Когда служанка София Тэйлор рассказала, что молодой Джон неожиданно появился утром на ферме в день заболевания старого Бодла и изъявил желание (чего раньше никогда не было) набрать из колодца воду для кофе, подозрения мирового судьи усилились. Подозрения усилились еще более, когда Слейку рассказали о разговоре молодого Джона с матерью. Были сказаны такие слова: «Лучше бы старик умер. Тогда мы имели бы пару тысяч фунтов в год». Вскоре стало известно, что накануне молодой Джон дважды покупал в аптеке мышьяк «для борьбы с мышами».

Слейк приказал упаковать кофейник и распорядился произвести вскрытие трупа хирургу Батлеру, который кофе и внутренние органы старого Бодла передал химику Джеймсу Маршу. Неохотно взялся Марш за дело. Он изучил методы доказательства наличия мышьяка, которые были выработаны в Германии. В кофе и в содержимом желудка он наткнулся на следы мышьяковистого ангидрида: желтый осадок, растворимый в аммиаке. Ему удалось доказать, что речь идет об умышленном отравлении, и молодого Джона обвинили в убийстве. Но во время суда в Медистоуне, который начался 12 декабря 1832 года, победило уже известное нам недоверие английской общественности к полиции и к научным доказательствам.

Для присяжных «желтый осадок», «сероводород» и «аммиак» были непонятными вещами, от которых несло дьявольской кухней. Они хотели «видеть» мышьяк. Под истерическое торжество зрителей они вынесли обвиняемому оправдательный приговор. Спустя десять лет оправданный, будучи осужден за жульничество и вымогательство на семь лет тюремного заключения, признался в убийстве деда. Гордость Джеймса Марша была так уязвлена оправдательным приговором, что он уже в декабре 1833 года приступил к поискам метода, с помощью которого можно было бы показать наличие мышьяка.

В библиотеке арсенала Марш наткнулся на работы аптекаря из Кёпинга Карла Вильгельма Шееле, умершего сорок семь лет назад и познакомился с процессом возникновения мышьяковистого водорода. Выводы, к которым пришел Марш, были поразительно просты. Если содержащая мышьяк жидкость, в которую добавили серную или соляную кислоту, приходила в соприкосновение с цинком, то цинк превращал воду этой жидкости в водород. Мышьяк, соединяясь с водородом, давал мышьяковистый водород, который поднимался в виде газа. Если этот газ пропускать по трубке и нагревать, то он снова распадался на водород и мышьяк, и металлический мышьяк можно было уловить и собрать.

Первый аппарат Марша

Марш изготовил стеклянную трубку дугообразной формы, один конец которой был открыт, а второй кончался остроконечной форсункой. В той части трубки, которая кончалась форсункой, он укрепил кусочек цинка, а в другую, открытую часть наливал испытываемую жидкость (подозрительный раствор или экстракт из содержимого желудка), обогащенную кислотой.

Когда жидкость достигала цинка, то достаточно было даже невероятно малых следов мышьяковистого ангидрида, чтобы образовался мышьяковистый водород, который покидал трубку через форсунку. Марш поджигал газ, держа над пламенем холодную фарфоровую чашечку. Металлический мышьяк оседал на фарфоре в виде черных пятнышек. Этот процесс можно было продолжать до тех пор, пока весь мышьяк из исследуемой жидкости не будет собран в фарфоровую чашечку. Данный способ оказался столь чувствительным, что самые незначительные количества мышьяковистого ангидрида, растворенного в жидкости, давали видимый невооруженным глазом мышьяк в форме бляшек.

