И вот получилось такое, чему коммунары могут позавидовать. Вчера установили ошибку, а сегодня уже произвели отливку с новой глиной, и произвели хорошо. Почему-то коммунары не заметили и этой энергии, и этой находчивости, не заметили и очевидного мастерства Поляченко. А это нужно было заметить прежде всего для того, чтобы поучиться. Больше того, мастера-литейщики отказались от своего трехдневного заработка, чтобы не вводить коммунаров в убыток. Это совершенно лишнее: честно совершенная ошибка в начале такого дела не может идти за счет наших рабочих. Я считаю, что рабочим должно быть оплачено время полностью, но то, что они сами предложили им не платить, делает им честь. Спросим себя прямо: многие коммунары готовы были бы на подобную жертву? Если в руководящей части производства «кропачевщина» кончилась, то она, кажется, не кончилась среди самих коммунаров. Во всяком случае, еще и теперь приходится наблюдать отвратительные картины: «клубов» возле кузницы, шатания по коммуне без дела, ухода из мастерских, курения и матерщины в цехах. Многие наши герои при всяком случае готовы симульнуть, но это не мешает им геройски ругаться, нисколько не хуже любого холодногорского кавалера и душки.

«Кропачевщину» надо решительно гнать теперь из рядов самих коммунаров. Мы не должны больше видеть лежащих лентяев на травках и восседающих в пустословных болтаниях языком возле кузницы. Мы также не должны больше наблюдать, что коммунар уходит из цеха и просто шатается по коммуне и мешает другим работать. Все эти штучки, товарищи, надо решительно бросить. Довольно, в самом деле, прикидываться и такими, и сякими — хорошими, а на самом деле просто лодырничать и лежать. Дело о возмутительном поведении бригады Редько передал к расследованию.

А. С. Макаренко

Докладная записка члену правления коммуны им. Ф. Э. Дзержинского

Я Вас очень прошу считать это письмо совершенно неофициальным. Это просто попытка изложить мои взгляды человеку, который не хочет ограничиваться по отношению ко мне одним цуканьем и нажимом.

Я сильно и глубоко убежден, что моя педагогическая работа всегда была и есть настоящая советская работа. Я при этом совершенно не склонен падать ниц перед многими утверждениями и положениями так называемой советской педагогики только потому, что они высказаны от имени советской власти. Я позволяю себе затруднить Ваше внимание некоторыми общими педагогическими соображениями. Я убежден (я так себе представляю, что я это ясно вижу, у меня никаких сомнений нет), что что «советская педагогика» на самом деле есть в значительной мере безответственная выдумка нашей российской интеллигенщины. К этому я приходил очень медленно и сам в двадцатом году начинал работу, будучи убежденным ее сторонником.

В настоящее время я не только в своём опыте нашёл много доказательств правильности моих сомнений, но уже могу наблюдать, как и советское общество и, в особенности, партийная мысль начали разбираться в непроходимом клубке предрассудков, созданных нашими педагогическими писателями и писаками. Я прилагаю при этом одну интересную книжку, вышедшую недавно с довольно убийственной критикой системы народного образования в Союзе.

Я прилагаю при этом одну интересную книжку, вышедшую недавно с довольно убийственной критикой системы народного образования в Союзе. Уже в ней можно наблюдать нарождение совершенно здоровых, настоящих советских установок по отношению к образовательному процессу. Но если так обстоит дело в образовательном процессе, то в области чистого воспитания, буквально, ничего советского ещё не сделано.

Наши детские дома в огромном большинстве случаев самые безобразные учреждения, какие только можно себе представить. И они не оттого таковы, что там плохие работники или что мало денег дают на их содержание, а исключительно потому, что они до конца отравлены дамской педагогикой, в существе своём не имеющей никакого отношения ни к идее социализма, ни к пролетариату, ни к труду, ни к Советской власти, ни просто к здравому смыслу. И поэтому совершенно неудивительно, что настоящая и воспитательная и образовательная работа сейчас передана управлению нашей промышленности и что сколько-нибудь удачные детские дома находятся в Союзе в руках ГПУ. Фактов провала нашего соцвоса так много, что отрицать их собственно говоря нельзя, а между тем, отдельные интеллигентско-российские идеи настолько живучи и так успели заразить и всё советское общество и в том числе и партийное и комсомольское, что сейчас многие люди, вопреки фактам и действительной логике нашего развития, продолжают верить в спасительность большинства соцвосовских средств и продолжают настойчиво рекомендовать их употребление. Интеллигентская педагогика как раз и характеризуется совершенно тупой верой в действительность средства только на том основании, что это средство стройно вытекает из разных идеальных положений. Так, например, среди интеллигентщины искони была вера в полезность и высокую моральную ценность бесплатного труда, в помощь бедному, в милостыню, в непротивление «злому», в спасительность душевных разговоров, в какое-то особенное значение «любимого» учителя, в сверхъестественное значение интереса и в так называемую «доминанту», представляющую из себя, собственно говоря, вредительское установление, ибо эта самая доминанта знаменует только одно: воспитание истеричек и одержимых, способных из всякого переживания сделать катастрофу и всякую мысль обратить в бред сумасшедшего.

Я с 1920 г. организовал и заведовал колонией им. Горького сначала в Полтаве, затем под Харьковом, сделал ее известной всей Украине и РСФСР, и в значительней мере и за границей;[2] результаты моей работы и работы подобранного мной педагогического коллектива были по меньшей мере удовлетворительны, и все-таки это не мешало в течение всех восьми лет травить меня и нашу работу разным совершенно бездельным людям, которые занимались исключительно тем, что выигрывали на высказывании разных похвальных взглядов и педагогических премудростей.

Окончилось все это тем, что меня заставили уйти из колонии и при этом почти сознательно пожертвовали ценностью учреждения. Немедленно после моего ухода начали применять в работе разные шаблонные патентованные средства, и в последнем счёте сейчас эта колония стоит на границе развала и безусловно через год или полтора будет расформирована.

Вся эта поучительная история имеет только потому значение, что я никогда не подстраивался под педагогическую интеллигентщину и всегда открыто высказывался против нее и настойчиво и упорно проводил свою систему организации, с моей точки зрения более соответствующую нашей нужде и нашему идеологическому кредо.

Очень многое из того, что было мною сделано в области метода и что было мишенью для возмущения и травли, потом в общесоветском масштабе было проведено как положительное средство.

К примеру, могу указать на некоторые элементы военизации, которые я предлагал еще с 20-го г. и за которые получал названия Аракчеева, жандарма и пр. Как известно, элементы такой военизации, даже в большей степени, были введены в практике пионерработы, а в настоящее время признаются желательными в детских домах.

…Даже в коммуне им. Дзержинского в прошлом году целая комиссия комсомола, увидев на стене у нас подвижную диаграмму междуотрядного соцсоревнования, изображавшую движение отряда вперед при помощи картинного указания на различные способы передвижения (аэроплан, лошадь, авто, пешком), пришла прямо в ужас и категорически запретила мне употреблять такую диаграмму.

В педагогической области боятся каждого нового живого слова и, как только оно кем-нибудь сказано, начинают крыть его при помощи различных рацей, введенных в употребление нашими безответственными педагогическими мудрецами. Вот почему для этих юношей, комсомольцев было совершенно ясно, что такая диаграмма принесет обязательно вред и нужно ее непременно о поскорее убрать. А между тем вот на днях в последнем номере «Прожектора» описывается такая же точно диаграмма (даже еще более сильная, ибо в ней едут уже и на коровах), которая употребляется на Нижегородском автомобильном заводе.