Когда рыцарь Жоффруа шумно поднялся, чтобы уходить, рыцарь Рауль открыл глаза, поймал его за руку и громко, нараспев продекламировал:

Ах, Жоффруа! Вы ничего не смыслите в искусстве изобретения приятных рифм! Как я скучаю по своей арфе! Когда мы покончим с этой глупой войной…

Он не успел досказать — за пологом раздались какая‑то возня, топот ног, кто‑то крикнул:

— Факел!

Рыцари выбежали из палатки.

— Что тут такое? — гаркнул епископ в темноту.

Оказалось, что дозорный дремал и был разбужен шорохом. Он увидел тень, будто человек крался, пригнувшись к земле. Потом он явно различил большого зверя, который выпрыгнул из‑за куста орешника и мигом исчез в лесу.

— Рысь, — сказал рыцарь Жоффруа. — Поверьте старому охотнику, она любит подкрадываться к жилью.

— Может быть, — ответил епископ. — А все‑таки надо утром поискать в лесу, нет ли какой другой «дичи».

— Все может быть, мессир, — усмехнулся рыцарь Жоффруа, — в такое время…

Утром люди епископа обшарили чуть ли не весь лес и никого не нашли, кроме Жака–дровосека, который объяснил им, что рубит деревья по приказу рыцаря Жоффруа де Морни, которому лес принадлежит. На вопрос, не видел ли он, не слышал ли кого‑нибудь, дровосек сказал:

— Я тут работаю давно и никого не видел, а если бы кто спрятался, моя собака сразу бы учуяла…

В полдень того же дня к вилланам из Крюзье и Мерлетты пришел в лес виллан от имени Жака–дровосека и рассказал о намерении епископа и рыцаря Жоффруа де Морни через два дня вечером перехватить торговый караван. Виллан рассказал, какая дорога и где римский мост и с какой стороны придет караван, рассказал и про узкий проход, и про скалы, за которыми хотят спрятать своих людей епископ и рыцарь. Когда вилланы усадили посланца у костра, чтобы угостить своим скудным обедом, он сказал:

— Еще вот что. Жак приказывал, чтобы кто у вас тут начальник, ему сказать, что дорога та очень глухая, жилья поблизости нет и мало кто ездит по ней: уж очень давно не чиненный мост, боятся — доски прогнили. Жак велел, чтобы начальник ваш это знал и доски те осмотрел. Вот и всё. — Виллан прибавил, смеясь: — Чудак он. Два раза мне это повторял, а когда я уходил, еще и в третий раз сказал. Будто я такой уж забывчивый!

Тотчас после ухода посланца Ив и Проспер выбрали людей, не раз уже ходивших с ними на такие дела и выказавших сметливость и храбрость. Собралось человек сорок. Проспер рассказал, с какими знатными людьми придется им потягаться силами.

— Небось слышали, друзья, про епископа, каков гусь? Первейший из священнослужителей разбойничает по дорогам, на землях своих хватает вилланов за малейшую провинность, за неплатеж подати бросает в подземелье. Во время своих охот топчет деревенские поля и огороды…

— Знаю я его, — сказал один из вилланов, — мой огород прошлым летом вытоптал Корова моя на лугу испугалась его, побежала, он ее и зарубил.

— Кто его не знает, страшилище такое! — крикнул другой.

Проспер продолжал:

— А второй гусь этому под пару — рыцарь Жоффруа де Морни, начальник всего их войска, главный зачинщик войны. Таким важным сеньорам нам надо и встречу устроить поторжественней. Идите пока, друзья, снаряжение свое соберите, одежду приготовьте, запаситесь съестным. Тяжелых мешков не берите. Не теряйте время Может быть, завтра вечером отправимся. Чтобы всё у вас было готово.

С этим Проспер отпустил вилланов, а сам с Ивом остался, чтобы обдумать план похода.

— Ты, конечно, понял, Ив, зачем Жак предупредил нас о досках на мосту?

— Догадываюсь Неспроста три раза говорил о них посланному.

— Верно. Значит, давай думать.

Настал вечер. Затухали костры, на которых вилланы готовили себе ужин, умолкал говор, наползала ранняя лесная ночь, где‑то в чащобе заухал филин, а Ив с Проспером всё продолжали вести свой разговор.

