Дарья. Слушаюсь — уж на меня, Марфа Ивановна, извольте надеяться…

Марф<а> Ив<ановна>. Ну я надеюсь: ты всегда мне верно служила…

Дарья. Видит бог-с, не обманывала никогда и вечно в точности ваши приказанья исполняла… да и вашей милостью довольны. (Кланяется.)

Марф<а> Ив<ановна>. Но вот уж через неделю Юрьюшка поедет — и я избавлюсь от этих несносных Волиных — то-то кабы дочь моя была в живых.

(Молчание.) — Эй, Дашка, возьми-ка Евангелие и читай мне вслух.

Дарья. Что прикажете читать?

Марфа Ив<ановна>. Что попадется!..

(Дарья открывает книгу и начинает читать.)

Дарья (читает вслух довольно внятно). «Ведяху со Иисусом два злодея. И егда приидоша на место, нарицаемое лобное, ту распяшу его и злодеев, оваго одесную, а другова ошуюю.^*

«Иисус же глаголаше: Отче, отпусти им: не ведают бо, что творят. Разделяюще ризы его и метаху жребия^*»…

Марфа Ив<ановна>. Ах! злодеи-жиды, нехристы проклятые… как они поступали с Христом… всех бы их переказнила, без жалости… нет, правду сказать, если б я жила тогда, положила бы мою душу за господа, не дала бы его на растерзание…

Переверни-ка назад и читай что-нибудь другое…

Дарья (читает). «Горе вам, лицемеры, яко подобитесь гробам украшенным, иже снаружи являются красны, внутри же полны суть костей мертвых и всякой нечистоты!.. Так и вы извне являетесь человеком праведни, внутри же есте полны лицемерия и беззакония^*»…

Марфа Иван<овна>. Правда, правда говорится здесь… ох! эти лицемеры! Вот у меня соседка Зарубова… такая богомольная кажется, всякой праздник у обедни, а намеднясь велела загнать своих коров и табун на мои озими, все потоптали — злодейка…

Дарья. Да еще, сударыня, бранит вас повсюду по домам — такая змея… и людям-то своим велит на вас клепать нивесь что, мы хоть рабы, а как услышишь что-нибудь такое, так кровь закипит — так бы и вцепилась ей в волоса…

Марф<а> Ив<ановна>. Продолжай…

Дарья (читает). «Дополняйте же вы меру злодеяния отцов ваших. Змеи, порождение ехиднины, как убежите от огня и суда геенны?^*»

Марфа <Ивановна>. Не убежит она… Послушай, Дашка… возьми что-нибудь другое!..

Дарья. Из чьего Евангелия прикажете?

Марф<а> Ив<ановна>. От Марка.

Дарья. «Сего ради глаголю вам: вся, елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете; и будет вам.^*

И егда стоите на молитве, прощайте, аще что имате на кого, да и отец ваш, иже на небесех, отпустит вам согрешения ваша…^*»

(Слышен громкий стук разбитой посуды, обе вздрагивают.)

Марф<а> Ив<ановна>. Что это?.. верно мерзавцы что-нибудь разбили… сбегай-ка да посмотри!..

(Дарья уходит. Чрез минуту приходит.)

Дарья. Ваша хрустальная кружка, с позолоченной ручкой и с вензелем…

Марфа Ив<ановна>. …Она!

Дарья. …В дребезгах лежит на полу…

Марф<а> Ив<ановна>. Ах злодеи! кто разбил — кто этот окаянный?..

Дарья. …Васька — поваренок!..

Марф<а> Ив<ановна>. Пошли его сюда… скорей… уж я ему дам, разбойнику, березовой каши.

(Дарья призывает его.)

Марф<а> Ив<ановна>. Как ты это сделал, мерзавец… знаешь ли, что она 15 рублей стоит? — эти деньги я у тебя из жалованья вычитаю. Как ты ее уронил, — отвечай же, болван?.. Ну — что ж ты? Говори.

