Ваня в третий класс пошел. Аленушка — во второй. Красивая одиннадцатилетняя девочка. Почти подросток. Как деликатно выражаются — «формы» стали появляться. Третий класс не потянула совсем. Второй-то — еле-еле… Ну не в первый же ее сажать. «Не нравится учиться?» — молчит. Молчит все время. Лицо — не то что злое… Отрешенное какое-то. Красивое и отрешенное.

Так и шло все. Так как-то… Из школы «проверяющие» приходили — жалели… Бабка вроде не пьет, дед вроде болеет. У детей — комната. Ну, грязновато… Помогали чем могли. Бабка все ходила куда-то, что-то на детей оформляла. Ваньку в школе расспрашивали. А Ванька что — пацан, ветер в голове. «Да все хорошо-о-о». Чипсов поел — и в футбол играть. У кого-то сердце за детей болело, конечно. Но вроде все молчат. Надо бы вмешаться. А может, и не надо? Чужая жизнь…

Так почему забрали в детский дом? Ну вот потому и забрали. Соседи, школа. Педикулез, опять-таки. «Семья не имеет возможности удовлетворять базовые нужды ребенка» — так это вроде называется. «…Что влечет за собой угрозу жизни и здоровью». «Базовые нужды» — это, кто не знает, — поесть, попить, поспать, согреться. Полечиться, если заболел. Младенцы от «неудовлетворения» этих самых базовых нужд умирают. Те, кто постарше, — выживают. Хотя тоже по-разному бывает…

Сначала все складывалось ну просто здорово. Почти одновременно с детьми в детский дом пришли те самые учителя физкультуры: «Хотим взять детей под опеку». Ну вот и хорошо, вот и ладушки… У них и документы на опеку готовы были. Обследовать их только нужно было — и вперед.

Интересная такая пара была, эти физкультурники. Выразительные. Высокие, красивые. На Ваньку-то они давно глаз положили. Ну нравился им мальчик, когда еще все в порядке было, когда мама жива была. «Хотя, вы знаете, — покусывала губу Физкультурница, — мне кажется, и тогда что-то не так было… Мне кажется, мама там тоже попивала…» Поговаривали, что так и было… Только что теперь-то, о покойнице…

— Когда мама умерла, мы сразу документы на опеку собирать стали. У нас единогласие полное было в этом вопросе.

— А Лену вы тоже собирались под опеку брать?

— Лену? — минутная пауза, потом бодрым голосом. — Конечно, как же иначе, они же брат и сестра!

Снова пауза. Ждем. Через пару минут Физкультурник по-мужски берет на себя неприятную часть разговора:

— Лену мы брать не собирались. Ваня нам нравился. А Лена — нет. Мы подумали, что ее кто-нибудь другой возьмет.

— Кто, например?

— Откуда я знаю, кто? — в голосе появились нотки обиды. — Мы же не могли за всех думать. Парня взять хотели. Воспитали бы его как сына.

— Ну а сейчас? Вы же хотите обоих детей под опеку брать?

— Ну, нам объяснили, что брата с сестрой разлучать нельзя.

— Вы же сказали, что Алена вам не нравится?

Разговор явно заходил если не в тупик, то в область весьма неопределенную. Получалось, что по-настоящему они хотели взять только мальчика. Сестра шла «до кучи».

В практике нашего детского дома был похожий случай. Там, правда, разница между детьми была гораздо больше. Люди пленились очаровательным большеглазым карапузом трех лет, у которого была двенадцатилетняя сестра. Они взяли обоих детей, потому что «им так сказали». Девочка им не нравилась, новоиспеченные родители ее как-то побаивались.

Отношения в новой семье не сложились напрочь. Карапуз привык считать старшую сестру «мамкой» и на новых претендентов на роль мамы и папы реагировал с опаской. Девочка тоже не могла взять в толк, с какой стати она, такая взрослая, должна слушаться этих «тетю и дядю», а уж о том, чтобы признать их мамой-папой, и речи не было. Дети вернулись в детский дом.

Теперь сотрудники детского дома боялись, что история повторится. Не то чтобы кто-то считал, что детям лучше остаться в детском доме, нет. Просто надеялись, что вот-вот появится другая семья, которая примет обоих детей с открытой душой. Детдом-то известный, за детьми к нам сотни людей приходили, и практически для всех детей рано или поздно находились новые мамы-папы.

