Тут шли еще две дюжины пунктов, тщательно проработанных храмовыми юристами, ибо бумаги такого сорта в империи уважали и не жалели сил ни для их составления, ни для надлежащего исполнения. Роль нотариусов неизменно отводилась жрецам Айдена, которые не только наставляли паству добрым словом и проникновенной молитвой, но и занимались завещаниями, дарственными, брачными контрактами, попутно заверяя векселя, торговые договора, купчие и прочие деловые документы. Ко всему этому судейское ведомство бар Савалта отношения не имело, в нем рассматривались лишь претензии и споры, а также определялась, при необходимости, мера пресечения.

Итак, жрецы солнечного божества были загружены делами сверх всякой меры, зато их коллеги из храма напротив по большей части проводили время в приятной праздности. Этот второй храм относился к официальному императорскому культу, ибо в Айдене правящий владыка, как и все его предки, причислялся к лику богов. На его адептов возлагались только две функции, молитвы и жизнеописание великих императоров.

Проследив за изящной ручкой Лидор, Блейд кивнул и улыбнулся. Как всякая женщина, она считала замужество самым главным событием в своей жизни, и странник не собирался ее разочаровывать. Тут, в Айдене, он был супругом благородной Лидор, имперским нобилем Аррахом Эльсом бар Ригоном, тайным агентом Ратона. На Земле или в иных местах он являлся кем-то другим, надевал очередную личину, соответствующую месту, времени и ситуации. Сейчас же ситуация требовала, чтобы он сказал нечто ласковое — в это вовсе не было игрой, ибо он любил Лидор.

— Да, милая. Прекрасный храм, и церемония тоже была прекрасной.

На ее губах расцвела улыбка.

— Я словно во сне…

— Не может быть! Ведь мы с тобой сочетались не в месяце Снов, а в начале Пробуждения!

Месяц Снов был девятым в айденском календаре, а месяц Пробуждения — десятым и последним; по земному счету он соответствовал концу февраля и всему марту. Месяцы Айдена, отсчитываемые по фазам Баста, большей из лун, включали по тридцать пять дней, и было их в году ровно десять.

— Но я не хочу просыпаться, — Заявила Лидор, передернув плечиками. — Пробуждение может быть таким ужасным! И вдруг все окажется, как раньше… Замученный отец, пропавший брат… и я… одна в огромном замке…

Блейд нежно сжал ее запястье.

— Больше ты никогда не останешься одна, малышка, — пообещал он, как миллионы или миллиарды мужчин обещали до него своим подругам. И сейчас ему казалось, что он говорит истинную правду.

Подъем закончился на просторной полукруглой площадке, обнесенной со стороны обрыва двойной крытой колоннадой. Напротив нее поднималась широкая величественная лестница: мраморные ступени с каменными чудищами, застывшими по бокам, статуи божеств из позолоченной бронзы, полсотни гвардейцев, застывших ровной шеренгой вдоль фасада дворца. Собственно, это был еще не дворец Пресветлого, а лишь его преддверие, большой квадратный флигель с куполообразной крышей, где собирался Совет. Император его не посещал, ибо тридцать или сорок пэров, составлявших эту парламентскую палату, являли собой одновременно и слишком многолюдное сборище, и слишком малочисленное. Аларет Двенадцатый, как подобает существу божественному, имел дело с полудюжиной сановников, облеченных настоящей властью, либо — в очень редких случаях — демонстрировал свою персону народу, и такое событие привлекало многотысячные толпы.

Блейд осадил жеребца у правого края колоннады, примыкавшего к лестнице. Спрыгнув на каменные плиты, он помог сойти Лидор и повернулся к старшему из телохранителей.

— Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной, — странник оглядел сумрачных светловолосых воинов. — Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?

Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись ни наемниками, ни слугами, ни, тем более, рабами; эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном это были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране; вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Осс, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.

