По случаю бриллиантового юбилея правительства королевы Виктории в 1897 году слугу амнистировали вместе с большим числом других заключенных. С тех пор он исчез. Прошли недели, прежде чем удалось его арестовать и предать суду в Калькутте. Это был первый процесс, в котором судьи встречались с отпечатками пальцев как средством доказательства. Харан упорно отрицал свою вину. Мучаясь сомнениями, суд пошел на компромисс. Харана осудили не за убийство, а за воровство. Суд не решился вынести смертный приговор, основываясь на отпечатке пальца. Все это было слишком ново, слишком неопределенно, слишком революционно для судей, которые до сих пор выносили приговоры лишь на основании показаний свидетелей.
Когда выносили этот приговор. Генри занимался уже новыми проектами. Он написал книгу «Классификация и использование отпечатков пальцев», которая издавалась на деньги британского управления, и одновременно разрабатывал новый способ регистрации отпечатков пальцев, используя опыт по делу Харана. Он хотел собрать и систематизировать отпечатки пальцев так, чтобы легче было проводить идентификацию отдельных отпечатков, подобных тому, который был найден в Юлпугури.
К тому времени за пределами Индии никто не знал о прогрессивных преобразованиях в Бенгалии.
Далек путь из Индии в Лондон, и медленно работала бюрократическая машина, но все же она работала, и вот доклад комиссии генерала Шахана прибыл из Калькутты в Лондон. Он попал в министерство внутренних дел как раз в тот момент, когда Скотланд-ярд переживал кризис, вызванный последствиями англо-бурской войны. Демонстрации безработных будоражили Лондон. Поднималась волна преступлений. Занимающий 13 лет пост президента полиции сэр Эдвард Брэдфорд был бессилен что-либо предпринять. Шеф отдела криминальной полиции Роберт Андерсон уходил на пенсию. Что касается службы идентификации, то Мелвилл Макнэттн не мог сообщить ничего утешительного. Не то чтобы бертильонаж полностью провалился, напротив, он принес с собой прогресс, но нерешительность комиссии Трупа отрицательно сказывалась на работе измерительного бюро. В это время Гальтон издал новую книгу — «Дактилоскопический справочник», которая приблизила решение проблемы регистрации отпечатков пальцев. Поэтому столь своевременны были сообщения из Индии.
5 июля 1900 года в Лондоне собралась новая комиссия под председательством лорда Бельпера. Генри вызвали в Лондон, где он должен был сделать доклад. В качестве эксперта пригласили Гальтона и всех сотрудников Скотланд-ярда, работавших уже пять лет по методу Бертильона. Это были Макнэттн, Штедман, Коллинз, а также доктор Гарсон, который в 1895 году настойчиво отстаивал антропометрию.
Выступление Генри вызвало сенсацию. Фрэнсис Гальтон признал систему Генри практическим решением вопроса. Его поддержал доктор Гарсон, который вдруг понял, что необходимо вводить дактилоскопию. Совершенно неожиданно он стал расхваливать систему классификации, которую сам собирался создать. Но его система была такой несовершенной, что комиссия просто не стала ею заниматься. После тщательного обсуждения лорд Бельпер предложил с ноября 1900 года отменить в Англии бертильонаж и построить всю идентификацию преступников по дактилоскопической системе Генри. Больше того, министр внутренних дел назначил Генри заместителем президента полиции Лондона и шефом криминальной полиции. В марте 1901 года Генри занял свой новый пост в скромном помещении Скотланд-ярда, где работали инспектор Штедман, сержант Коллинз и его ассистент Хант. Штедман был уже очень больным человеком. Всю работу в основном осуществляли Коллинз и Хант. Имея опыт, привезенный из Калькутты, Генри нашел их работу из рук вон плохой. Отпечатки, собранные ими, были технически плохо выполнены, нечеткие, с ошибками в систематизации; они находились в тесных ящиках обыкновенного хозяйственного шкафа. Но Генри был человеком, который сумел заинтересовать дактилоскопией и Коллинза и Ханта. Предоставив в их распоряжение надежные образцы из Индии, он сам показал им, как различать узоры папиллярных линий. Дидактические способности Генри помогли Коллинзу в кратчайший срок стать крупнейшим специалистом в области дактилоскопии тех лет. За один год, к маю 1902 года, новый дактилоскопический отдел идентифицировал 1722 рецидивиста. Это превосходило в четыре раза самые лучшие показатели бертильонажа. Но Генри знал, что этого мало для победы дактилоскопии в Англии. Ему нужны были достижения, которые нашли бы признание суда и тем самым проникли в сознание общественности.
