— Вы только посмотрите на него! Да он на ногах еле держится! Он же вчера назюзюкался в стельку. Прямо даже не знаю, что с тобой делать.
Ну вот, теперь мы все в одной машине. Надо остановить их, пока у меня голова снова не разболелась:
— Вы меня затрахали. Я уже далеко отсюда, в 2037. Я уже вчера Новый год отпраздновал! Все это круто: расщепление, разбавление, кипение, только мне бы поменьше пузырьков в напитках, ладно? Понимаешь, о чем я?
Но мсье «за-мной-последнее-слово» снова принялся меня раздражать:
— Ага, принц-штукатурщик, у тебя клевые стишки. Но ты же знаешь, мы по жизни делаем то, что хотим. Жизнь — жестокая штука. Разве я тебя ничему не научил, а, Мехди?
— Слушай, заканчивай давай со своей философией, Карай! Лучше припаркуйся да открой дверцу своей колымаги: сейчас Вато нам покажет one-man show! Смотри-ка, на какую добычу он замахнулся. Вот тебе и Дон Жуан! Вот прикол, ты только погляди на эти его выкрутасы!
Вообще-то Вато задрал со своими выкрутасами. Нам пришлось ждать, пока он выразит все свои чувства, зажжет огонь страсти, покорит очередную сирену и укрепит тем самым несокрушимую веру… в самого себя.
Мне кажется, у Вато проблемы с женщинами. Или, как у всех нас, много маленьких проблем с жизнью. Его послушать, он каждый день влюбляется. Каждые две недели он встречает новую девчонку и каждые две недели с кем-нибудь расстается. У него то заканчивается, то начинается очередная любовная история. О’кей, все понимаю: он в поисках своей жемчужины, но за эти два года он бы мог уже целое жемчужное ожерелье нанизать!
Короче, у меня такое впечатление, что Вато ужасно боится, что в его жизни никогда не будет стабильности. А может, его подсознание грызет страх, что его бросят? А может, он просто такой горячий чувак, и не стоит забивать себе голову лишними вопросами?
13:31
Наконец номер телефона мисс у него в руках. Вато садится в машину, и мы сматываемся. Мне хорошо, я со своей тусовкой — это как раз то, что я люблю особенно: когда мы все в машине. Когда мы так едем куда-то, складывается впечатление, будто мы не теряем времени попусту и движемся по направлению к тому, что так давно ищем…
23:53
Атмосфера полной эйфории, хотя вечер и начинается поздновато… Кто-то отпраздновал Рождество со своей семьей, кто-то со своей второй половиной и ее родителями… А Маркус пригласил нас всех к себе, чтобы проводить Старый или, наоборот, встретить Новый год — тут уж каждый решает для себя.
Все красиво одеты, праздничный стол накрыт. Ах… Маркус! Да за этим брутальным видом скрывается настоящая домохозяйка! Это то, что называется «умение принять своих братанов как следует».
Мы разговариваем, ржем, но это только начало. Минут через двадцать мы выпьем по коктейлю, и начнется самое интересное…
Именно в этот момент понимаешь, как быстро летит время. Понимаешь, что уже не помнишь, как и с кем квасил на Новый год три года назад. Понимаешь, что воспоминания перемешиваются в твоей голове, и нужно чертовски сосредоточиться, чтобы восстановить ход событий. Вечеринка. Свадьба. День рождения в клубе или годовщина смерти. Трагические события сливаются со счастливыми, но благодаря шрамам на лице ты можешь вернуться в прошлое в мгновение ока. Со шрамами это просто: раз, и все! Зеркало тут же погружает тебя в самые противные воспоминания. Ты видишь в нем, как проходят месяцы, годы, забывая о том, что нужно наслаждаться каждой секундой. Как будто ты просто пассивный, инертный, бесцельный зритель. Но жизнь — это не фильм, который мы смотрим.
Приближается заветный час. В моей голове пусто, я словно составляю протокол всего происходящего: обратный отсчет, бутылка, поздравления, вылетающая пробка, четыре стакана и сорок четыре поцелуя. Обычно посчитать, сколько раз мы целуемся, не очень-то сложно. Например, вечеринка в Тулузе: тридцать четыре человека, все друг друга знают, сколько поцелуев получается? Если мы в Тулузе, то выходит: 34x33x2 = 2244 поцелуя за вечер, с легкостью ответил бы вам Вато через две секунды.
