Елена. Да, позор! Я хочу, чтоб все знали, что я такое! Я хочу перенести должное, заслуженное, и затем жить, как сердце хочет. Позором, одним позором только могу я теперь частию искупить мое преступление и добыть вновь свободу, которой я лишилась.

Агишин. Но… но… я не понимаю, что же делать?

Елена. Очень просто! ну, хотя бы так: завтра, послезавтра мы с вами вдвоем за границу!

Агишин. Гм… да… И это у вас решено?

Елена. Да, решено! Что же? Вы поражены, вы, кажется, просто испуганы? Или мне только кажется так?

Агишин. Нет, нет, а только такой шаг!

Елена. Да какой же еще шаг? Всякий другой хуже, безнравственнее!

Агишин. Нужно приготовиться, нужно обдумать: последствия слишком серьезны.

Елена (с гневом). Так вот что! Вы не готовы, вам нужно еще обдумать!

Агишин. Не за себя! Боже мой, поймите, за вас! Такие вещи под минутной вспышкой не делаются, тут нужно все…

Елена. Минутная вспышка! Чувство такое созревшее и сильное, что я не подорожила ничем, пошла на преступление, — и вы осмелились назвать его минутной вспышкой!

Агишин. Извините, простите! Нет, вот что! За себя я на все, на все готов, умереть на плахе готов за вас; но, любя вас, я дорожу вами и трепещу за каждый ваш шаг; я думаю над каждым вашим движением! Я хочу видеть самое отдаленное будущее, знать самые крайние последствия.

Елена. Довольно, довольно!.. Я верю вам; да, я вижу теперь, что и мне нужно подумать. (Отворачивается в сторону.)

Входит Андрей.

Елена, Агишин и Андрей.

Агишин. Здравствуй, друг!

Андрей (холодно). Наше вам почтение!

Агишин. Что с тобой? Ты еще от маскарадов не очнулся?

Андрей. Нет, очнулся, от всех маскарадов очнулся… А много я их видел — и вчера, и сегодня, и в маскараде маскарад, и дома маскарад!

Агишин. Что за разговор, мой друг? Ты чем-нибудь взволнован, огорчен?

Елена и Агишин.

Агишин. Что с ним? Он зверем смотрит! Минута, кажется, не совсем удобная, чтобы нам с вами продолжать начатый разговор. (Подходит и берет ее за руку.) Завтра или на днях мы возобновим его.

Елена. Не поздно ли будет?

Агишин. Нет, нет, куда торопиться! Вы успокойтесь! А теперь до свидания! Так, так, так, отлично! Смелый, решительный шаг в жизни — это очень хорошо! Мы поедем, мы с вами поедем. До свидания! (Уходит.)

Елена (вслед ему). Не поедешь ты, не поедешь: вижу я теперь тебя! И для него-то столько жертв и такие страдания! Но что же я? где я? зачем я здесь? (в слезах закрывает лицо руками.) Какое я жалкое создание, какое ничтожное!

Входит Андрей.

Елена и Андрей.

Андрей. Не плачьте, я вас сейчас утешу.

Елена (с грустью). Ах, это вы! Что вы?

Андрей. Вы плачете, может быть, оттого, что себе стеснение чувствуете, так я вам свободу дам-с! Да и мне она нужна. Как бы вы меня ни ценили — шутом ли, дураком ли, — это ваше дело-с; только ведь и шуту отдохнуть надо! А если всё его поминутно дразнить, так он озлобится и зверем станет! И давайте мы с вами начистоту, от чистого сердца, значит! И слов будет немного — к чему они-с? все дело как ясный день видно! Все наружу вышло: и тайны ваши, и любовь ваша. А к кому — об этом говорить не нужно-с… А зачем вы меня к этому делу припутали и над сердцем моим надругались — это мы разбирать не будем; это уж после пусть бог рассудит! А теперь нам одно: чтобы каждому по своей дороге, чтоб друг другу не мешать! И отличное будет дело-с: вы уж поезжайте с ним за границу, как вы изволили сбираться; денег у вас довольно-с… Извините-с, я вас деньгами не попрекаю… я вам даже вот что скажу: коли мало будет, еще возьмите-с! души не жалел для вас, пожалею ли денег-с! Так вот и извольте ехать. А я уж… ну, уж я там свой предел найду-с, а вам и не интересно, да и знать обо мне не для чего-с!.. Только, любя вас, я вам признаюсь, хоть и не надо бы, что мне будет не так уж больно весело, как вам!.. (Сквозь слезы.) И что погибели на свою бездольную голову я буду очень рад-с.

