— Я хочу домой, — прошептала Носастик, нервно теребя свою корку на носу.

— А я с самого начала подходить к нему не хотела! — проворчала Пустомелька.

Дай я им хоть малейший шанс, их бы уже и след простыл. Ну, уж нет! Ни полшансика!

И я толкнул кухонную дверь…

Зубрилка откинулась назад в таком ужасе, что чуть было не выскочила из своих штанов.

В дверях стояла Дженни Ганивер собственной персоной. Ее единственный глаз стал устрашающе огромным и охватил всех нас разом. В возбуждении она заглотнула большое количество воздуха, и дыхание ее стало свистящим и прерывистым. Я хотел пошевелиться. Развернуться. Убежать. Но не смог. И стал ждать. Ждать…

Через некоторое время один из мускулов на ее старом, высохшем лице дернулся. Правда, не сильно. Безгубый рот приоткрылся. Это была улыбка. Улыбка крокодила, за которой следовало откусывание головы жертве.

— Привет, Билли. Наконец-то ты вернулся и принес тетушке ее книгу, — нагло соврала Дженни.

— Те… Те-тетушке? — Слова застревали у меня в горле. — Вы… Вы не моя тетя. И книга не ваша!

Красный глаз сузился. Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, но затем появилась снова. Как будто она что-то придумала. Я крепко прижал книжку к себе, понимая, что если пока не произошло ничего совсем ужасного, то только потому, что эта книга все еще была у меня.

— Билли, ты снова придумываешь сказки? — проворчала Дженни, делая шаг в сторону девчонок. — Конечно, я — его тетя. Кто же еще? — Улыбка стала шире.

— Понятно. И Мэри — это тоже плод воображения? — выпалила Зубрилка.

Дженни Ганивер грустно вздохнула.

— Это был несчастный случай. Машина налетела на фонарный столб. Бедная Мэри. Бедная Мог… — Она подошла еще на полшага ближе. — Билли так до сих пор и не оправился. Да, Билли?

Вся компания — Зубрилка, Пустомелька, Носастик и Малявка — вопросительно смотрела на меня. Они ни в чем не были уверены и сочли за лучшее попятиться ко входной двери. Несмотря на весь ужас своего положения, этого я допустить никак не мог.

— Это вранье! — завопил я. — Вранье, вранье, ВРАНЬЕ!!!

Не теряя ни секунды Дженни Ганивер стремительно бросилась на меня. В это время произошла странная вещь: как будто с ее лица внезапно слетела маска. У нее по-прежнему был один-единственный огромный глаз. Но он очутился посередине безносого лица с двумя черными дырами вместо ноздрей. Изборожденное морщинами лицо было похоже на тарелку с макаронами. Она стиснула мои руки с такой силой, которой позавидовал бы даже папа, и затем дернула их что есть мочи. Но я мертвой хваткой вцепился в книгу. Я не имел права упустить ее, если хотел когда-нибудь снова увидеть Мэри и Стрингеров.

— Может, ты не хочешь, чтобы твоя сестра вернулась? — прорычала Дженни Ганивер, не утруждая себя очередным враньем.

Она снова дернула меня. Я не мог больше удерживать книгу…

— А ну, поднажали! — вдруг раздался голос Зубрилки.

Девчонки подпрыгнули и схватили меня, кто за что мог: за лодыжки, штаны, рукава рубашки. Эта сцена напоминала перетягивание каната. Дженни Ганивер тащила меня в одну сторону, они — в другую.

Наконец Дженни визгливо выкрикнула: «Ну, я вам!.. Сейчас я…» Ее зрачок злобно заметался по глазу. Девочки отчаянно дернули меня в свою сторону.

А потом произошло это.

Содрогаясь от ярости, Дженни Ганивер произнесла слово, непохожее на предыдущие. Только одно слово. То самое, которое она бросила Мэри. Я даже не буду его повторять — это может быть опасно для вас. Последнее, что я запомнил, — ее хриплое дыхание и застывшая улыбка. Потом я провалился в темноту.

Глава 5

Куда пропала Мэри

— Мэри! Мэри! — Громче кричать у меня не было сил. — Где ты?

Я был уверен, что мне нужно ее искать. Внезапно стало совсем темно. Ну почему всякие скверные вещи всегда происходят в темноте? Итак, я был в тетином доме. Потом какая-то ужасная борьба… и… и… Медленно в моей памяти начали всплывать все события. Зубрилка… вся остальная компашка… Дженни Ганивер со своим скрипучим голосом…

А теперь я в полной тишине. И в одиночестве.