23:59
Вот уже совсем скоро двенадцать, и вся Франция превращается в этот миг в единый мир: все смотрят на часы или в телевизор. И видят себя, бегущие секунды, воспоминания и мечты о будущем. Маркус начинает обратный отсчет, и мы, как бараны, хором повторяем за ним:
— 5… 4… 3… 2… 1…
Бум!
Металлический звон стаканов. Макрус, покачиваясь, разливает что-то похожее на текилу и громко говорит:
— Давайте! Наконец пришло время.
К моему большому удивлению! В моей черепной коробке звучит эхо только что произнесенных слов, как будто мой мозг отказывается верить в то, что видят глаза: Мехди и Вато машинально подхватывают маски и начинают ходить по комнате. Я волнуюсь — то же чувство, когда тебя прижимают легавые и ты понимаешь, что сейчас тебя будут бить:
— Это че за базар?! Я че, один пойду на вылазку? Вы струсили, что ли?
У меня должно быть глаза навыкате, но я прекрасно понимаю, что все серьезно…
— Маркус! Ты все это затеял?! Вы же с ним не пойдете, правда? У этого парня с головой не все в порядке!
— Слушай, Карнал, успокойся. Доверься ему. Все идет по плану. И если это тебя успокоит, я уже не первый раз в этом участвую.
— Супер! Отличная новость! Мехди — продвинутый налетчик! Весело нам будет! Не очень-то ты меня успокоил, Фальзар… А ты, Вато? Ты же не сделаешь, как эти придурки? Тебе такая карьера светит, идиот! Ты что, в карцер хочешь или на кладбище? Я думал, тебя жизнь уже достаточно потрепала, чтобы ты понял наконец…
Еще более низкий тон — признак поражения. Вато отводит глаза, я осуждающе смотрю на него, я сбит с толку. Он бормочет:
— Посмотрите на него — уличный принц… Он может влезть в штаны Мехди. Ты же не будешь всю жизнь сопротивляться? Ты просто не сможешь.
Маркус медленно подходит ко мне со стволом в руке и, даже не глядя в мою сторону, продолжает:
— Мехди, ты берешь две черные сумки и четыре пустых мешка и кладешь их в багажник. Вато идет за машиной — он знает, где мы припарковались. Стартуем ровно через пять минут.
Я срываюсь, чтобы уйти.
— Вы знаете, что делать…
Маркус подпрыгнул, как кошка, заградил мне путь и приставил к моему горячему лбу свой холодный ствол:
— Что до тебя, Карналито, то ты будешь делать то, что я скажу.
Его рожа расплылась в приветливой, почти дружеской улыбке:
— Сегодня ты Патрик Суэйзи! Давай вперед, подбери эту чертову маску, пока я не передумал.
Самый настоящий шизофреник, честное слово! В одной фразе — две абсолютно разные интонации…
Ну все, теперь я влип. Шеф оркестра заварил свою кашу… а чтобы добавить во всю эту историю перчика, не предупредил одного из своих сообщников. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы это была всего лишь кулинарная история. Я бы гораздо уютнее чувствовал себя — даже несмотря на то, что это и правда смешно — в фартуке и поварском колпаке, нежели в «этой чертовой маске».
— Псих, самый настоящий… — повторяю я, кидая мешки в грузовик вместе с Мехди и Вато. Или ему дали по маковке, и он рехнулся, или он реально так уверен в себе, что вообще ничего не боится. В общем, меня это никак не успокаивает. Передо мной мой первый настоящий кошмар, и у меня нет никакого выбора. Упершись руками в край стола, Маркус по пунктам читает нам свой план: каждая инструкция на отдельном листочке, и он раздает их участникам банды. Сам спокойнее, чем ученик на экзамене. Он, как хозяин, как начальник на стройке, хладнокровно раздает всем приказы. Кстати, этот перекошенный стол мы сперли несколько месяцев назад в такую же тихую темную ночь с одного предприятия (мы все прекрасно знали, как туда пробраться) по указке Маркуса, страдающего манией величия. Волки в стае ходят друг за другом, львы — никогда. Маркус — он, как лев, хочет есть больше других. Поэтому он и выделяется из стаи. Он, как «крестный отец», готов умереть ради того, чтобы управлять стаей, пока ему на смену не придет следующий вожак.