8 февраля суд признал Дональда Мерретта виновным в подделке чеков, а обвинение в убийстве отклонил как недоказанное.

Когда Сидней Смит услышал в Каире о решении суда, он заявил: «Мы еще услышим о молодом Мерретте». Однако Литлджону не довелось услышать о Мерретте. Несколько месяцев спустя, в августе 1927 года, он скончался. А Сидней Смит покинул Каир и сменил умершего учителя на его посту. Спилсбери тоже не дожил до дня, который показал бы его заблуждения. 19 декабря 1947 года семидесятилетнего Спилсбери нашли мертвым в лаборатории колледжа Лондонского университета. После двадцатилетней неустанной работы, после 25 000 произведенных им вскрытии, накопив ценнейший опыт, который ему, практику, так и не удалось обобщить в учебнике, Спилсбери покончил с собой, отравившись газом. Пережив личную трагедию и два серьезных приступа болезни, подавленный сознанием, что теряет работоспособность, он избрал путь добровольной смерти.

Семью годами позже, 16 февраля 1954 года, в лесу под Кёльном был найден труп мужчины, приехавшего в Западную Германию после второй мировой войны вместе с британскими войсками. Он использовал свой военный пост для совершения всяких незаконных сделок. Приятели знали его под именем Рональда Чеснея. Но это был не кто иной, как Дональд Мерретт. Отбыв наказание за подделку чеков, он стал наследником отцовских 50 000 фунтов и принял фамилию Чесней. Какая-то семнадцатилетняя девушка, покоренная его обаянием, вышла за него замуж, и ей удалось получить с Мерретта на личные расходы до конца жизни 8400 фунтов. Остальные деньги Чесней растратил за несколько лет и стал шантажировать, воровать, обманывать. То он сидел в тюрьме, то выходил на волю. Во время войны он оказался в военно-морском флоте и использовал корабль, на котором служил, для контрабандных перевозок. В 1950 году, находясь в Западной Германии, он вспомнил о состоянии, оставленном когда-то жене. Она уже давно не жила с ним и содержала вместе с матерью дом для престарелых в Илинге. В феврале 1954 года Мерретт-Чесней решает убить жену, чтобы завладеть ее деньгами. Он изготовил себе фальшивый паспорт на другое имя, посетил свою жену сначала под своим именем, вернулся в Западную Германию с тем, чтобы уже на следующий день полететь снова в Англию с фальшивым паспортом. Тайно он пробрался в дом для престарелых, где утопил жену в ванне. Неожиданно наткнувшись на тещу, он после жестокой борьбы убил и ее. В окровавленной одежде, с исцарапанными руками Мерретт улетел обратно в Кёльн. Но соседи видели высокого, плотного человека с черной бородой. Спустя несколько дней Скотланд-ярд уже шел по его следу. Поняв, что на этот раз ему не уйти от возмездия, он застрелился. Но прежде чем покончить с собой, рассказал своей приятельнице, что зовут его Дональд Мерретт и что более двадцати пяти лет назад он застрелил свою мать.

Неожиданный конец Мерретта напомнил судебным медикам о суде над ним в 1927 году и произвел на них большое впечатление. Стали глубже изучать проблемы, связанные с повреждениями от огнестрельного оружия, накапливались новые познания в этой области. Когда в 1912 году Юлиус Краттер из Граца опубликовал свой «Учебник по судебной медицине», то описание огнестрельных повреждений заняло у него всего шесть страниц (из 608 содержащихся в книге). Спустя пятьдесят лет познания в этой области можно было изложить уже в отдельной книге. Нельзя не учитывать, что огнестрельные повреждения самых различных органов человека могут привести к смертельному исходу. Если сначала бесспорно смертельными считались только повреждения сердца, определенные ранения головы, брюшной полости и легких, то изучение нервной системы показало, что даже касательные ранения, раздражая вегетативную нервную систему, могут привести к смерти вследствие шока. Уже давно прошли те времена, когда огнестрельные повреждения обследовались визуально, невооруженным глазом. Теперь этим целям служили спектроскопический, химический и биологический анализы. Многие годы и десятилетия специально потратили на изучение этих проблем французские ученые Гериссель, Хаусер, Грильон и Пиделье, немецкие — Мюллер, Эльбель, Шёнтаг, Крауланд и русские ученые Молчанов и Скопин.

