Снегин. Что с ним сделалось? отчего он вскочил и ушел не говоря ни слова?
Челяев. Чем-нибудь обиделся!
Заруцкий. Не думаю. Ведь он всегда таков: то шутит и хохочет, то вдруг замолчит и сделается подобен истукану; и вдруг вскочит, убежит, как будто бы потолок провалился над ним.
Снегин. За здоровье Арбенина; sacré-dieu![21] он славный товарищ!
Рябинов. Тост!
Вышневский. Челяев! был ты вчера в театре?
Челяев. Да, был.
Вышневский. Что играли?
Челяев. Общипанных разбойников Шиллера.* Мочалов ленился ужасно; жаль, что этот прекрасный актер не всегда в духе.* Случиться могло б, что я бы его видел вчера в первый и последний раз: таким образом он теряет репутацию.
Вышневский. И ты, верно, крепко боялся в театре…
Челяев. Боялся? Чего?
Вышневский. Как же? — ты был один с разбойниками!
Все. Браво! Браво! Фора! Тост!
Снегин (берет в сторону Заруцкого). Правда ли, что Арбенин сочиняет?
Заруцкий. Да… и довольно хорошо.
Снегин. То-то! не можешь ли ты мне достать что-нибудь?
Заруцкий. Изволь… да кстати… у меня есть в кармане несколько мелких пиес.
Снегин. Ради бога покажи… пускай они пьют и дурачатся… а мы сядем там… и ты мне прочтешь.
Заруцкий (вынимает несколько листков из кармана, и они садятся в другой комнате у окна). Вот первая; это отрывок, фантазия… слушай хорошенько!.. создатель! как они шумят! Между прочим я должен тебе сказать, что он страстно влюблен в Загорскину… слушай:
1
2
3
Снегин. Он это писал в гениальную минуту! Другую…
Заруцкий. Это послание к Загорскиной:
Он чувствовал всё, что здесь сказано. Я его люблю за это.
(Сильный шум в другой комнате.)
Многие голоса. Господа! мы (честь имеем объявить) пришли сюда и званы на похороны доброго смысла и стыда. За здравие дураков и <…>!
Рябинов. Тост! еще тост! господа! Коперник прав: земля вертится!
(Шум утихает.) (Потом опять бьют в ладони.)
Снегин. Оставь! не слушай их! читай далее…
Заруцкий. Погоди. (Вынимает еще бумагу.) Вот этот отрывок тем только замечателен, что он картина с природы; Арбенин описывает то, что с ним было, просто, но есть что-то особенное в духе этой пиесы. Она, в некотором смысле, подражание The Dream, Байронову. — Всё это мне сказал сам Арбенин. (Читает.)