(Мальчишка хочет говорить.) Как? ты еще оправдываться хочешь… эх! брат, в плети его, в плети на конюшню…

(Мальчик кланяется в ноги.) Вздор! я этим поклонам не верю… убирайся с чортом, прости боже мое согрешение…

(Мальчик идет.) Убирайся… (топнув ногой) …Моя лучшая кружка, с золотой ручкой и с моим вензелем!.. Нельзя ли, Дашка, ее поправить, склеить хоть как-нибудь…

Дарья. Ни под каким видом нельзя-с.

Марф<а> Ив<ановна>. Экая беда какая.

(Входят Н<иколай> М<ихалыч> и Вас<илий> М<ихалыч> Волины. Дарья уходит с книгой.)

Ник<олай> Мих<алыч>. Здоровы ли вы, матушка, нынче и хорошо ли почивали… я слышал, что вы долго не засыпали…

Мар<фа> Ив<ановна>. Да, батюшка — мне что-то не спалось — я всё думала об моем Юрьюшке… как это он поедет путешествовать, я боюсь за него — вот вы, отцы, не так беспокоитесь об детях!.. а мне так грустно с ним расставаться…

Ник<олай> Мих<алыч>. Неужели вы думаете, что мне легче. Вы ошибаетесь, позвольте мне сказать. Я сына моего не меньше вас люблю; и этому доказательство то, что я его уступил вам, лишился удовольствия быть с моим сыном, ибо я знал, что не имею довольно состояния, чтоб воспитать его так, как вы могли.

Мар<фа> Ив<ановна> (к Вас<илию> Мих<алычу>). Что, батюшка! как ваше дело, что говорит сенат?..

Вас<илий> Мих<алыч>. Сенат-с? — до него еще дело не доходило. А всё еще кутят да мутят в уездном суде да в губернском правлении… такие жадные, канальи, эти крючки подьячие, со всей сволочью, что когда туда приедешь, так и обступят — чутье собачье! знают, что у тебя в карманах есть деньги… и вот уж пять лет тянется вся эта комедия… впрочем, для меня совсем не смешная, потому что я действующее лицо!..

Марф<а>Ив<ановна> (к Н<иколаю> М<ихалычу>). Знаете ли, Н<иколай> Мих<алыч>, я хочу, чтоб Юрьюшка ехал во Францию, а в Германию не заглядывал, — я терпеть не могу немцев! чему у них научишься!.. Все колбасники, шмерцы!..

Ник<олай> М<ихалыч>. Позвольте перервать речь вашу, матушка, немцы хотя в просвещении общественном и отстали от французов, то есть имеют некоторые странности, им приличные в обхождении, не так ловки и развязны, но зато глубокомысленнее французов, и многие науки у них более усовершенствованы, и Юрий, в его лета, очень даже может сам располагать собою, ему 22 года, он уже имеет чин — и проч…

Вас<илий> Мих<алыч>. Позвольте спросить, Юр<ий> Ник<олаевич> поедет морем?

Марф<а> Ив<ановна>. Сохрани бог!.. Нет, ни за что.

Вас<илий> М<ихалыч>. Так ему надо ехать чрез Германию, иначе невозможно, хоть на карту взгляните.

Марф<а> Ив<ановна>. Как же быть! А я не хочу, чтоб он жил с немцами, они дураки…

Ник<олай> Мих<алыч>. Помилуйте! — у них философия преподается лучше, нежели где-нибудь! Неужто Кант был дурак?..

Марф<а> Ив<ановна>. Сохрани бог от философии! Чтоб Юрьюшка сделался безбожником?..

Ник<олай> М<ихалыч> (с неудовольствием). Неужели я желаю меньше добра моему сыну, чем вы? Поверьте, что я знаю, что говорю. Философия не есть наука безбожия, а это самое спасительное средство от него и вместе от фанатизма. Философ истинный — счастливейший человек в мире, и есть тот, который знает, что он ничего не знает.^* Это говорю не я, но люди умнейшие…

(Вас<илий> М<ихалыч> в тайном удовольствии) И всякий тот, кто хотя мало имеет доброго смысла, со мною согласится.