21. Научные достижения на службе криминалистики. Лейпциг, 1929 год

К концу 1929 года наиболее ощутимые успехи в развитии судебной медицины были достигнуты в Германии. Самым ярким представителем судебной медицины в Германии в это время был Рихард Кокель.

Рихард Кокель (1865–1934)

Из дела Мерретта там сделали вывод о необходимости совместного осмотра места происшествия судебными медиками и полицией о необходимости их тесного сотрудничества вообще. Именно за это боролся Кокель. Он также боролся за то, чтобы привлечь к сотрудничеству с судебными медиками очень важных для криминалистики специалистов в области естественных наук и техники. Всесторонние познания Кокеля позволили ему перешагнуть границы чистой медицины. Новая техника судебной медицины позволяла охватить большую область исследований от огнестрельного оружия, следов пыли, биологических следов самого разнообразного характера до сравнения нитей ткани и почерков. Как в свое время в Австро-Венгрии шла борьба между сторонниками судебной медицины, ограниченной патологией, и сторонниками более энциклопедического ее вида, включавшего в себя токсикологию и психиатрию, так и Кокель боролся за современную судебную медицину, которая использовала бы все достижения естественных и технических наук.

У Кокеля были противники, желавшие ограничить судебную медицину традиционными рамками. Но у него было и много сторонников и последователей. Он был уверен, что будущее за ним, даже если со временем естественнонаучные и технические методы превратятся в самостоятельные дисциплины. Правда, до этого было еще далеко.

Что касается других сторон тесного сотрудничества с уголовной полицией, то Кокель не без основания заявил в своем докладе на 16-м заседании Всегерманского общества судебной и социальной медицины в сентябре 1927 года в городе Граце: «Вы знаете, что влияние полиции на все вопросы, связанные с правом, растет. Полиция стала фактором, с которым нельзя не считаться. Я думаю, что необходимо достичь соглашения с полицией о привлечении нас для собирания важных вещественных доказательств…» Идея Кокеля была проведена в жизнь, и в 30-е годы присутствие судебных медиков на месте преступления стало обычным явлением при расследовании убийств. Среди сторонников Кокеля был, например, берлинский судебный врач профессор Курт Штраух, самая популярная личность в берлинской уголовной полиции между первой и второй мировыми войнами, который сумел убедить советника уголовной полиции Эрнста Генната в том, что место судебных медиков не только в моргах и лабораториях, но и «на фронте». Пусть профессор Штраух предпочитал белым халатам старые пиджаки и работал (как Спилсбери) самыми грубыми инструментами, зато он знакомил с миром судебной медицины и ее возможностями всех, даже самых простых сотрудников уголовной полиции. То же самое можно сказать о более молодом, но глубоко образованном Вальдемаре Ваймане, который в 1930 году создал врачебный чемодан для дежурной автомашины берлинской комиссии по расследованию убийств, где было все необходимое судебному медику для осмотра места происшествия. Это был человек такого же масштаба, как и Кокель.

Такова была обстановка, при которой произошли события, начавшиеся 30. ноября 1929 года. В полдень в институте судебной медицины Лейпцигского университета появился служащий германского страхового общества «Нордштерн». Он попросил Кокеля принять его по очень важному и неотложному делу и заявил следующее: в капелле лейпцигского кладбища Зюдфридхоф лежит труп человека, который через час будет похоронен. Документы умершего свидетельствовали, что это Эрих Тецнер, торговец из Лейпцига, 1903 года рождения. Из данных полиции и прокуратуры Регенсбурга следовало, что 27 ноября во время служебной поездки на зеленом «Опеле» Тецнер потерпел аварию, налетев на столб. Машина загорелась, и обгоревший труп Тецнера был извлечен с места водителя. Прокуратура разрешила похоронить труп.