Усовершенствованный аппарат Марша позволял также определить количество введенного в организм мышьяка

Когда в октябре 1836 года Марш опубликовал в «Эдинбургском философском журнале» статью о своем изобретении, он не мог и предполагать, что обессмертил свое имя как автор метода обнаружения мышьяка, как автор решения самой жгучей проблемы токсикологии. Орфила был достаточно дальновидным, чтобы, несмотря на свое высокомерие и тщеславие, первым признать большое значение аппарата Марша. В Париже разгорелось соревнование за открытие новых тайн мышьяковистого ангидрида с помощью аппарата Марша. Врачи и химики, такие, как Девержи, Оливье, Барруэль и Распай, соревновались с Орфилой, которому первым удалось устранить некоторые трудности применения аппарата Марша для исследования экстрактов желудка, печени, селезенки и других органов. Экстракты этих органов, не освобожденные от белка, жира и «других материй», пенились и препятствовали образованию газа. Орфила дополнил метод обугливанием при помощи азотной кислоты, которая разрушала абсолютно все «животные материи» и полностью очищала исследуемый материал.

Мышьяк, выделенный с помощью усовершенствованного аппарата Марша

Всеобщее беспокойство охватило химиков Парижа, когда в 1838 году выяснилось, что аппарат Марша показывал мышьяк даже тогда, когда исследованию подвергались свободные от мышьяка растворы. Распай и Орфила сумели найти объяснение этому явлению. Они установили, что в цинке и в серной кислоте, с которыми они экспериментировали, имелись примеси мышьяка. Невероятное распространение мышьяка в природе, которое еще не раз будет ставить в тупик токсикологов, предостерегающе давало о себе знать. Очевидно, следовало прежде всего проверять, не содержат ли в себе мышьяк реактивы, с помощью которых производились поиски яда, иначе можно было допустить роковую ошибку. Пришлось пережить еще немало драматических минут, когда эксперименты с аппаратом Марша все чаще обнаруживали мышьяк там, где его меньше всего ожидали. Химик Куэрбэ исследовал кости трупов, где не могло быть отравления мышьяком, и нашел его. Он сделал вызвавшее тревогу заявление, что мышьяк так распространен в природе, что какая-то часть его содержится даже в организме человека. Орфила согласился с этим утверждением. Речь шла о следах мышьяка в костях человека, что не влияло на обнаружение яда в других органах. Являлся ли мышьяк естественной составной частью костей или появлялся в них в результате посмертных процессов?

Не меньшие проблемы возникали при исследовании земли на мышьяк. Аппарат Марша показал, что во многих местах земля содержит мышьяк, и прежде всего на кладбищах Парижа. А если земля кладбища содержит мышьяк, то не может ли он оттуда попасть в трупы, а, следовательно, при подозрении в отравлении эксгумация трупа может привести к неправильным выводам. Не приводил ли созданный для обнаружения убийц-отравителей аппарат Марша все к новым и новым заблуждениям? Не давал ли он, наконец, в руки убийц и их адвокатов возможность оспаривать правильность токсикологической экспертизы, обнаружившей яд в их жертвах?

Орфила употребил всю свою энергию и все свои возможности для разрешения этой проблемы. Он исследовал кости трупов и убедился, что Куэрбэ прав. Существовал, так сказать, «естественный» мышьяк. Но был ли он составной частью организма?

Орфила добыл кости трупов из департамента Сомм, в земле которого содержался мышьяк, и предпринял многочисленные эксперименты. Им были подвергнуты изучению земли кладбищ. В процессе исследований Орфила обнаружил мышьяк в земле кладбища Монпарнас, на полях, где высевалась обработанная мышьяковистым ангидридом пшеница. Но везде мышьяк превращался в окисленную мышьяком известь, нерастворимую в воде, так что вряд ли он мог попасть в трупы из сырой земли кладбища. Орфила пришел к выводу, что мышьяк кладбищинской земли не может быть занесен в труп, тем более если гроб не имеет повреждений. Он не мог знать, что проблема эта и столетием позже все еще не будет окончательно разрешена. Однако, учитывая загадки, которые повсеместно ставит перед человеком природа, он рекомендовал в каждом отдельном случае исследовать на мышьяк землю, окружающую могилу.