— Ну просто Дюма — отец. — усмехнулся Шумилов, — Это же абсурд! Ведь все улики сходятся на Семеновой. Не станем ходить далеко, вспомним короткие после тифа волосы. Помните, в кулаке убитой были зажаты именно короткие волосы?

— Насчет абсурда… Я с Вами согласен полностью, вся эта болтовня Безака шита белыми нитками… да только следствие так не посчитало. Более того! эта версия при всей своей явной надуманности имела неожиданный успех у помощника прокурора Сакса.

— Ещё бы, ведь она била по той версии, что была разработана защитой Мироновича. Я так полагаю, Сакс был здорово посрамлён появлением в деле Семёновой.

— Всё это так. Но дело не только в этом. Придумка Безака хорошо объясняла целый ряд неувязок в показаниях Семеновой, выявленых полицией к этому моменту.

— Каких, например?

— Например, Семёнова утверждала, что купила в магазине акционерного общества «Сан — Галли» одну гимнастическую гирю. Проверка же показала, что в течение всего лета 1883 г. такие гири продавались ТОЛЬКО ПАРАМИ. Вот еще: Семенова заявляла, что нанесла девочке первый, наиболее сильный удар в прихожей, но при осмотре никаких пятен и брызг крови не было обнаружено, хотя полиция осматривала прихожую дважды — сразу после убийства и в октябре. Вы ведь тоже не видели пятен, когда возили семенову в кассу?

— Заметных пятен в прихожей на полу не было. Но я не искал специально, не использовал лупу…

— Вероятно, полиция тоже этого не сделала в августе, по горячим следам. Теперь следствие считает, что пятен НЕ БЫЛО вовсе. Кроме этого Семёнова постоянно путалась с количеством ударов — то говорила, что был один удар, то потом меняла показания вплоть до пяти ударов — путалась, одним словом.

— Это всё чушь! — отмахнулся Шумилов, — Детский лепет. Всё это может быть прекрасно объяснено с точки зрения здравого смысла. Нет крови на полу? Во — первых, кровь не обязана была брызнуть моментально в момент удара. Во — вторых, она могла попасть на одежду или на стену. У меня был случай, когда человек ударил противника в нос каблуком снятой с ноги туфли. Он утвержадл, что моментально брызнула кровь, крови было много. Осматривали место происшествия, раз, другой… ничего нет, ни капелюшечки. Мистика какая — то… Пока не догадались поднять глаза вверх: а там, на потолке вот такие следы крови, — Шумилов показал на пальцах, — оказалось, что пострадавший, получив удар каблуком в нос, запрокинул голову и все эти кровавые брызги полетели в потолок. Насчёт гирь тоже всё очень просто: в течение одного дня были совершены две разные покупки по одной весовй гире. Случайно так получилось. Теперь же, по прошествии нескольких месяцев, попытка восстановить все продажи по кассовым книгам, приводит к выводу, будто товар отпускался только парами…

— Я тоже считаю, что доводы прокуратуры серьёзной критики не выдерживают. — кивнул Карабчевский, — Идеальной памяти не существует; одно и то же событие разные люди запомнят и опишут по — разному. Нельзя требовать идеальных показаний; как раз — таки, если рассказ свидетеля выглядит «без сучка, без зазорники», значит, рассказ этот выдуман. — Карабчевский на какое — то время задумался, потеряв нить разговора, затем вернулся к прежней теме, — Помимо этого у обвинения возникли сомнения по поводу орудия убийства. Дело в том, что некоторые врачи отрицали, что гимнастическая гиря Семёновой могла быть возможным орудием убийства. Они скорее были склонны считать таковым обрезок газовой трубы с острыми краями, что валялся на кухне.

— Вы же говорили, что от этого предположения обвинение отмахнулось ещё в первые дни, — заметил Шумилов.

