Стучу опять. Ответа нет, только где-то вдали лениво взбрехнула собака. Надо же, не съели, богато живут, однако.

- Мы можем до утра колотиться, - недовольно ворчит сын.

- Есть другие варианты?

- Да выбьем её нафиг, и всех делов.

А что, вариант. Домик расположен в стороне от остальных, чуть на отшибе, и если немного пошуметь, то вряд ли кто услышит. Попробуем?

Бух! Бух! Хлипкая на вид дверь оказалась гораздо прочнее, чем можно было подумать на первый взгляд. А если с разбега? Ещё хуже получилось - плечо, которым долбился, болит немилосердно, так можно и без руки остаться. И что делать? Оставаться до утра никак не хочется.

Андрей тоже несколько поутратил энтузиазм и сел прямо на пол, игнорируя лавки, которые вместе со столом составляли единственную мебель нашего узилища. Вот лентяй, я в его возрасте не позволял себе плевать в потолок, когда старшее поколение трудится в поте лица. Что, кто сказал - потолок? Вот баран, мог бы и раньше догадаться!

Лезу на печку. От неё до потолка - чуть больше метра. Как раз хватает, чтобы встать на колени и упереться горбиной. Сын, уловивший мысль, запрыгивает следом. Но помощь не требуется - толстая доска легко идёт вверх, только на голову сыпется перемешанная с опилками и дубовым листом земля. Всё правильно, по виду дому лет пятьдесят, а тогда не заморачивались с гвоздями, просто клали притёсанные без зазоров доски в выбранные в матицах четверти. Земля с мусором - утеплитель.

Дальше пошло веселее. Снимаем ещё одну, достаточно… пролезем. На чердаке темно - четырёхскатные крыши не предусматривают слуховых окошек. Делаю пару шагов на четвереньках, щупая перед собой руками. Так и есть, дальше голый, без засыпки, потолок холодного чулана. Где-то здесь должен быть люк и лестница под ним. У нас было так же, пока не построили новый, и не думаю, что дома чем-то отличаются. Ага, вот и он. Скрип ржавых петель заставил вздрогнуть, и некоторое время держит в напряжении. Потом отпускает. Если никто не услышал, как грохали в дверь, то, значит, никого и нет.

Андрей спускается первым, я следом. Он уже у выхода, там снаружи обычный крючок из гнутого гвоздя, как раз, чтобы поддеть ножом.

- Да йоп… - кажется, сын обо что-то споткнулся.

- Чего там?

- Труп, - спокойный голос послышался откуда-то снизу.

- Чей?

- Забирай, твой будет.

Шутник… Чиркаю спичкой - коробок случайно завалялся в кармане и не вызвал интереса при обыске. Да, на полу покойник. Андрей на корточках перед ним, обшаривает без излишней брезгливости - тому уже без надобности, а нам всё пригодится. Но кто же его угомонил?

Следующая дверь уже не скрипит. За ней свет - догорающая свеча в стеклянной банке даёт его достаточно, чтобы понять, отчего на поднятый нами шум никто не откликнулся. Рядом с импровизированным столиком из перевёрнутого деревянного ящика ещё два жмурика. Один в позе эмбриона - лежит скрючившись. Второй упал лицом в растекшуюся по земляному полу лужу собственной блевотины. Бутылка на столе подтверждает догадку.

Идиоты, ну, блин, идиоты! Впрочем, нам меньше хлопот, иначе пришлось бы убивать самим. А так хоть совесть спокойна.

Глава 6

Андрей перешагнул через лежащего ничком покойника и, забрав со стола бутылку, посмотрел на просвет.

- Уполовинили.

- Ясное дело. А ты думал, что они слюной захлебнулись?

- Нет, просто… мощные дяденьки попались. Другим бы и меньше хватило.

- Так на халяву пили.

Сын понимающе улыбнулся - "ведьмино зелье" добровольно можно пить только на халяву. Изготовленное из слюнных желез тварёнышей, оно само по себе являлось сильнейшим ядом и использовалось исключительно для нейтрализации укусов. Да и то в микроскопических дозах. У нас иммунитет, но захватили зелье на всякий случай. Сами же жрали "таблетки" из печени, лучшее профилактическое средство. Тошнотворное, конечно, но можно было не опасаться любой занесённой в рану инфекции - куда там антибиотикам. Видимо, в Павлово об этих эффектах ещё не знали. Или не догадывались, что в бутылку с этикеткой "Камю" может быть налита отрава. По цвету одинаково, а после самогонки, что оставалась в кувшине, вкус уже не различается.

