Чуть позднее он снова спускается вниз со своими братьями. Это он схватился за топор, это он сломал дверь, это он просунул в отверстие руку, вставил ключ в замочную скважину и открыл! Партия сыграна. Кто схватил топор? Марсель!

Что касается пули, которую он выпустил в коридоре, то я в конце концов обнаружил ее в потолочной балке. Это являлось подписью под его преступлением.

Буйные

Вампир

— Один кофе, Алиса!

За стойкой было пусто. Госпожа Муффия за кассой читала газету. Алиса шумно убиралась: вытирала столы одним круговым движением тряпки, составляла горкой стулья. Она налила кофе и остановилась возле кассирши.

— Он никогда не заказывает кофе, — шепнула она. — Не знаю, что это с ним сегодня вечером.

Дезире Ламбурден по-прежнему смотрел на первую полосу «Франссуар», где красовались выделенные жирным заголовки: «ВАМПИР ДУШИТ ГОРНИЧНУЮ», «ПОЛИЦИЯ ОСТАЕТСЯ БЕССИЛЬНОЙ».

Уже четыре жертвы! Вдобавок изнасилованные, как и положено! Ламбурден вздохнул и отбросил свою зубочистку. Алиса отодвинула тарелку, в которой очищенная яблочная кожура вилась вокруг косточки от отбивной, поставила чашку.

— Не часто вы берете кофе, — сказала она.

Он пристально посмотрел на нее. Под конец он прошелся кончиком языка по своим губам.

— Это верно, — проговорит он. — Но сегодня я чувствую себя в хорошей форме. Алиса, не хотите ли сходить со мной в кино?

Она выпрямилась, чтобы рассмеяться уже более непринужденно. Ее грудь натягивала корсаж, и Ламбурден опустил глаза. Он выпил свой кофе маленькими торопливыми глотками, долго промакивал намокшие усы, свернул салфетку и продел в самшитовое кольцо.

— До свидания, мсье Ламбурден, — сказала кассирша, не поднимая головы.

Он уже стоял, но рука машинально проверила узел на галстуке, потом края шляпы. Алиса разбрасывала опилки.

— Не сегодня, — сказала она, проходя совсем рядом с ним.

Он вышел, поднял воротник габардинового пальто, поскреб прыщик, который наклевывался на шее. Улица блестела от окаянного мелкого, нудного дождя, и разноцветные огни кинотеатра отражались на мостовой в виде зигзагообразных прочерков. Ламбурден глянул на афишу: «ПРИВЕТСТВУЮ ВАС, МАФИЯ». Ему не нравились полицейские фильмы. Причем фильм начался, и Ламбурден знал, что ему, наверное, достанется плохое место — слишком близко от экрана или с краю. Лучше уж вернуться домой.

Прижимаясь к стенам, чтобы не промокнуть, он спустился по темной улице, вздрагивая всякий раз, когда сорвавшаяся с крыши капля разбивалась о его плечи. В очередной раз метеосводка наврала. Никому нельзя верить. Все врут… Алиса врала. Она всегда обещала. Это же так просто!

Ламбурден проходил перед аптекой с витриной под мрамор. Он остановился и стал созерцать свое отражение в гладком камне. В конце концов, не так уж и плох. Безусловно, немного низкорослый. Лицо рыхловатое. Но выражение рта скорее напористое. Усы в некотором смысле старили, делали из него мелкого служащего. Но мелкий служащий — это респектабельно. Мадам Дезире Ламбурден! Может быть, однажды она и не возразит против того, чтобы назваться мадам Ламбурден.

Он снова двинулся, повернул на углу улицы Мокшьен. На неровной мостовой образовались лужи. Ламбурден вытащил свой электрический фонарик.

Время от времени он быстро освещал тротуар, перескакивал через дыры, с отчаянием думая о своих промокших ботинках. Все кругом предавали. Преда…

Из какой-то подворотни вынырнул мужчина. Он толкнул Ламбурдена, и тот отлетел к стене.

— Можно бы и извиниться, — пробурчал Ламбурден и включил свой фонарик.

Он тотчас же получил удар по руке и выпустил электрический фонарик, который погас. Тот, другой, побежал галопом, прервав свой бег на перекрестке, снова пустился вперед. Внезапно его не стало больше слышно.