— Тогда отмахнулось, затем вернулось. Короче, Саксу очень понравилась мысль, будто заявление Семёновой — суть самооговор. После того, как Безак озвучил свою версию событий обвинение в недонесении с него сняли и 15 января освободили из — под стражи. Но это еще не все! Дальше — еще интереснее: через 10 дней сама Семенова, находившаяся в тот момент в тюремной больнице, прислала следователю заявление с отказом от признания своей вины. Её новые показания теперь полностью согласовывались с заявлением Безака: она, яаобы, услышала шум борьбы за дверью, вернулась назад, после чего из — за двери появился мужчина, предложивший ей за молчание деньги и ценные вещи. Тут же он вытащил из витрины и отдал кое — какое барахлишко, то самое, которое она отдала затем Безаку; также неизвестный пообещал ей полное пожизненное обеспечение, если она согласится взять на себя в будущем роль убийцы. Семёнова вещи взяла, скрылась из города, а потом вернулась и явилась в полицию. Её явка с повинной 29 сентября была всего лишь выполнением своей части договора.

— Неизвестный — это, разумеется, Миронович? — уточнил Шумилов.

— Разумеется, — кивнул Карабчевский.

— Он, аки волк, за дверью кассы, ждёт, пока Сарра Беккер наговорится с Семёновой, потом бросается на девочку, мгновенно убивает её, так что Семёнова наже не успевает спуститься с лестницы. — Шумилов покачал головой, — Это даже не смешно, это откровенно глупо. Если бы так было на самом деле, в кассе поутру бы нашли два трупа — Сарры Беккер и самой Семёновой. Миронович не оставил бы в живых свидетеля.

— Безак, имея за плечами определённую полицейскую школу, просто — напросто выстроил схему — КАК МОГЛО БЫ БЫТЬ. Пусто она выглядит глупой, абсолютно нереальной, какая ему разница? Ему главное, чтобы с него самого было снято обвинение в недонесении. — подитожил Карабчевский, — Что же касается Семёновой, то… это неуравновешанная, экзальтированная особа, эмоционально от него зависимая. Безаку достаточно было только намекнуть, что после окончания следствия они опять будут вместе, и она, конечно же, выполила бы любое его желание. Так вот, Алексей Иванович, мы подошли к печальному для моего подзащитного финалу — Миронович опять сделался подозреваемым номер один.

Некоторое время собеседники молчали, Шумилов чувствовал, что адвокат хочет ещё что — то добавить.

— И вот ведь гнусность какая! — наконец, продолжил он, — В процессе следствий действий осенью прошлого года был установлен путь, который проделали по ростовщическим конторам те часики, что Семёнова похитила из кассы Мироновича. И доказано было, что именно она их закладывала. Что ж Вы думаете, наш многомудрый Сакс решил, что этот факт всего — навсего связывает Семенову с кассой, но отнюдь не может служить свидетельством её причастности к убийству. Тьфу!

— Что ж, Николай Платонович, у меня ведь для вас тоже есть новости — одна плохая, другая — хорошая. С какой начать? — хитро спросил Шумилов.

Адвокат шумно вздохнул:

— Я уже давно перестал бояться плохих новостей. Так что давайте с плохой.

— Новость следующая. Как Вы знаете анатомирование тела Сарры Беккер проводил доктор Горский вместе с тремя другими анатомами. Они составили и подписали заключение о смерти и о повреждениях на теле убитой.

— Разумеется, я его внимательнейшим образом изучил: «…смерть наступила в результате удушения» и «… исключается попытка к изнасилованию», — процитировал Карабчевский.

— Так вот, мне стало известно, что этот самый Горский(и я подозреваю, что не он один, а и его коллеги, подписавшие заключение) получил ни на что не похожую записку от помощника окружного прокурора, в которой доктору указывалось на то, что он при подготовке своего заключения, вероятно, пропустил частицу «не» перед словосочетанием «исключается попытка к изнасилованию».

— Что??? — Карабчевский оторопел от услышанного.

— Да — да, вот оно, скромное обаяние нашей прокуратуры. Далее в этом любопытном документе было написано, что при его — доктора Горского — вызове в суд в качестве эксперта, дающего пояснения по акту вскрытия, он может исправить неточность, чем окажет неоценимую помощь следствию.

— Другими словами, помощник прокурора Сакс просто предложил Горскому изменить свое мнение на прямо противоположное… — Карабчевский покачал головой, — Эт — то ни на что не похоже. Я не знаю каким словами характеризовать это… А откуда сия информация?