Физкультурница встрепенулась и уставилась на нас умоляющим взглядом:

— Не слушайте его. Я всегда о девочке мечтала. Правда, о маленькой, конечно… Я думаю, смогу я с ней найти общий язык. Мне она правда нравится. Она красавица, тихая такая.

Разговаривали мы долго, часа три. Понятно было, что проблем много. Дети немаленькие. «Физкультурники», конечно, опыт общения с детьми имеют, но ведь опыт тот — все больше «по свистку на старт». Договорились, что пройдут у нас тренинг подготовки к принятию ребенка. Отнеслись они к этой идее достаточно скептично, но спорить особо не стали. «Пройдем ваш тренинг, обязательно пройдем», — приговаривали они на прощанье, явно полагаясь больше на собственные силы. Ну что ж, неплохо иметь дело с людьми, которые знают, чего хотят.

Наступали майские праздники. «Мы собираемся на дачу на десять дней, — позвонили нам Физкультурники. — Давайте мы детей с собой возьмем. Позанимаемся там с ними».

Новости я узнала, вернувшись на работу после праздников.

— Ну как там Физкультурники поживают?

— Вещи вчера привезли…

— Какие вещи?

— Ну, детские, какие еще…

— А дети?

— Дети здесь, уже несколько дней, — старший воспитатель Ира устало махнула рукой, — подрались там, на даче.

— Кто с кем подрался?

— Ой, не то дети подрались, не то Алена с Физкультурником… Все разное говорят, сам Физкультурник к телефону не подходит. Жена его сегодня не то приедет, не то звонить будет.

Физкультурница действительно приехала. Привезла какие-то забытые детьми мелочи. Детей они решительно передумали брать. Женщина не то обвиняла кого-то, не то оправдывалась. Сожалела о разбитых надеждах.

— Мы и представить себе не могли, что дети так себя ведут! Они же взрослые. Мы же им объяснили, как нужно себя вести. Я один раз объяснила, муж объяснил. Не понимают… У них ведь задержки, да? — Физкультурница смотрела вопросительно, явно намекая на умственную отсталость детей.

Про драку Физкультурница рассказала честно. Сначала подрались Алена с Ваней. Да нет, ничего особенного не случилось, поспорили о чем-то… Алена постарше, ее «аргументы» оказались повесомее. Отведав кулака старшей сестры, Ваня тихо поскуливал в уголке. Физкультурник решил «защитить слабого» и вломил Алене. Не то он ее больно за руку схватил, не то пощечину ей дал, так толком и не выяснили.

— Он не со зла, он просто растерялся, он хотел ей объяснить, что она не права, — Физкультурница явно не одобряла произошедшего, но мужа «не сдавала».

— Ну объяснил-то он ей ровно противоположное, — старший воспитатель Ира с трудом подбирала слова, чтобы объяснить очевидное, — он еще раз доказал ей, что прав тот, кто сильней.

Драка была эпизодом ярким, но не решающим. Гораздо больше незадавшихся опекунов поразило то, что дети их не слушались, убегали гулять и совершенно не хотели делать уроки. Дети ругались матом. Дети не желали чистить зубы. «Вы представляете, она не владеет навыками женской гигиены, — краснея и переходя на шепот, возмущалась Физкультурница, — это непозволительно для молодой девушки, я ей так об этом и сказала». А главное — дети огрызались на каждое замечание.

Физкультурников было как-то жалко, что ли… Ну хотели люди детей воспитывать. Искренне верили в то, что воспитание сводится к мягким увещеваниям и логическим убеждениям. Понадеялись на то, что дети — «взрослые». Привыкли, что в критических ситуациях достаточно прикрикнуть, и все «строятся в одну шеренгу». «Наломали дров», сами себя испугались, убежали…

Детей нужно было устраивать в семью. Кстати, драка дала пищу для размышлений — в одну ли семью Алену с Ваней устраивать? Надо сказать, это почти непреложный закон — братья и сестры должны жить вместе, в одной семье. Но иногда бывают исключения. Например, если детей «слишком много». Бывает ведь — четверо, например. Да и троим семью найти непросто. Кто возьмет троих сразу? А иногда двоих надо «расселять». Почему? Ну, например, один ребенок болеет, и ему нужен особый уход. Или дерутся так, что вместе их оставлять опасно. Чего мучить и детей, и их новых родителей?