Конец мая 1925
«Брат по песенной беде…»
Брат по песенной беде —
Я завидую тебе.
Пусть хоть так она исполнится
— Помереть в отдельной комнате! —
Скольких лет моих? лет ста?
Каждодневная мечта.
* * *
И не жалость: мало жил,
И не горечь: мало дал.
Много жил — кто в наши жил
Дни: всё дал, — кто песню дал.
Жить (конечно не новей
Смерти!) жилам вопреки.
Для чего-нибудь да есть —
Потолочные крюки.
Начало января 1926
«Тише, хвала…»
Тише, хвала!
Дверью не хлопать,
Слава!
Стола
Угол — и локоть.
Сутолочь, стоп!
Сердце, уймись!
Локоть — и лоб.
Локоть — и мысль.
Юность — любить,
Старость — погреться:
Некогда — быть,
Некуда деться.
Хоть бы закут —
Только без прочих!
Краны — текут,
Стулья — грохочут,
Рты говорят:
Кашей во рту
Благодарят
«За красоту».
Знали бы вы,
Ближний и дальний,
Как головы
Собственной жаль мне —
Бога в орде!
Степь — каземат —
Рай — это где
Не говорят!
Юбочник — скот —
Лавочник — частность!
Богом мне — тот
Будет, кто даст мне
— Не времени!
Дни сочтены!—
Для тишины —
Четыре стены.
Париж, 26 января 1926
«Кто — мы? Потонул в медведях…»
Кто — мы? Потонул в медведях
Тот край, потонул в полозьях.
Кто — мы? Не из тех, что ездят —
Вот — мы! А из тех, что возят:
Возницы. В раненьях жгучих
В грязь вбитые — за везучесть.
Везло! Через Дон — так голым
Льдом. Хвать — так всегда патроном
Последним. Привар — несолон.
Хлеб — вышел. Уж так везло нам!
Всю Русь в наведенных дулах
Несли на плечах сутулых.
Не вывезли! Пешим дралом —
В ночь, выхаркнуты народом!
Кто мы? да по всем вокзалам!
Кто мы? да по всем заводам!
С шестерней, как с бабой, сладившие —
Это мы — белоподкладочники?
С Моховой князья да с Бронной-то —
Мы-то — золотопогонники?
Гробокопы, клополовы —
Подошло! подошло!
Это мы пустили слово:
Хорошо! хорошо!
Судомои, крысотравы,
Дом — верша, гром — глуша,
Это мы пустили славу:
— Хороша! хороша —
Русь!
Маляры-то в поднебесьице —
Это мы-то с жиру бесимся?
Баррикады в Пятом строили —
Мы, ребятами.
— История.
Баррикады, а нынче — троны.
Но все тот же мозольный лоск.
И сейчас уже Шарантоны
Не вмещают российских тоск.
Мрем от них. Под шинелью драной —
Мрем, наган наставляя в бред…
Перестраивайте Бедламы:
Все — малы для российских бед!
Бредит шпорой костыль — острите! —
Пулеметом — пустой обшлаг.
В сердце, явственном после вскрытья —
Ледяного похода знак.
Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно — там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
St. Gilles-sur-Vie (Vendée)
Апрель 1926
Юноше в уста
Юноше в уста
— Богу на алтарь —
Моря и песка
Пену и янтарь
Влагаю.
Солгали,
Что мать и сын!
Младая
Седая
Морская
Синь.
Крив их словоряд.
День их словарю!
Пенка говорят.
Пена говорю —
Знак — пó синю бел!
Вопль — пó белу бей!
Что перекипел
Сливочник морей.
Бой или «баю»,
Сон или… а всё ж —
Мать, коли пою,
Сын, коли сосешь —
Соси же!
Не хижин
Российских — царь:
Рожок плаксивый.
Руси — янтарь.
Старая любовь —
Море не Руси!
Старую любовь
Заново всоси:
Ту ее — давно!
Ту ее — шатра,
Всю ее — от до
Кия — до Петра.
Пей, не обессудь!
С бездною кутеж!
Больше нежель грудь —
Суть мою сосешь:
Лоно — смену —
Оно — вновь:
Моря пену,
Бора кровь.
Пей, женоупруг!
Пей, моя тоска!
Пенковый мундштук
Женского соска
Стóит.
Сто их,
Игр и мод!
Мать — кто пóит
И поет.
вернуться
7
Дансёры в дансингах (прим. автора)