Лагерь Млынского.
В избу входит дед Матвей. Млынский спрашивает егоз
— Готов, Матвей Егорович?
— Солдат всегда готов, товарищ майор! — с хитрецой отвечает дед Матвей.
— Ну, присядь на дорожку. Чайку выпьешь? — Млынский берет чайник.
— Да нет, я уже попил.
— Оружие у тебя есть?
— Есть, а как же!
— Покажи.
Дед Матвей достает пистолет и показывает его командиру. Млынский мягко забирает у деда оружие.
— Береженого бог бережет. Отдам, когда вернешься. Задание у тебя ответственное. Штаб фронта ждет.
— Понимаю, Иван Петрович.
Млынский продолжает напутствовать Матвея Егоровича:
— Ты… погоди. Ты к отцу Павлу сразу не иди… Потрись в церкви, оглянись, не притащил ли хвоста… Ну, как водится, свечку поставь, помолись…
Дед Матвей с грустью в глазах говорит:
— Свечку поставить можно. Анастасьюшке моей.
— Ну вот… Не забыл молитвы-то?
— «Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое…». Помню, надо же… — усмехнулся дед Матвей. — Я ведь в бога давно не верю, Иван Петрович.
— Ну, ты и теперь не верь. А все-таки храм божий. Млынский и дед Матвей смеются.
Лес у станции. Глубокий снег. По лесу идут для смены караула Охрим, Игнат и впереди них Вакуленчук.
Они вышли к опушке леса. Впереди — заснеженное поле. Вдали на пригорке — станция. Мичман прикладывает обе руки ко рту — и раздается крик кукушки. Из густого кустарника поднимается голова солдата. Он и его напарник подходят к Вакуленчуку.
— Смена пришла! — говорит Вакуленчук. — Намерзлись?
— Два часа лишних пролежали, — ворчит солдат.
— Как на станции?
— Шесть эшелонов прошли на север, к фронту, три из них — с танками. Четыре вернулись порожняком и два эшелона — с ранеными.
Вакуленчук берет у Игната бинокль, смотрит, возвращает бинокль. На станции видны маневровые паровозы, вагоны, цистерны, вышки с пулеметами. Медленно двинулся и вытянулся кишкой состав с цистернами. Два паровоза, набирая скорость, вытаскивают его на выходные семафоры. Вакуленчук приказывает Игнату принять пост и напутствует:
— Будь повнимательней. Смену пришлю к ночи.
— Есть, командир! — отвечает Игнат.
Вакуленчук с двумя солдатами скрылись в лесу.
На посту расположились Игнат и Шмиль. Игнат смотрит в бинокль. По железной дороге едет дрезина.
— Прижился ты, Охрим, в лесу-то! — закурив, говорит Игнат.
— Кури осторожней, — делает ему замечание Охрим.
— А ты, я гляжу, пугливый стал, даже чересчур! — замечает Игнат. — Небось забыл про своих хозяев-то, а? — смотрит на Охрима.
Охрим насторожился.
— Чего смолк? Испугался? Ха-ха-ха!…..засмеялся
Игнат и внятно произнес: — Тебе привет от Совы!..
Охрим ничего не ответил.
— Слышь, Охрим? Тебе привет от Совы!.. — повторил Игнат.
— Сова живет у дятла!.. — ответил Охрим.
— У дятла!.. — подтвердил, улыбаясь, Игнат и добавил — Ну вот и обменялись по всей форме… Засиделись мы тут с тобой и ничего не сделали!.. Не сносить нам головы… В общем, сегодня вечером надо устроить панихиду.
— Не рано ли?.. — замечает Охрим.
— Смотри, чтоб поздно не было! — зло обрывает его Игнат. — Они еще чего-то затевают. Я возьму на себя Млынского, комиссарчика и Серегина, они всегда в одно время в избе собираются… А ты Наташку и рацию кончишь. Чтобы одновременно… После развода придешь на кухню, там у меня гранаты припасены… Сделаем — и тиканем!
— Ладно! — угрюмо ответил Охрим.
Землянка радиста.
Наташа расшифровывает радиограмму, рядом стоит Млынский.
— Что там? — нетерпеливо спрашивает он.
— Опять запрос насчет разведданных, — отвечает Наташа, передавая листок Млынскому.
— Когда следующий сеанс?
— Дали время через каждые два часа… Очень ждут…
Входит Алиев.
— Дед Матвей появился.
