Наташа. Но прежде, нежели решиться, я бы желала знать всё…

Копров. Что все-то? Ну, вот вам все: я опять богат по-прежнему, жизнь вас ожидает приятная, без трудов, с человеком, который вас любит. Ну что еще? Наташа, не приводи меня в отчаяние!

Евгения. Душечка, Наташа, не думай!

Наташа. И уж этих… обманов не будет больше?..

Копров. Ты меня обижаешь! На, возьми, пожалуй. (Хочет вынуть из кармана деньги.)

Наташа (берет Копрова за руку). Не надо. (Подумав.) Оставь у себя.

Копров (целуя ее руку). Благодарю, моя милая. Расписку я пришлю, а завтра заеду, — мы поговорим хорошенько. Ах, да, забыл! Вот тебе вперед проценты. (Вынимает из бумажника и дает сторублевую бумажку.) Деньги тебе, я думаю, нужны. Ну, прощай, до завтра! (Целует руку.) Прощайте, барышня, поклонитесь от меня своему студенту!

Евгения. Какой студент! Никакого нет студента.

Копров уходит. Наташа его провожает и возвращается.

Наташа (садясь). Не могу перевести дух.

Евгения. Ах, Наташа, как это неожиданно!

Наташа. Погоди, у меня кружится голова. Мне кажется, мы сделали что-то не то…

Евгения. Ах, Наташа, да разве это не счастье! Ведь уж кончено.

Наташа. Кончено ли?..

Евгения. Да ведь уж деньги отданы, он взял.

Наташа. Да, взял… Что ж я думаю!.. Неужели же…

Евгения. Вот об чем думать-то: надо сшить поскорей платье или два, хорошеньких.

Наташа. Да, да… надо, непременно надо. Я сейчас иду в город, так уж куплю себе и тебе. Дай-ка шляпу и бурнус!

Евгения. Благодарю, милая. (Приносит шляпу и бурнус.)

Наташа уходит. Входит Маланья.

Евгения, Маланья.

Маланья. Вот барина-то сейчас видно, по всему знать. Я и ручку у него поцеловала.

Евгения. Об чем ты говоришь?

Маланья. Да как же, помилуй, скажи, три рубля… Что я! Я и жалованья-то полтора рубля… Ну-ка! Вот вам давно бы так.

Евгения. Ничего у тебя понять нельзя.

Маланья. Как не понять? Приучили студента; что в нем? А это… одна коляска чего стоит!

Евгения. Он женится на сестре.

Маланья. Уж я знаю, как соседям-то сказать! что меня учить!

Евгения. Не соседям только, а в самом деле женится.

Маланья. Разводи бобы-то!

Евгения. Ну, будет, — поговорила и будет.

Маланья. Уж вы кому другому очки-то вставляйте, а мы и так, слава богу, хорошо видим.

Евгения. Да довольно, довольно.

Входят Корпелов и Чепурин, Маланья уходит.

Евгения, Корпелов, Чепурин.

Корпелов. Проводили гостя?

Евгения. Проводили, дяденька; вы немножко не застали его.

Корпелов. Жалко. (Громко.) Наташа! Где Наташа?

Евгения. Она ушла платья покупать себе (с радостью) и мне.

Чепурин. Защеголяли? На какой радости?

Евгения. Деньги есть, вот и защеголяли. И радость есть.

Корпелов. Ты легковерна, ибо ты женского рода, feminini generis.

Евгения. Да ведь Егор Николаич женится.

Корпелов. А, Чепурин! Он женится, а им радость! Какая вам радость, virgines, девицы?

Евгения. Дяденька, что с вами? Поймите хорошенько: ведь Наташа выходит за него замуж. Уж это решено, кончено.

Корпелов. Чепурин, понимай ты за меня! Я темен, obscurus sum.

Чепурин (Евгении). Однако ловко он петли-то мечет.

Евгения. Да что вы не верите! Ну, так я вам докажу сейчас.

Чепурин. Докажете-с? Очень приятно, мы будем слушать.

Евгения. Ах, это смешно. Да Наташа сама долго отказывалась, я даже удивлялась на нее. Потом уж, когда он объяснил все свои дела, она и согласилась; он и руку у нее целовал, благодарил: ну и все покончили. Он уж теперь жених — как следует, совсем, совсем уж жених; вы кого увидите, всем так и говорите. Уж свадьба скоро, он и деньги взял.