«Пусть это послужит хорошим уроком для мамы с папой — в следующий раз они десять раз подумают перед тем, как уехать отдыхать без меня», — подумал я. И прокричал:

— Я не боюсь! И плакать не буду!

Голос мой не успел разнестись далеко — темнота поглотила мои слова с такой скоростью, с какой толстяки проглатывают свой любимый шоколад. На самом деле мне было очень страшно.

Странно, но я был уверен в том, что куда-то иду. Вернее, мои руки и ноги находились в движении. Но тогда почему не было слышно звуков моих шагов? Ответ оказался прост: подо мной не было земли. Вот елки-палки! Ни земли, ни неба — вообще ничего! Я двигался по пустоте. Мне стало нехорошо. Я все-таки решил воспользоваться старым, испытанным средством — громко поплакать, но в этот момент заметил крохотное желтое пятнышко. Единственный намек на свет во всей этой темнотище. Пятнышко росло по мере приближения. Наконец оно приняло очертания чего-то длинного и тощего, с каким-то желтым предметом, болтающимся с одного конца. Это был фонарный столб. А под ним, в круге света, сидела кошка. И не просто какая-то там… А наша Мог.

Как раз в эту секунду земля приняла меня в свои объятия: я споткнулся, как будто кто-то поставил мне подножку, подпрыгнул, перекувырнулся и шлепнулся, ударившись о столб тем местом, по которому меня обычно шлепала мама. Но это было похуже, чем самый звонкий мамин шлепок. Не покидало ощущение, что в меня попали хоккейной шайбой: голова кружилась, к горлу подкатил неприятный комок. Еще немного — и меня стошнит.

Мог и усом не повела, только бросила на меня плутоватый взгляд — как будто вот-вот что-то скажет. И она таки сказала. Вернее, спросила:

— У тебя, случайно, нет с собой чего-нибудь поесть?

Вот когда мне действительно подурнело.

Мог смущенно лизнула себя, потом, застеснявшись собственного смущения, лизнула себя еще раз.

— Так, значит, нет, Билли? — мурлыкнула она.

Я попытался изобразить стальной взгляд из папиного арсенала. Но почувствовал себя убитым: Мог медленно встала, задрала кверху хвост и ушла в темноту.

— Пожалуйста, не уходи! Я… Мне… — На самом деле я не знал, что сказать.

— Ты уверен, что у тебя нет ни кусочка? — донесся из темноты голос Мог.

— Конечно, уверен.

— Жаль. И все же ничего не вижу страшного в том, чтобы спросить…

Через секунду ее и след простыл.

— Скатертью дорога! — крикнул я.

Я был раздражен, испуган и возбужден одновременно, и меня продолжало подташнивать. Сначала свалиться с неба, потом обнаружить говорящую кошку, хотя кошки не должны уметь говорить… Я еще раз попытался встать на ноги. Голова кружиться перестала. Хоть на этом спасибо!

«А мне нравится, что я тут сам по себе!» — успокаивал я себя. Звучало не очень убедительно.

Я стоял и смотрел на фонарь, освещавший лишь очень маленькое пространство. И вдруг… Как же я не додумался до этого раньше! Это же очевидней, чем корка на носу у Носастика! Кошка. Фонарный столб. Это моя кошка, а значит, и фонарный столб — тоже мой! Значит, прошлой ночью я действительно видел, как они исчезли. И вот теперь он и здесь. И я здесь. Не важно, где именно. Я попробовал заглянуть в темноту. Если столб и кошка здесь, может быть, и луна тоже здесь? Я огляделся. Луны не было.

Ни луны, ни тети Лили, ни тети Джойс, ни Мэри. Я сник.

Не помню, сколько времени я одиноко простоял под этим фонарным столбом. Мне показалось — целый век. Скверное самочувствие откатило, зато появился холод в ногах, но не из-за прохладной погоды — ощущение холода шло изнутри.

Внезапно в свете фонаря снова появилась Мог. Она была так возбуждена, что не могла стоять спокойно.

— Мяу… м-м-я-я-у… м-м-я-я-у-у-у… — В зубах она держала какой-то предмет. — М-м-яу… м-мя-я-яу… мм-мя-я-я-я-у-у-у…

Зная Мог, я приблизительно представлял, что это могло быть. Обычно она развлекалась этим дома: либо обезглавленные тушки дроздов, либо полуживые воробьи с недожеванными крыльями, ковыляющие по кухонному полу, как сломанные механические игрушки.