— Где он?
— На заставу приполз. Совсем плох старик. Зина уже там.
— Наташа, передай: на связь выйдем позже, — говорит Млынский и вместе с Алиевым выходит из землянки.
На ложе из сосновых веток полулежал дед Матвей. Пламя от небольшого костра, прикрытого сбоку пологом плащ-палатки, бросало слабые отсветы на его лицо. Он тяжело дышал. Потные волосы вылезли из-под рваной ушанки. Зина растирала ему обмороженные ноги. Солдат охранения помогал ей. Увидев Млынского, дед отстранил Зину.
Майор наклонился над дедом Матвеем.
— Матвей Егорович!..
— Прости, Иван Петрович… — слабым голосом произнес старик, — подвел тебя дед Матвей… Заставы кругом, никак не пройти. Полем хотел было… да вот… снег куды большой. Прости… — Он попытался подняться.
— Лежи-лежи, Матвей Егорович, — сказал Млынский. — Зина, продолжай…
Зина снова принялась растирать деду ноги.
— Внутрь немного бы, а? — сказал дед.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась Зина.
— Значит, пройти никак нельзя? — вздохнул Млынский.
— Я нынче не дойду, притомился… — тихо сказал дед.
— Я пришлю людей с носилками, — сказал Млынский Зине. — Перенесите его ко мне в домик…
Темная ночь. За кухней-землянкой в лесу стоят двое: Охрим и Игнат. Из-под присыпанного снегом валежника Игнат достает гранаты.
— Значит, договорились! — шепчет Игнат. — Вернется Млынский с Алиевым, свистну — начинай. Часового у входа снимешь. Наташка в землянке одна должна быть.
Семен — в карауле сегодня… Пять гранат хватит и на нее и на радию… — Передает гранату Охриму.
— Дай еще одну гранату, — просит Охрим.
Треснула ветка. Игнат резко повернулся… Тишина,
— Ты чего? — тихо спрашивает Охрим.
— Вроде бы шорох был.
— Ветер… — говорит Охрим. — Так дай еще одну!
— На, — протягивая гранату, шепчет Игнат.
— Может, еще и пистолет дашь?
— Ох жадный ты, Охрим, обойдешься гранатами.
Вдруг резкий луч фонарика ослепил Игната. Он от неожиданности на мгновение закрыл глаза, и тут же Охрим схватил его. Но Игнат с силой оттолкнул Охрима от себя, отскочил в сторону, выкрикнул: «Эх, ты, подлюка, легавый!» — дважды выстрелил из пистолета и побежал в лес. Охрим, схватившись за живот, застонал и упал на снег.
Из-за кустов выскакивают три матроса.
Впереди — Сашка. Он дает по убегающему Игнату очередь из автомата. Игнат, прячась за деревьями, бросает в матросов одну за другой две гранаты. Раздаются оглушительные взрывы.
Матросы продолжают стрельбу. Игнат, выронив пистолет, зашатался, упал за кустами мертвый. Луч фонарика высветил на снегу его тело. Невдалеке пытался подняться тяжело раненный Охрим.
Лагерь Млынского.
Дед Матвей лежит в избе на скамье, укрытый овчиной. Алеша, внук деда Матвея, поправляет тулуп, подтыкая его, чтоб не поддувало. Зина потрогала лоб деда Матвея, сказала:
— Леш, слетай ко мне в землянку, там металлическая коробка на полке под марлей, в ней аспирин. В общем, Мишутку разбуди, он тебе покажет. Давай.
Алеша выскочил из комнаты, едва не налетев на
Млынского, Алиева и Вакуленчука. Млынский, взглянув на деда, спросил у Зины:
— Ну как он?
— Да хуже ему, горит дед Матвей.
Млынский сел, снял шапку и с горечью сказал:
— Пришла беда — открывай ворота…
Дед Матвей заворочался и вдруг негромко произнес:
— Иван Петрович…
Майор не дал ему договорить:
— Ты лежи, лежи, Матвей Егорович, не волнуйся. Что-нибудь придумаем.
Дед Матвей настойчиво продолжал:
— Иван Петрович, Алешку с Мишуткой отправить надо. Они пройдут…
Млынский бросил на него взгляд.
— Да что ты, дед! Риск-то какой!..
— Для тебя — большой, для меня — чуть поменьше, а для них… мальцы… им сподручней прошмыгнуть. Да и Алешка дорогу знает…