Корпелов. Какие деньги?

Евгения. Ее деньги, которые ей оставлены, которые жениху…

Чепурин (Корпелову). Дождались! Сберегли приданое! Уж лучше б вам пропить его; по вашей слабости оно простительнее было бы.

Корпелов. А!! Вот он как! Ну, так я с ним, с дружком… Я его! Я его!

Чепурин. Поздно хватились.

Корпелов. Нет, вырву, вырву: как орел налечу…

Чепурин. И ничего этого не будет от вас.

Корпелов. Молчи, мужик! Ты думаешь, что взять можно только медвежьей силой; я его силой слова, убеждением, я плакать его заставлю.

Чепурин. Не выдет-с.

Корпелов. Я сам заплачу. Я ему нарисую эту картину-то, как умирающая сестра поручала мне дочь свою… Я бога призову во свидетели… Что? Мало ему этого? мало?.. Ну, так я… я… я сам буду умирать перед ним… Я умру… умру… и пусть он смотрит на меня, на мое мертвое лицо, на мои мертвые губы, на которых так и застынет проклятие. (Шатается.)

Чепурин (поддерживая Корпелова). Ах, брат, Асаф Наумыч!

Корпелов (отталкивая Чепурина). Поди, оставь! Или ты думаешь, что у меня сил нет? (Выпрямляясь.) Так знай же, что страсть, что отчаяние дают силу. Я лев теперь… лев. Я его!.. (Идет к двери.)

Евгения (подавая шляпу). Возьмите, дяденька!

Корпелов (вырвав шляпу). Прочь! Прочь! Сторонитесь! Все сторонитесь! Я его!.. Я его! (Убегает.)

Действие четвертое

ЛИЦА:

Корпелов.

Наташа.

Евгения.

Грунцов.

Чепурин.

Маланья.

Комната Наташи. Две двери: слева от зрителей — в ее спальню; справа — в комнату Корпелова. Швейная машина, пяльцы, круглый стол и несколько стульев.

Евгения (одна).

Евгения (взглянув в дверь направо). Противный хозяин! уселся тут и сидит. Это он дяденьку расстроил. Дяденька слабый человек, всякому верит. Я боюсь, придет Наташа, он и ей наговорит всякого вздору. (Прислушиваясь.) Кто-то пришел, должно быть она. (Отворив дверь.) Она, она, Наташа. Наташа, иди сюда скорей!

Входит Наташа.

Евгения, Наташа.

Наташа (снимая шляпку). Ну, что тебе нужно так скоро? (Весело.) Я уж отдала шить, самим некогда.

Евгения. Ах, Наташа, у нас что-то неладно.

Наташа. Что еще?

Евгения. Дяденька точно с ума сошел, он побежал к Егору Николаичу деньги отнимать. Его хозяин расстроил.

Наташа. Быть не может. Что-нибудь не так. Дядя не имеет права, да и не посмеет распоряжаться моей судьбой. Позови сюда Ивана Федулыча!

Евгения. Я боюсь.

Наташа. Чего?

Евгения. Он скажет тебе что-нибудь неприятное.

Наташа. Ну, ну, не бойся, я не маленькая. Позови!

Евгения (у двери). Иван Федулыч, подите сюда! (Уходит в спальню.)

Входит Чепурин.

Наташа, Чепурин.

Наташа. Что у вас тут случилось? Что дядя выдумал? Мало горя, что ль, у меня было, так он прибавить хочет? Куда дядя пошел? Ну, говорите! Что ж вы молчите?

Чепурин. По вашему собственно делу-с.

Наташа. Я его не просила. Прежде, прежде, Иван Федулыч, надо было учить меня разбирать, понимать людей, — остерегать меня от дурных; да только раньше, раньше, а теперь я выбрала, полюбила человека и не променяю его ни на кого.

Чепурин. Да помилуйте, разбой-с!

Наташа. Иван Федулыч, постойте! Выражайтесь осторожнее, имейте побольше деликатности: не говорите при мне дурно о человеке, которого я люблю. Иначе я вас слушать не стану.