Дождавшись кивков четырех своих стражей, странник перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, пристегнутой к седлу, из которой появились сперва богатая мантия, затем — массивные серебряные украшения. Минута-другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный кожаный наряд скрыл бархатный пунцовый плащ, расшитый серебряными листьями, на обнаженных руках засверкали браслеты шириной в добрых пять дюймов, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжую шевелюру украсил обруч, инкрустированный рубинами. Теперь Чос выглядел так, как полагается доверенному лицу могущественного нобиля, наперснику и хранителю тайн своего господина. Он снял с седла объемистый кофр и поклонился.

— Готов? — Блейд критически оглядел его. Чос снова поклонился, надувшись и приняв чрезвычайно важный вид. — Тогда пойдем!

Предложив руку Лидор, странник повел ее вверх по ступеням, мимо изваяний каменных чудищ и бронзовых богов. Чос и четверка хайритов с франами на плечах шагали следом за господами. Они миновали цепочку недвижимых гвардейцев в сверкающих кирасах и, перешагнув порог широко распахнутой двери, очутились в огромном светлом зале, весьма торжественном и строгом.

Здесь толпилось множество народу, человек триста, не меньше, — чиновники и секретари, слуги прибывших на совет пэров и их телохранители. Этих последних было больше всего: Стражи Спокойствия в темных туниках с короткими мечами у поясов, стамийцы с луками и арбалетами за плечами, воины из Джейда в стальных кольчугах, отборные солдаты из Береговой Охраны и армейских орд, охотники южных саванн и лесов, опиравшиеся на дротики, с перевязями, из-за которых выглядывали рукояти метательных ножей. Айденские магнаты подбирали себе стражников в соответствии с собственными вкусами и родовыми традициями; одни отдавали предпочтение стойким и крепким парням из Джейда, отличным мечникам, другие больше полагались на непревзойденных стрелков из Стамо, третьи — на рыжеволосых айденитов из императорского домена, отслуживших в регулярных частях десять-пятнадцать лет. Оглядев зал, Блейд прикинул, что каждого из досточтимых пэров охраняло с полдюжины человек, совсем немного, если принять во внимание его собственное войско, оставшееся у подножия лестницы. Впрочем, он привел сюда целый отряд не ради собственной безопасности, а лишь желая подчеркнуть свой триумф: пусть все видят, что не оскудело богатство и могущество рода бар Ригонов.

Чос, бесшумно выскользнув из-за хозяйской спины, двинулся вперед, сохраняя на веснушчатой физиономии напыщенно-важное выражение. Его цепь, обруч и браслеты ослепительно сверкали, шаг был нетороплив и тверд, края пышной мантии мели пол. Толпа расступилась, освободив проход к обитой серебряными бляшками двери в глубине зала.

По обе ее стороны высились фигуры двух герольдов или глашатаев — во всяком случае Блейд называл их так, сообразуясь с земными традициями. Они носили складчатые белоснежные одежды, напоминавшие римские тоги, обладали лужеными глотками и могли перекричать любого осла в базарный день. Парочка у двери имела при себе еще и цимбалы — медные диски, висевшие на груди, по которым следовало бить особыми молотками.

Завидев Блейда со свитой, правый герольд грохнул колотушкой в диск, и долгий протяжный звук воспарил к сводам просторного зала.

— Кто просит милости у Совета? — проревел правый глашатай. — Кто хочет лицезреть пэров Айдена, опору Пресветлого? Кто желает отдаться на их суд? Назови имя свое, и отца своего, род свой и звание, спутников своих и челядь, а также дело, по которому прибыл!

Целая анкета, подумал Блейд. Весь этот ритуальный допрос являлся совершенной чушью, данью обычаям старины — как и картинный строй гвардейцев, торчавших на лестнице. Холм, на котором стоял императорский дворец, и ведущую к нему дорогу охраняли невидимые стражи, засевшие в подземных смотровых камерах с незаметными амбразурами. Эти молодцы могли поразить из арбалетов любого нежелательного посетителя с двухсот шагов, и они точно знали, кто, когда и зачем ступил на серпантин, поднимавшийся вверх с площади Согласия.