Ламбурден перевел дух, потому что очень разволновался. Изображение незнакомца запечатлелось на его сетчатке, подобно светящемуся контуру какого-нибудь предмета, на который слишком долго и пристально смотришь: волосы подстрижены ежиком, растерянные голубые глаза, тонкие усики, как штрих карандаша, и как бы рассеченный подбородок, странный такой подбородок в форме абрикоса.

Ламбурден подобрал свой фонарик, тот не разбился. Он давал вполне круглое и однородное световое пятно, которое чуть расплывалось. Он опробовал его в кромешной тьме подворотни и вздрогнул: на земле кто-то лежал.

В таком положении не спят. Он сделал пару шагов и инстинктивно прикрыл свет левой ладонью, которая начала слегка светиться, подобно некому странному кровавому цветку. Его дыхание участилось, но иначе, чем в первый раз. Пребывая в каком-то оцепенении, он убрал руку от фонаря и тотчас же увидел женщину с искаженным лицом, с широко раскрытым ртом — глубокой дырой, в которой виднелись зубы. Он засунул в карман фонарик, вышел, покачиваясь, на улицу. Воздух со свистом выходил из горла, ему хотелось пить, а ноги были как ватные. На улице ни души, лишь в свете фонарей виднеется дождь. Ламбурден промокнул носовым платком лоб, уши, шею… Ай… Этот чертов прыщ! Слишком много ем мяса… Да! Это был точно он! Вампир!

И тогда Ламбурден понял, что по-настоящему ему не страшно. Вначале — да, немного, когда мужчина его ударил. Ламбурден почувствовал бы себя очень несчастным, если бы ему пришлось, например, отдать свой бумажник. Но потом, когда он понял… Когда он узнал, отчего взгляд мужчины был таким бесцветным, таким рассеянным… Нет, ему не страшно! Волосы подстрижены ежиком… Глаза… Тоненькие усики… Теперь Ламбурден шагал в сопровождении этой фигуры, подробно разбирал ее, критически оценивал. Вампир, специализирующийся на женщинах, — видно, именно так и есть!

Ламбурден тщательно закрыл задвижку, всунул ноги в матерчатые тапочки и пересек прихожую. Он развесил свое габардиновое пальто на кресле, разулся на кухне, включил обогреватель, чтобы согреть немного ноги.

Мерзкая погода… А все-таки любопытно столкнуться с эдаким типом, о котором говорилось в газетах, которого повсюду искала полиция, не располагая даже сведениями о нем… Он поставил на газ греться воду, взял с буфетной полочки бутылку рома, положил в чашку три куска сахару. Если я не схвачу насморк… В конце концов, это не настолько уж страшно — вампир! Если бы она не сопротивлялась! Вечно они сопротивляются!

Он включил свой транзистор и узнал, что полиция напала на след вампира. В различных точках города были проведены обыски.

Недовольный, Ламбурден выключил радио. Может быть, он встретил ненастоящего вампира, подражателя. Другой, настоящий, будет засажен в тюрьму. Но радио, оно тоже врет… Господи! От горячего грога стало хорошо. Нет! Это точно был настоящий вампир. Ламбурден чувствовал себя немного навеселе, в точности как в тот день, когда узнал, что его произвели в помощники начальника. Он разделся, прополоскал рот, с помощью трехстворчатого зеркала определил место этого чертова прыщика, который он смазал обеззараживающим кремом. Он не любил мучиться, но особенно этот скрытый нарыв, который портил затылок, унижал его. Прыщи — удел работяг! Прежде чем потушить лампу у изголовья, он еще немного поразмышлял. Ничто не мешало ему обратиться в уголовную полицию, но он инстинктивно опасался полицейской жестокости: в прошлом году он видел в банке несчастного мошенника, которого обрабатывали два полицейских инспектора за неудачную попытку кражи. Дикари, которые лезут в душу своими грязными, сладострастными лапищами. «Это мой секрет! — подумал Ламбурден. — Я хозяин своего секрета. Я сам себе хозяин!»

Прежде чем заснуть, он разгрыз ментоловую пластинку.

Юный свет, нежный, свежий свет, опираясь вам на плечо, словно дружеская рука, золотил фасады домов, дробился на листьях каштанов и оставлял на лицах след радости. Газеты пестрели заголовками:

Ламбурден зашел к парикмахеру, который непривычно горячо пожал ему руку — настоящее мужское рукопожатие, продолжительное, выражающее все то, что сердце не в силах высказать.