Блюм. У меня сердце… Я не перенесу этого. Ох, боже мой! Мальчики только сегодня говорили… Как они все хорошо знают… Как там дела? Если я сегодня не умру, так значит, я еще здоровый человек.

Зырянский помог свести Блюма, направляется к выходу.

Торская. Не волнуйтесь так. Алеша, пришли ко мне девочку.

Зырянский. Есть.

Захаров и Шведов входят.

Шведов. Кто говорил с Крейцером?

Деминская. Дежурный.

Захаров. Звони в совхоз. Пускай срочно дают воду, а то совсем сгорим… (Вышел.)

Шведов (у телефона). 30–39. У нас пожар, знаете? Так почему воды нет? Коров поили… Давайте немедленно. Вот черти: через десять минут. (Выбежал.)

Платова (коммунарка лет тринадцати). Что такое, Надежда Николаевна?

Торская. Зина, в моей комнате есть нашатырный спирт. Тебе мама даст. Принеси сюда.

Платова. Есть. (Побежала наверх.)

Зырянский (вбрасывает в вестибюль Болотова, у него в руках радиоприемник). Роза, он арестован. У кого пожар, а у него радио… (Скрылся.)

Деминская. Вот еще… людишки… Как же ты?

Болотов. Честное слово, не слышал сигнала. Я там в инструментальной работал, а там… примус… шумит…

Деминская. Ну, чего ты врешь: как это можно не слышать тревоги? Вот выгонят тебя — и правильно.

Собченко и Романченко вводят под руки Вальченко.

Торская. Что случилось?

Вальченко. Как замечательно удачно.

Собченко. Ушибли здорово.

Романченко. балку вытаскивали, а эта штука… раскоряка такая, как треснет его по кумполу. Он только брык.

Вальченко. И не раскоряка, а стропильная нога.

Романченко. Нога… Хорошая нога.

Собченко и Романченко убегают.

Торская. Вы уже в сознании?

Вальченко. Да ничего… сначала оглушило.

Торская. Но у вас кровь?

Вальченко. Это ничего… ударило сильно. А как хорошо кончилось.

Погас свет.

Торская. Вот еще беда… Болотов, беги ко мне, там возле зеркала свеча и спички. Принеси.

Деминская. Он под арестом.

Торская. Ничего не убежит, я отвечаю…

Болотов. Есть. (Умчался наверх.)

Платова (сверху). Ой, и темно ж. Вот спирт.

Торская. Ну, как вы себя чувствуете, Соломон Маркович?

Блюм. Я себя никак не чувствую… Как там с пожаром этим? Для моего сердца нельзя такие пожары. Мне и доктор сказал: в случае чего у вас будут чреватые последствия…

Шведов (входит). Провода порвали.

Торская. Света не будет?

Шведов. Одарюк уже на столбе. Будет. (У телефона.) 4-17-11. Товарищ Крейцер? Горим. Ого, тушим. Руками растаскиваем. Сейчас весь двор завален огнем: балки, стулья, доски… По всему двору разбросали… Да так благополучно: по башкам кой-кому досталось… Средне. Плохо с костюмами, испортили многие… Да, думаю, что потушим… Хорошо, ждем.

Болотов (осторожно несет зажженную свечу). Насилу нашел.

Шведов. Смотри, тут целый лазарет. А я видел, как вас стукнуло, товарищ Вальченко. Аж зазвенело.

Вальченко. У меня тоже впечатление было довольно сильное…

Блюм. Сильное впечатление хорошо, если у тебя здоровое сердце.

Торская. Зина, принеси бинт из больнички.

Платова. Есть. (Убежала наверх.)

Шведов. А знаете, кто хорошо работает? Воргунов. Он и Забегай, как черти. Мы их два раза из огнетушителя тушили. Старый, а с энтузиазмом…

Блюм. Голубчик, Шведов… потушим?

Шведов. Потушим, а как же…

По окнам вестибюля пробегает свет прибывших машин, шум моторов.

Шведов. О, пожарные приехали. (Выбежал.)

Платова (сверху). Вот бинты…

Торская. Дайте, я вам перевяжу…

Вальченко. Это прямо замечательно. Я желал бы, чтобы меня каждый день… по кумполу.