Елена (с рыданием). Да хоть не плачьте, это невыносимо!

Андрей. Да-с, об чем плакать? Это точно-с: плакать уж нечего, поздно!.. Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради бога, ради самого бога, чтобы ничего промеж вами на глазах моих!.. Потому я еще люблю вас, с собою не совладаю и могу быть страшен. Я убью вас, его — ко мне уж давно к горлу подступает и грудь давит! Я дом зажгу и сам в огонь брошусь!.. Ради бога, пожалейте вы меня и себя… Собирайтесь — и бог с вами! Прощайте!

Быстро уходит в среднюю дверь Елена, рыдая, падает в кресло.

Действие пятое

Декорация четвертого действия.

Нина Александровна, Елена (выходят из боковой двери справа), потом Прохор.

Нина Александровна. Как это неприятно, как это неприятно! Вот какие дурные замашки у этих людей! Как ты расстроена, бедная Лена!

Елена заглядывает в дверь налево.

Что, нет его там?

Елена. Нет.

Нина Александровна. Не умеют они вести себя, никакой в них порядочности нет, никакого снисхождения к женским нервам.

Елена. Где он, что с ним? Убежал вчера как сумасшедший, и вот до сих пор его нет.

Нина Александровна. Кто ж его знает! Ведь это уж такие люди: они свои чувства умерять не умеют, у них все через край — и хорошее и дурное, и радость и горе. От радости они готовы плясать и обнимать всякого встречного, а горе или в вине топят, или что-нибудь еще хуже.

Елена. Мама, ты меня пугаешь…

Нина Александровна. Кажется, тебе его жалко немножко?

Елена. Очень естественно: у него горя не было — откуда оно перешло к нему, от кого?

Нина Александровна. Разумеется, как его не жалеть! и мне его жалко, уж давно жалко…

Елена. Надо будет успокоить его; страшно видеть людей, которые собой владеть не умеют.

Нина Александровна. Да, да. А ведь я думала, что ты после вчерашнего, сердишься на него

Елена. За что? Он был прав по-своему, совершенно прав. Я должна была ждать этой выходки: ведь он не кукла же наконец! Да в его словах и не было ничего обидного, в них было гораздо больше любви, чем упреков. Неизвестно, кто сильнее в это время страдал: я или он.

Нина Александровна. Все-таки не мешало ему быть деликатнее и не доводить тебя до обморока. Ты расстроилась и не спала всю ночь, бедная моя Лена!

Елена. Я привыкла не спать по ночам, а поутру — я сама не знаю зачем — я все слушала, не будет ли звонка в передней. Меня сначала удивило, а потом испугало, что он совсем не явился домой. Ах, как он меня любит, как сильны страсти у этих простых людей!

Нина Александровна. Тем лучше: значит, тебе только приласкать его немного, и он опять — твой покорный раб.

Елена. Без сомнения, я об этом и не беспокоюсь нисколько. Но у меня еще как-то не все ясно в голове; мне чего-то недостает, не хватает решительности и что-то мешает.

Нина Александровна. Я была бы очень рада, Лена, если б ты освободилась от дурных влияний.

Елена. Да, мама, я, кажется, освобожусь. Я много передумала и перечувствовала в эту ночь.

Нина Александровна. Слушайся более голоса сердца, Лена! Совесть, долг — не пустые слова. Кто думает их заглушить в себе, тот ни покоен, ни счастлив быть не может.

Елена (подумав). Да, да, правда твоя.

Входит Прохор из средней двери с чемоданом.