Раздается гудок автобуса — и путешествие продолжается. Бразилия все более раскрывает себя. То тут, то там появляются небольшие банановые и фруктовые плантации, где деревья беспорядочно толпятся вокруг какой-нибудь неказистой хижины, этого простейшего прямоугольного подобия дома, вид и планировка которого одинаковы на всем земном шаре. Дверной проем представляет простую раму из трех досок, окна — рамы поменьше, но из четырех досок, а стены земляные, из жердей, или кирпичные, или из всего понемногу. Крыша покрыта тростником или железом, а ее скаты столь же ортодоксальны, как и прямоугольная форма дома. От разбрызганной дождями земли стены внизу изменили цвет, и дома выглядят древними. Куры, копошащиеся вокруг, выглядят не менее древними, их можно встретить везде как неизбежную принадлежность людей, едущих на телеге, в автобусе и даже в поезде или такси. Птицы на вид кажутся мертвыми, как им и следовало бы быть, но они бросают медленные моргающие взгляды, чтобы привести в замешательство любого пожелавшего это проверить.
Говорят, что Бразилия вполне может прокормить один миллиард человек благодаря идущим дождям и ее огромным размерам. На самом же деле Бразилия ввозит продукты питания, а многие жители северо-востока страны часто голодают и даже умирают от истощения. Попав сюда прямо из Европы, сев в автобус, идущий на Гоянию, и проехав многие километры мимо лишь частично освоенных земель, начинаешь понимать, что, как бы низка ни была плодородность почвы, Бразилия только начала чуть-чуть использовать возможности этого края. Эксплуатация пока самая элементарная — и вскоре ею будет охвачена большая часть Мату-Гросу, — но крупномасштабное освоение страны все еще дело будущего. Где плотины? Как используется гидроэнергия? Чем прокормить ежегодный прирост населения в 3,5 процента? Да и где все эти люди — сотня миллионов человек этой пятой по численности нации мира? Несомненно, они не селятся в серрадос, этой пустынной зоне в пустынной местности.
Рекламные щиты дают на это все более убедительный ответ по мере увеличения их размеров. Вот мы приближаемся к другому городу: «Пейте кока-колу», «Шины Данлоп», «Станция обслуживания фирмы „Фольксваген“». В городах есть люди, и их население возрастает вдвое быстрее, чем в целом по стране. Южная Америка — это городское общество на сельском фоне. Это пустота со случайно встречающимися толпами. Это серрадос. Но вот за поворотом, подобно ковру на земле, раскинулась Гояния.
Белостенные небоскребы Гоянии видны с большого расстояния. Подобно городу Бразилиа, развитие Гоянии представляет собой плановое продвижение в глубь страны, осуществляемое правительством. Улицы Гоянии безукоризненно прямолинейны, но жители наложили свой отпечаток на строго спланированную чопорность города. В результате получился теплый, дружественный, суматошный город, в котором гораздо легче все купить, причем лучшего качества, чем пока что в городе Бразилиа. Автобус выруливает к стоянке и высаживает пассажиров, устремляющихся в поисках еще одной чашечки кофе.
У тех, кто не бывал здесь раньше, есть время поразмыслить над своеобразием изоляции Гоянии — этапного пункта на пути на запад. Город насчитывает почти один миллион жителей. Его расположение удобно для следующего прыжка в глубь страны. На сотни километров к западу от него расстилается Бразилия, но поездка в этом направлении была сопряжена с наибольшими трудностями. Участникам же экспедиции нужно было ехать именно на запад. Богатый, растущий, с тянущимися вверх небоскребами, этот промежуточный этап представляет изолированный островок кипучей деятельности, созданный планировщиками.