Первые незначительные возможности представились еще в 1902 году в дни ежегодных скачек в Эпсоме. Мелвилл Макнэттн вспоминал позднее: «Когда наступил первый день скачек, мы едва поспевали. В шесть или семь часов вечера полиция отправила в тюрьму всех уголовников (жуликов и карманников), которых ей удалось арестовать во время скачек. Уже на следующее утро они были осуждены. Поэтому мы послали в Эпсом нескольких специалистов. Они взяли отпечатки пальцев у 45 арестованных и привезли их в Скотланд-ярд. Два сотрудника отдела дактилоскопии сверили отпечатки в ту же ночь и установили, что 29 человек из арестованных привлекались ранее к уголовной ответственности. Карточки преступников шеф-инспектор Коллинз привез ранним утром в Эпсом. Когда преступники предстали перед судьей, их уличили в том, что они уже имели судимости, и наложили на них двойное наказание. Первый из них утверждал, что он Грин Клаусестер и никогда не стоял перед судом. Ипподром он видит впервые. Когда шеф-инспектор сообщил ему, что его настоящее имя Беньямин Браун и что он из Бирмингема и имеет довольно большой список прежних судимостей, арестованный разразился проклятиями: «Чертовы отпечатки пальцев! Я так и знал, что они меня выдадут…»
В том же году представился еще один, более значительный случай. На этот раз речь шла об отпечатке пальца, обнаруженном на месте преступления. В августе 1902 года после кражи со взломом в Дэнмарк-Хилл на свежевыкрашенном подоконнике Коллинз нашел отчетливые отпечатки пальцев человека, который, как стало тотчас ясно из картотеки, лишь недавно отбыл наказание за другое преступление. Его имя Джексон. Джексона арестовали и отправили в тюрьму Брикстоун. Там Коллинз для гарантии снял у него еще раз отпечатки пальцев. Несомненно, Джексон во время взлома находился в доме в Дэнмарк-Хилл.
Кража со взломом — это дело, которое рассматривается не одним судьей, а центральным лондонским уголовным судом Олд-Бейли перед лицом присяжных заседателей. Генри решил воспользоваться этим и сделать все, чтобы добиться успеха. Он знал, что только исключительно способный прокурор, пользующийся большим авторитетом, мог преодолеть барьер недоверия и предрассудков у консервативных английских судей и присяжных заседателей.
Лучшим прокурором для Генри был Ричард Муир. Муир достиг к этому времени наибольшего авторитета среди молодого поколения лондонских прокуроров.
Муир проделал путь от продавца лавки до юриста. Он был упорным тружеником, не знавшим ни отдыха, ни покоя. С раннего утра до поздней ночи сидел он в своем бюро и собирал материал, записывая факты разноцветными карандашами на маленьких карточках. Одним цветом для простого допроса, другим — для перекрестного. Его выступления перед судом называли «карточной игрой».
Он никогда не спал больше пяти часов в сутки. Его боялись не только подчиненные, но и служащие Скотланд-ярда, собиравшие для него вещественные доказательства. Муир никогда никого не хвалил. Горе тому, кто осмелился произнести слово «невозможно». «Невозможно? — вопрошал он. — Я не знаю этого слова!» Он питал глубочайшее недоверие к идентификации путем свидетельских показаний и всегда чувствовал угрозу судебной ошибки, если единственным уличением в преступлении обвиняемого была подобная идентификация.
Переговорив с Генри, Муир сам отправился в Скотланд-ярд, где в течение четырех дней экзаменовал Коллинза со свойственной для него беспощадностью, проверяя методику дактилоскопирования, регистрации и имевшиеся доселе результаты. После этого он стал убежденным сторонником Генри и так глубоко поверил в дактилоскопию, что был готов взять даже менее значительное дело, чем дело Джексона, чтобы только помочь Генри завоевать признание общественности.