало надежды на успех, пока не было возможности совершенно закрыть для неприятельских судов доступ в город, и не в лучшем положении, чем осажденные, находилась сухопутная армия римлян, у которой транспорты с провиантом нередко перехватывались сильной и отважной легкой кавалерией карфагенян и среди которой начали свирепствовать повальные болезни, распространенные в этой нездоровой местности. Тем не менее, перспектива завладеть Лилибеем имела такое большое значение, что все терпеливо выносили тяжелые лишения, которые должны были с течением времени привести к желаемому результату. Однако новому консулу Публию Клавдию задача держать Лилибей в блокаде показалась слишком малостоящей; он нашел, что лучше еще раз изменить план военных действий и с многочисленными заново снаряженными кораблями неожиданно напасть на неприятельский флот, стоявший неподалеку в дрепанской гавани. Со всей осадной эскадрой, принявшей на борт добровольцев из легионов, от отплыл в полночь и на рассвете благополучно достиг дрепанской гавани, держась правым флангом вблизи от берега, а левым в открытом море. В Дрепане командовал финикийский адмирал Атарбас. Хотя он и был застигнут врасплох, однако не потерял присутствия духа и не допустил, чтобы неприятель запер его внутри гавани: в то время как римские корабли входили в гавань, открывавшуюся с южной стороны в форме серпа, он вывел свои корабли через проход, остававшийся еще свободным, и построил их вне гавани в боевую линию. Римскому адмиралу не оставалось ничего другого, как скорее вывести из гавани свои передовые корабли и также построить их вне гавани в боевую линию; но при этом отступательном движении он потерял возможность выстроиться так, как это было бы желательно, и был принужден вступить в бой при самых невыгодных условиях: так как он не имел времени вывести обратно из гавани все свои корабли, в неприятельской боевой линии насчитывалось на пять кораблей больше, и кроме того он был так прижат к берегу, что его корабли не могли ни отступать, ни обходить свою линию с тыла, чтобы помогать один другому. Сражение было проиграно, прежде чем успело начаться, римский флот был так тесно окружен, что почти целиком достался в руки неприятеля. Хотя консул и спасся, так как прежде всех обратился в бегство, но финикийцами были взяты 93 римских корабля, т. е. более чем три четверти осадной эскадры вместе с находившимися на ней лучшими отрядами легионов. Это была первая и единственная большая морская победа, одержанная карфагенянами над римлянами. Фактически Лилибей избавился от блокады со стороны моря, потому что хотя остатки римского флота и возвратились на свою прежнюю позицию, но они были так слабы, что не могли запереть входа в гавань, который и прежде того никогда не был совершенно закрыт; да и сами они могли спастись от нападения карфагенских кораблей только при помощи сухопутной армии. Опрометчивость неопытного и преступно легкомысленного начальника уничтожила все плоды долгой и изнурительной осады, а те римские военные корабли, которые уцелели, вскоре после того сделались жертвой безрассудства его товарища. Второму консулу Луцию Юнию Пуллу было поручено погрузить в Сиракузах провиант для стоявшей под Лилибеем армии и провести транспортные суда вдоль южных берегов острова под конвоем римского флота, состоявшего из 120 военных кораблей; но консул сделал ошибку: вместо того чтобы вести свои корабли все вместе, он отправил вперед один транспорт и только по прошествии некоторого времени выступил со вторым. Когда известие об этом дошло до карфагенского вице-адмирала Карфалона, который блокировал римский флот в лилибейской гавани, имея под своим начальством 100 отборных кораблей, он тотчас же направился к южным берегам острова, отрезал римские эскадры одну от другой, став между ними, и принудил их укрыться у негостеприимных берегов Гелы и Камарины в двух не приспособленных для стоянки судов гаванях. Хотя нападения карфагенян были мужественно отражены римлянами при помощи береговых батарей, которые были еще задолго перед тем поставлены как там, так и вообще вдоль берега, однако римляне уже не могли помышлять ни о соединении двух флотов, ни о дальнейшем плавании, так что Карфалон мог предоставить стихиям довершить начатое им дело. Первая большая буря совершенно уничтожила оба римских флота на их неудобных рейдах, между тем как финикийский адмирал легко ее избег в открытом море со своими ничем не обремененными и хорошо управляемыми кораблями. Впрочем, римлянам удалось спасти большую часть и людей и грузов (505) [249 г.].