В период работы экспедиции добраться до следующего промежуточного этапа, Арагарсаса — всего каких-то триста с небольшим километров напрямик, как летит ворона, — можно было двумя способами. Первый — это посоревноваться с вороной и достать место на один из двух самолетов «Дакота», прилетающих сюда каждую неделю по пути в Куябу, столицу штата Мату-Гросу. Самолеты были превосходным средством сообщения, когда прилетали, но нет ничего пустыннее аэродрома без самолетов, которые задержались из-за плохой погоды или поломки двигателя где-то в другом месте. Если вам скажут во вторник, что самолет может прилететь в пятницу или что сначала должен прибыть механик из Сан-Паулу, то подобная информация способна привести вас в отчаяние, словно узника крепости, и вынуждает незамедлительно отправиться на поиски другого транспорта. (Пассажиры-бразильцы, конечно, всегда безошибочно знали, что в данный день никакого самолета не будет и даже благоразумно не приезжали на аэродром, что придавало ему еще более заброшенный вид. Увидев там одних иностранцев, можно было сразу сказать, что никакой самолет не прибывает и не ожидается.)
Второй способ продвижения на запад складывался из путешествия на юго-запад, а затем, после такого большого крюка в противоположном направлении, — пути на северо-запад, для компенсации ошибки. Это длинное отклонение, требующее двадцатичасовой поездки на автобусе, чтобы преодолеть 320 километров полета по прямой, имеет исторические причины, объясняющие его противоречивость. Во-первых, вдоль более прямого пути когда-то существовали бурно выросшие города, такие, как Гояс, но затем для них наступили тяжелые времена, а вместе с ними пришли в упадок и дороги. Во-вторых, поездке на запад в Арагуаю и к Риу-дас-Мортис всегда препятствовали находившиеся на пути индейцы. Люди строили дороги, даже немощеные и причудливо извивающиеся, от А до Б, но со значительно меньшим энтузиазмом относились к прокладке дороги из А неизвестно куда или из А в индейскую страну.
Поэтому ученые или садились в самолет, летавший в Арагарсаса два раза в неделю, или втискивались в автобусы и пили бесчисленные чашечки кофе по пути через Жатай, Кайапониа, Пираньяс и Бон-Жардин-де-Гояс, чтобы прибыть в тот же Арагарсас после двадцати часов пребывания в пыли, а если в пересадочных пунктах автобуса не было, то и тремя днями позже. Те, кто ехали на автобусах, к моменту прибытия приобретали вид бывалых путешественников, а также становились убежденными сторонниками освоения прилегающей к дороге местности. А прилетевшие на самолете после двухчасовой болтанки на небольшой высоте были зелеными, как тяжелобольные, зато они могли наблюдать сверху длинные зигзагообразные дороги, разбросанные дома, прямые линии вырубленного леса и кустарников, глубокие эрозионные овраги.
Пассажиры самолета располагали лучшей возможностью рассмотреть географическое положение Арагарсаса, состоящего из двух городов, расположенных в месте слияния двух рек — темно-зеленой Арагуаи и коричнево-зеленой Гарсас. Официально Арагарсас возник в начале 1940-х годов, как часть пути с юга на север, запланированного Фондом Центральной Бразилии. Неофициально на этом месте раньше было поселение, возникшее отчасти потому, что старатели считали место слияния рек благоприятным для промывки золота. Теперь здесь Фонд Центральной Бразилии создал аэропорт, «Гранд-отель» и широкие улицы, с фонарями и деревьями вдоль них. Вместо парома, который связывал оба берега слившихся рек, планировщики выстроили мост, немного выше по течению. Большие мосты нечасто можно увидеть в Центральной Бразилии, но этот по праву завоевал широкую известность. Он был построен, чтобы соединить новый город Арагарсас в штате Гояс со всеми новыми землями в штате Мату-Гросу, и представлял важнейшую переправу на этом великом северном пути.
Под влиянием этого строительства город Барра-ду-Гарсас на другом берегу также разросся в крупный населенный пункт. Его застройка не столь упорядоченная, как у города на другом берегу, и он застраивается в основном частными предпринимателями, но, несмотря на это, город служит главным центром гигантского административного департамента или префектуры, которая включает весь район Серра-ду-Ронкадор, вплоть до Кашиейра-Мартинс на северо-западе и до Сан-Фелиса на северо-востоке. В границах одного этого административного района вполне могут разместиться Англия с Уэлсом. Префектура управляет землями этого огромного владения в лице полудюжины людей, сидящих в двух комнатах.