— Да-да, теперь припоминаю. В конечном счёте было решено, что это несчастный случай. Так ведь?

— Да, тогда велось расследование с целью определить, что это было — самоубийство, несчастный случай или убийство? Вернувшись домой вечером в их квартиру в Йоцуя, жена нашла его тело на полу в кабинете. Газовая плита была включена, но не зажжена, и в квартире было полно газа. За неимением соответствующих улик и доказательств следствие решило, что это был несчастный случай. Правда, Мидори хорошо тогда досталось — её подробно и досконально допрашивали по этому делу. — Шумно хмыкнув, Умэдзаки снисходительно усмехнулся. — Он ведь был женат, и они не могли афишировать свои отношения. Некоторые даже думали, что там могло быть убийство из-за слепой любви.

— Ах вот оно что… — Сам того не замечая, Дайго тяжело вздохнул. А что, если Умэдзаки поймёт значение этого вздоха? Но как бы там ни было, Дайго хорошо помнил слова Фумико: «Два года назад эта женщина убила человека. Полиция провела расследование, но не нашла никаких доказательств убийства. Но я-то знаю, кто был убийцей». Наконец Дайго взял себя в руки и спросил: — И что же, вдова этого Мичия Кумэ до сих пор живёт в Токио?

— Простите, но это мне неизвестно.

— Вот интересно, пошла ли вдова по его стопам? Может, она тоже теперь переводит французскую литературу?

Кохэй Дайго уехал из Хаконэ, проведя там три ночи. Мысленно возвращаясь ко всей этой истории, он осознавал, что в общем-то осуществил свои первоначальные цели. А цели эти были таковы — обследовать отель «Эмеральд вью», посмотреть на Мидори Нагахара, постараться разузнать о ней как можно больше, убедиться, что она представляет собой именно такую женщину, какую описала ему Фумико, и, наконец, попытаться разыскать саму Фумико.

Теперь он прекрасно знал отель «Эмеральд вью» и знал также, где находится дом Мидори. У него несколько раз была хорошая возможность посмотреть на саму Мидори. Он видел её в вестибюле с Умэдзаки и позже, во время музыкального исполнения. Полученное им впечатление в точности соответствовало описанию Фумико. За эффектной внешностью, похоже, действительно скрывались надменность, высокомерие и ледяное сердце. Об этом свидетельствовали и черты её лица — высоко вздёрнутый носик, упрямые скулы и серые глаза.

Теперь ему был также известен факт, что мужчина, состоявший с ней в интимных отношениях, умер два года назад при подозрительных обстоятельствах. Выудив из Умэдзаки все эти сведения, Дайго расстался с ним и ушёл из бара. Умэдзаки к тому времени порядком опьянел, и Дайго боялся дальнейшими расспросами о Мидори вызвать у него подозрения. Он даже и теперь не был уверен, что его чрезмерная любознательность не осталась незамеченной. К тому же вероятность появления Мидори в баре заставила его убраться оттуда восвояси. Дайго боялся, что Умэдзаки уже и так что-нибудь заподозрил и при случае обязательно его вспомнит. Впрочем, Дайго надеялся, что случись Умэдзаки когда-нибудь давать показания в полиции, он только и сможет сообщить что-нибудь вроде: «Этот человек говорит с кансайским акцентом и работает управляющим в ночном клубе на озере Бива».

Выехав из Хаконэ на рейсовом автобусе и позже пересев на одакюйский экспресс, Дайго прибыл в токийский район Синъюку чуть позже полудня. На автостанции он взял такси и поехал в городскую библиотеку, где попросил предоставить ему газетную подшивку за прошлые годы. В октябре во Франции Фумико сказала, что это событие случилось два года назад, поэтому он решил первым делом просмотреть газеты, вышедшие в конце октября и в ноябре.