Следующий день прошел в сборах. Проспер разделил людей на два отряда по двадцать человек Во главе первого стал он сам. Второй поручил Иву с единодушного согласия вилланов, давно уже прозвавших Ива «наш храбрый школяр Ив».

Слухи о молодом парижском школяре распространились по деревням далеко по всей округе, обрастая неправдоподобными подробностями подвигов отважного школяра Ива. Однажды виллан, пришедший в лес издалека, рассказывал Иву, не зная, с кем говорит, как Ив вел бой с лесным чудовищем, изрыгавшим пламя, и победил его. Как ни старался Ив разубедить виллана, что такого случая быть не могло уже по одному тому, что огнеизрыгающих чудовищ давным-давно в лесах не водится, тот и слушать не хотел, уверяя, что слышал всё это от очевидца, поклявшегося именем святого Эгидия.

Людям, отобранным для похода, Проспер велел пораньше лечь спать. Судя по указаниям Жака–дровосека и расчетам Проспера и Ива, до скал у моста было не менее десяти лье. Поэтому было решено выйти из леса как можно раньше на следующее утро и идти, пока будет прохладно.

В лесу еще все спали, было темновато, когда отряды двинулись в поход. Они держались поодаль друг от друга, и Один шел поглубже по лесу, другой — вдоль опушки. Оба отряда выслали вперед по четыре дозорных. Они должны были выходить на опушку, влезать на деревья и оглядывать дороги, поля и сообщать в свои отряды, если заметят людей или какое‑либо жилье.

День был не очень жарким. Солнце то и дело пряталось за облака, тени от которых стлались по полям и холмам. Луга и леса то ярко зеленели, то потухали.

Ив вел отряд вдоль опушки. Несмотря на нежаркую погоду, идти все время лесом было нелегко. То и дело приходилось обходить завалы бурелома и болота с тучами мошкары, пробираться сквозь заросли, обдирая руки и одежду о шипы ежевики и колючки диких яблонь. Отдыхали недолго у быстрого ручья, пили его прозрачную холодную воду. К полдню пришлось выйти из леса и обогнуть широкое, из‑за войны не убранное ржаное поле — за ним была дорога к скалам у моста через реку. Дозорные сообщили, что отряд Проспера дошел до скал и что дорога пуста, что виден мост. Ив сказал своим людям:

— Осталось пол–лье, не больше. У реки станем на отдых до завтра. Наши уж там, а что же мы плетемся, неужели мы хуже их? Давайте прибавим шагу. Чем мы быстрее пройдем это поле, открытое со всех сторон, тем лучше. Пошли!

И, выйдя вперед, Ив бодро зашагал по дороге.

Местность действительно была пустынной. Дозорные за эти полдня пятнадцать раз лазали на деревья и, старательно высматривая все вокруг, ни разу не увидели ни пеших, ни конных, ни проезжих людей, не увидели и деревень или отдельных построек, если не считать вросшей в землю кривобокой лачуги без окон, с черным от копоти дверным проемом, с соломенной крышей, зеленой от моха, и двух кроликов, прошмыгнувших в рожь от гнавшегося за ними хорька.

Река у моста была широкой, течение ее настолько медленным, что вода казалась стоячей. Основания береговых устоев двух широких полукруглых пролетов древнего моста, построенного, быть может, воинами Юлия Цезаря, завоевателя Галлии[104], были окружены густой зарослью камыша. Только на одном конце моста уцелела высокая въездная арка. Когда Ив, вооружившись очень длинным шестом, спустился к воде и опустил его в реку, шест до дна не достал — так было глубоко, и вода под мостом была совсем черной. За устоем, по ту сторону моста, синие стрекозы, блестя крылышками на солнце, парили над золотыми чашечками кувшинок. Из‑под пролетов моста вылетали стрижи, носились низко–низко у самой воды, охотясь за мошками, и возвращались в гнездо, слепленное на камне пролета.

Оба отряда расположились меж скал. Вечером послали дозорных по дороге в обе стороны наблюдать за подходами к мовту. В сумерки, когда вилланы, поев, улеглись спать, Проспер с Ивом сошлись, чтобы еще раз обсудить все ими задуманное на завтра. Над рекой начинал клубиться туман, — Это хорошо, — сказал Проспер, — туман нам помощник.