За сорок минут ожидания дверь открывалась и закрывалась дважды. Я поняла, что опоздаю на прямой радиоэфир, в котором должна была через час принимать участие. Альтернатива — плюнуть на выставку.
И тогда я бесстрашно прошествовала прямо к двери, открыла ее и подошла к тетке, которая сидела за столом и регистрировала собак. Никто не сказал мне ни слова. Бывают ситуации, когда тебя спасает только наглость, но при этом должна твориться полная неразбериха, чтобы твое нахальство осталось незамеченным.
Полезно знать некоторые правила стояния в очереди. Например, на железнодорожных вокзалах принято уходить из очереди минут на десять — пятнадцать и просить тех, кто стоит за тобой, подержать место. Поэтому часто бывает, что очередь, казавшаяся довольно короткой, основательно удлиняется по мере того, как ты приближаешься к окошечку. В таких случаях следует быть бдительной и не допускать, чтобы кто-нибудь втиснулся перед тобой — возле окошечка такое происходит довольно часто. К тому же надо уметь быстро завладеть вниманием дамы в окошке, иначе она выберет кого-нибудь другого.
Если стоишь в очереди к какому-нибудь российскому чиновнику — например, к нотариусу или в налоговую службу — стоит применять точно выверенную смесь смирения и нахальства. И прежде всего остерегитесь понимать просьбу служащего «Подождать пару минут» буквально. Прождать можно сколько угодно, прежде чем чиновница обратит на тебя внимание. У нее есть дела поважнее, например позвонить дочери.
Самым льстивым голосом, на какой я только способна, я смиренно спрашиваю, нельзя ли решить вопрос прямо сейчас; мне ужасно неприятно, но именно сегодня я страшно, страшно спешу, не сделаете ли вы исключение… Наша секретарша утверждает, что такой способ работает только потому, что я иностранка и говорю по-русски с акцентом. Как бы там ни было, но угодливое поведение часто приносит свои плоды, и дело, на которое другие потратят час, удается решить за пятнадцать минут.
Живя в Москве, необходимо быть предусмотрительным. Если собираешься пройтись по городу, следует запастись мелкими купюрами. У таксистов, киоскеров и барменов практически никогда не бывает сдачи, и их весьма удивляет и раздражает, когда пытаешься расплатиться за небольшую покупку, например, пятисотрублевой (около четырнадцати евро) купюрой. Даже в больших универмагах продавцы частенько вздыхают и закатывают глаза, если не можешь заплатить так, как им удобно.
Банкоматы почти всегда выдают лишь пятисот- и тысячерублевые купюры. Поэтому каждый раз, когда снимаешь деньги, приходится искать способ разменять их.
Единственное место в Москве, где никогда не возникает вопросов по поводу крупных купюр — московское метро. По какой-то причине у кассиров метро сдача бывает всегда без исключения. Поэтому после того, как снимешь деньги, направляешься прямиком в метро.
Еще я часто захожу в большие универмаги. Даже здесь продавцы обычно хотят получить мелкие купюры, но я не обращаю внимания на их тяжкие вздохи и возведенные горе очи, а упорно плачу пятисоткой или купюрой в тысячу рублей. Если они спрашивают, нет ли у меня денег помельче, я вру им в глаза. Мелкие банкноты очень ценны и пригодятся на что-нибудь еще; я не спускаю их в крупных супермаркетах, где все-таки можно получить сдачу, как бы продавцу ни хотелось придержать мелочь.
Все это нужно постоянно иметь в виду, чтобы устроить свой московский быт. Дело не пустяковое — без сотенной или пятисотрублевой бумажки даже такси не поймаешь, потому что большинство так называемых таксистов просто частники, которые подрабатывают извозом. Глупо надеяться, что они станут возить с собой кассу разменных денег.
Отлавливание мелких денег понемногу становится автоматическим — начинаешь делать это, не задумываясь. А потом приезжаешь в отпуск в Хельсинки и вдруг замечаешь, что в этом городе у всех есть сдача. И не нужно думать о том, чтобы удержать мелкие банкноты в своем кошельке. Совершенно неправдоподобно — и почти скучно.
Глава 6. КОРРУПЦИЯ
«Я никогда ни копейки не плачу милиционерам. Это дело принципа», — говорит мой хороший приятель Сергей.