А так им и надо, придуркам! Нечего копаться в чужих вещах. Кстати, где они? Ага, вот… Лодку поставили на бок и прислонили к поленнице. А оружие и рюкзаки сложили в кучу у стены. Не было только патронов и пакета с гранатами. А вот это плохо, даже хуже, чем плохо. На охранниках патронташей нет.

- Далеко не могли утащить, - предположил Андрей. - Там весу больше пуда.

- А толку? Мы же не будем среди ночи по всему берегу искать.

- У них караулка есть какая-нибудь? Может там?

- Некогда, сваливаем с тем, что есть.

Надеваю бронежилет, без которого чувствовал себя очень неуютно. Как снял, выбираясь из тонущей машины, так он и лежал на дне лодки. Теперь воротник… подкладку бы у него заменить, уже шею натирает. Поднял с земли помповое ружьё - дрянь для ближнего боя, только в корову с трёх шагов стрелять. Ладно, сойдёт, всё не с голыми руками. Жалко, конечно, что калибр меньше моей двустволки, но дарёному коню кулаками не машут.

- Готов?

- Подожди, пап, - сын стягивает с покойника кольчугу. - Наденешь?

- Давай.

Она не звенит, шуршит несолидно, будто тысяча тараканов одновременно перебирает лапками. И чуть маловата, коротка кольчужка. Не сам ковал - враг давал, перефразируя классику. Ну ничего, в предрассветных сумерках, а ночи нынче короткие, вполне сойду за своего. Главное, морду не показывать.

- Пошли?

Андрей, тоже прибарахлившийся, открывает дверь и выглядывает на улицу. Тишина.

- Пошли.

Лодка, которую несли за натянутые вдоль бортов шнуры, покачивалась в такт шагам и чиркала днищем по высокой траве. До воды двести метров, не больше. Успели пройти только половину, как сзади окликнули:

- Зинка, стой! Вы куда её потащили?

Зинка? Так и знал, что в этом прикиде буду на бабу похож. Чёрт возьми, неприятно же! Делаем вид, что не слышим. Топот. Кто-то рывком за плечо пытается развернуть меня к себе.

- Зиновий, твою мать! Оглох?

Поддаюсь рывку, разворачиваюсь на левой ноге, и в удар правой вкладываю всю силу. Возмущённый крик сменяется еле слышным и тонким, почти в ультразвуке, стоном. Терпи, казак, от сапога по яйцам ещё никто не умирал сразу. Для верности пинаю в голову - человек согнулся так, что прилетает точно в зубы. Сочувствую… Андрей жёстче, он не сочувствует, вбивает в окровавленный рот скомканную портянку (когда успел достать?), и вяжет руки за спиной. Уже привычно шарит по карманам, выгребая россыпь патронов. Штук двадцать, это хорошо.

- Куда его теперь?

Оглядываюсь. Как назло ни единого кустика - наверняка берег регулярно вырубают. Но не возвращаться же в покинутую тюрьму?

- Он стоять может?

- А куда денется? - сын тянет упавшего на колени пленника за шиворот. - Эй, друган, сам пойдёшь, или по частям перенести? Борода многогрешная, слышишь меня?

Для убедительности чуть не в глаза финку. Не помогает.

- По щекам похлопай.

Подействовало, взгляд пленного приобрёл более осмысленное выражение. Если панику можно назвать осмысленной. Ну что, допросим?

- Мужик, ты жить хочешь?

Энергичное кивание. Но лучше бы этого не делал - послышалось утробное мычание, и кляп вылетел, вытолкнутый изнутри мощной струёй дурно пахнущего месива. Сотрясение мозга. Значит, мозги есть, уже радует. Бедолаге дали облегчиться и снова затолкали портянку на место.

- Повторяю - жить хочешь?

На этот раз кивнул осторожно.

- Вот и ладушки. Ты кто будешь, десятник, сотник? Ах да, можешь не отвечать. Боеприпасы наши куда дели?

Тот бросил косой взгляд на пристань и мелко-мелко замотал головой, изображая полное неведение. Я что, похож на человека, которого можно спокойно обманывать?