Нужную заметку он нашёл быстро — в одном утреннем издании за 29 октября два года назад. Возможно, в тот день набралось мало других новостей, потому что заметка, сообщавшая о смерти переводчика Мичия Кумэ, занимала целых два столбца. Содержание заметки было относительно кратким и не изобиловало подробностями. 28 октября около семи вечера Юко, двадцатисемилетняя жена пострадавшего, вернулась с работы домой, в их квартиру в Йоцуя. Она обнаружила в кабинете сильные пары газа и тело мужа, распростёртое на полу. Вентиль газовой плиты был открыт на 80 процентов, однако огонь не был зажжён. Юко немедленно выключила газ и вызвала «скорую помощь», но Кумэ был уже мёртв. Причина смерти — отравление газом. Приблизительное время смерти — шесть часов вечера.

По словам Юко, у мужа не имелось очевидных причин для самоубийства, к тому же он не оставил предсмертной записки. Поскольку на плите нашли чайник, то было решено, что кипящая вода в нём перелилась через край и загасила огонь без ведома Кумэ. По делу о смерти Кумэ было назначено уголовное расследование. Вслед за этими фактами газета давала его краткую биографию.

Ему было тридцать четыре года, родился он в Токио в сороковые годы. После защиты диплома по французской литературе в университете «S» он работал сначала заместителем профессора в вышеупомянутом университете, а потом инструктором. Позже его пригласили в театр «Журден», и он стал театральным продюсером. Помимо переводов французской прозы и драматургии, он также успел опубликовать кое-что из своей собственной поэзии.

В том же утреннем издании двумя днями позже вышла вдогонку первой крохотная заметка, сообщавшая о том, что пока так до конца и не установлено, была ли смерть Кумэ самоубийством или же убийством, была ли она несчастным случаем или преднамеренным деянием.

Погружённый в глубокие раздумья, Дайго пробормотал вслух:

— Его жене, Юко, было тогда двадцать семь лет.

Юко Кумэ. Имя это показалось Дайго благозвучным, и ему вдруг вспомнился аромат духов Фумико.

ГЛАВА 7

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

К началу февраля на кафедре начал потихоньку продвигаться вопрос с выбором новой кандидатуры на место Йосими. Жесточайшую конкуренцию Дайго составляли два человека — преподаватель здешней медицинской кафедры и специалист по гигиене из другого университета, которого пыталась протащить некая группа.

Что касалось скандала с «Минами фудз», то объединившиеся в особую группу жертвы публично объявили в конце января о своём требовании провести повторный анализ, на этот раз уже под руководством Дайго, с тем чтобы выявить возможное наличие связи между конфетами «Попико» и вспышкой раковых заболеваний среди детей. Дайго согласился провести анализ, в результате которого пришёл к своим первоначальным выводам. У него не имелось ни малейших сомнений в том, что причиной ракового заболевания у детей послужила некая плесень, образовавшаяся в картофельном крахмале, являвшемся одним из ингредиентов злополучных конфет. Поскольку предыдущие тесты проводились только в августе, Дайго мог не опасаться каких-либо контраргументов насчёт использования в настоящий момент старых образцов. Единственным деликатным моментом были сроки обнародования последних результатов. С точки зрения пострадавших, они, конечно, должны были быть по возможности близкими, ибо в таком случае им бы удалось поскорее начать судебный процесс и, выиграв его, получить от компании компенсацию.

С другой стороны, разногласия между Дайго и Йосими по этому вопросу, давление, оказываемое в своё время Йосими на Дайго, могли стать помехой для тех, кто поддерживал Йосими. О связанных с этим обстоятельством трудностях Дайго на время забыл, пока был в Хаконэ. К этой насущной и неизбежной проблеме его вернул второй визит инспектора Фурукавы.

В выходной день 11 февраля по просьбе дочерей Дайго отправился утром в близлежащий магазин спорттоваров, чтобы купить девочкам набор для игры в бадминтон. Выйдя из ворот, он увидел направляющегося к дому инспектора Фурукаву.

У полицейских, видимо, тоже был выходной, потому что инспектор был одет в обычный пиджак и брюки в клеточку. Завидев Дайго, он заулыбался:

— Ну надо же, какая встреча! Как давно не виделись! Вы что же, тоже решили прогуляться?

— Что-то вроде того.

— А мой дом вон там, за холмом. Я часто выбираю для прогулки этот маршрут. — Инспектор кивнул в сторону возвышенности и снова улыбнулся.