Торская. Через три дня от таких наслаждений никакого кумпола не останется.

Зырянский (входит). Ф-фу… насилу одолели.

Блюм. Потушили?

Зырянский. Не потушили, а растащили по бревнышку. Двор, как огненное озеро. Пожарные приехали. С бочками.

Вальченко. Это самый счастливый день…

Блюм. Ну, зачем вы так говорите… Вы знаете, чем это может кончиться?

Вальченко. А что?

Блюм. Я же знаю, чем это кончается. Пока у тебя голова разбита, так все хорошо. А когда голова целая и все на месте, так тебе говорят: я уезжаю…

Вальченко. Кто?

Блюм. Откуда я знаю кто? Каждая может уехать. Говорит, характерами не сошлись… Жены эти самые…

Вальченко. Нет… не может быть…

Торская. Мне этот лазарет придется разогнать за то, что он занимается пустяковыми разговорами…

Пожарный (входит). Где телефон? 5-50. Говорит связист. Коммуна Фрунзе. Пожар номер шесть. Воды не было. Да, ребята сами растащили. Во дворе много огня. Поливаем. Пришлите несколько бочек… (Вышел.)

Воргунов и Забегай входят обнявшись.

Забегай. Пропустите старых партизан. Ой-ой-ой, что же они с нами сделали? Товарищ Воргунов?

Воргунов. Да, здорово нас того. Стервецы, из огнетушителя поливали.

Зырянский. Вы еще спасибо скажите, а то из вас окорочка были бы.

Вальченко. Жму вашу руку, Петр Петрович.

Воргунов. А вы как?

Вальченко. О, я наверху блаженства.

Воргунов. Кому что, а курице просо…

Торская. Да вы весь мокрый, надо сейчас же переодеться.

Забегай. Идем, сейчас идем. Я вам предлагаю, как старому партизану, мое галифе.

Смех. Зырянский и Синенький входят.

Зырянский. Хорошо, товарищ Воргунов?

Воргунов. Да, это по-нашему: все горит, никаких инструментов, шипит, гремит, валится, а они руками, голыми руками. Это все-таки картина…

Торская. Да ведь и вы с ними.

Воргунов. Да ведь и я такой же…

Зырянский. Синенький, давай отбой.

Сигнал во дворе. Толпой вваливаются коммунары. Большинство мокрые, черные, измазанные, обгоревшие, все бурно веселые. На секунду задерживаются возле Вальченко, Блюма, Воргунова и убегают наверх. Приходит на свое место и мокрый Лаптенко и, улыбаясь, заглядывает всем в лицо. Деминская спешит убрать в сторону бархатный коврик на лестнице. Ей кто-нибудь помогает.

Обрывки фраз:

— Товарищ Вальченко, как ваше здоровье?

— Что же теперь?

— Там стульев штук триста.

— Это я вас из огнетушителя тушил, товарищ Воргунов.

— Значит, и костюм за ваш счет.

— А может, он был старый.

— Вот кто хорошо действовал. Как тебя зовут?

— Лаптенко, Гриша?

— Он молодец.

— Ему хорошо, у него спецовка подходящая.

— Как раз для пожаров.

— Его надо сейчас принять.

— Идем купаться, корешок…

— Соломон Маркович, а я говорил вам.

— Это горел старый мир.

— Ишь ты какие: старый мир…

— Выходит так, что и тушить не надо было.

— А за что я вам пошью новые костюмы?

— Заработаем.

Троян (входит). Чему я больше всего поражаюсь, это что мои очки уцелели.

Торская. На кого вы похожи, Николай Павлович!

Троян. Горел.

Общий смех. Троян не столько обгорел, сколько изодрался.

Воргунов. Где это вас так?

Троян. Это мы разбирали маленькую кладовочку.

Жученко (вводит толпу с огнетушителями. Уже и раньше многие приносили их). Что же вы побросали? Ставьте здесь.

Захаров. Ну, Соломон Борисович, ожили?

Блюм. Потушили. Ах, как я люблю этих коммунаров! Это же замечательно!.. Вы знаете? Постойте, сколько же огнетушителей истратили? (Поднялся с дивана. Начинает считать.) Один, два, три…