Вообще-то это не совсем так. Однажды милиция арестовала его за то, что он пил пиво в метро. Я была с Сергеем и сразу поняла, что милиционеры правы: пить пиво в метро действительно запрещено. Нарушителей штрафуют. Сергею предстояло заплатить штраф.
Какой там штраф! Когда милиционеры остановили Сергея, он вежливо послал их лесом, после чего они, естественно, утащили его в свою будку, где и состоялись переговоры. Я пишу «переговоры», а не «допрос», потому что именно переговоры имели место. Милиционеры хотели получить деньжат на карманные расходы, а Сергей не желал сотрудничать. И это был единственный вопрос, который предстояло решить.
После двадцатиминутных переговоров Сергей вышел из участка вполне удовлетворенный. Ему удалось сбить цену до пятидесяти рублей (около полутора евро) да еще получить квитанцию. Деньги не пошли в милицейский карман.
Я ничего не понимала, однако потом логика стала мне ясна. Как большинство русских, Сергей испытывает глубочайшее презрение к блюстителям порядка. Всем в России известно, что большинство милиционеров хотят одного — денег. Это касается как «постовых», то есть господ в серой форме и больших фуражках, которых можно увидеть в любом месте города, так и дорожной милиции.
«Платить не надо. Просто не надо платить. Они все равно тебе ничего не смогут сделать», — говорит Сергей.
Его презрение к милиции сидит глубже, чем понимание того, что на этот раз он действительно виноват. Всем известно, что милиционеры только и ищут, с кого бы содрать деньги, так зачем обращать внимание на то, что они говорят? И так как в России обо всем можно договориться, вопрос только в том, чтобы приступить к переговорам.
Вот почему иностранцы так беззащитны перед жадностью милиционеров. Туристы-иностранцы в Санкт-Петербурге, которых неожиданно обступают грозные люди в сером, не понимают, что эти полицейские никак не смогут навредить им. Ситуация пугающая: милиционеры ведут себя так, словно человек совершил серьезный проступок. Тот, кто не знает русского языка, не сможет и объясниться со стражами порядка. Поэтому самым разумным кажется просто заплатить.
Вместо этого туристу просто следовало бы «уйти в глухую несознанку» и затруднить разговор настолько, чтобы милиционеры отстали. Не стоит недооценивать жадность милиционеров: ночь коротка, а другие объекты милицейского внимания всегда найдутся.
Силы правопорядка в России — вообще вещь в себе. Они разделены на такое множество структур и подразделений, что трудно понять, кто же на самом деле чем занимается. Любовь русских к аббревиатурам не упрощает дело.
Милиция, которая патрулирует улицы и площади, сокращенно называется ППС (патрульно-постовая служба). Дорожная полиция, в тяжкой борьбе одолевшая таможню и ставшая, наверное, самой коррумпированной государственной организацией в России, сейчас пышно именуется Государственной инспекцией безопасности дорожного движения — ГИБДД. Однако в затылок дорожной полиции дышит ДПС (дорожно-патрульная служба) — это название подразделения дорожно-патрульной службы. Раньше оно называлось просто ГАИ, Государственная автомобильная инспекция. Поэтому служащих в ней в народе прозвали гаишниками.
Это прозвище за ними сохранилось, а эпидемия коррупции и не думает стихать. Русский народ ненавидит гаишников, равно как и чиновников или государственных служащих вообще. Все они великие умельцы подставить ножку простому человеку, препятствовать получению разрешений, набивать деньгами собственный карман и всеми силами тормозить развитие рыночной экономики.
В высоком искусстве коррупции гаишники, наверное, лучшие из лучших. На российских дорогах милицейские машины видны через каждые несколько километров. Обычно милиционеры подстерегают своих жертв на перекрестках или обочинах дорог, лениво помахивая палкой водителям подходящих машин. Тебя могут остановить за множество «нарушений», но цель всегда одна: вытянуть у водителя несколько сотенных купюр. Вот почему аббревиатура ГИБДД получила в народе множество новых расшифровок: «Господа И Бандиты, Дайте Денег», «Гони Инспектору Бабки и Дуй Дальше» и прочее подобное.