Джентл: (подымаясь на ноги, прикладывая руку к губам) Ах, Боже мой!

О’Рурк: Э-э, да ты все-таки ударил его своим штопором. (Крисчен безжизненно распластан на полу.) Теперь можешь не отрицать своего беззакония, ты действительно ударил его своим дурацким штопором. Я сам видел.

Джентл: С ним все в порядке?

О’Рурк: (моргая глазами) Ну вот видишь, как жестоко ты его нокаутировал. Я ведь предупреждал тебя не пускать в ход свои грабли. Ты не способен рассчитывать своих сил. Я тебе об этом неоднократно говорил.

Адмирал: (крепко сделанный обелиск физической силы, тиран женских душ снимает перчатки и сходит с ринга медленной походкой победителя) Хм-хм.

Вот теперь его горло прочищено.

О’Рурк: Как ты мог, Адмирал?! Давай хоть подымем его, а то нехорошо: человек лежит совершенно без сил.

Джентл: Могу я помочь ему? Надо дать какого-нибудь лекарства, нашатыря что ли? Наверняка у вашего фельдшера найдется что-нибудь.

О’Рурк: (Адмиралу) Слушай, Адмирал, ему нужно сделать искусственное дыхание.

Адмирал: Это был слабенький удар. Оставьте его в покое. Он не скоро придет в себя. И надеюсь, что я надолго вразумил его. (О’Рурк улыбается Гертруде Джентл из-за спины Адмирала.) Теперь он будет остерегаться чесать языком, особенно в моем присутствии.

О’Рурк: Ну, хорошо, Адмирал, позволь пожать тебе руку. Только не ломай моих костей. Просто пожми. Я не хотел тебе говорить раньше, но Корнелий Крисчен нокаутирован первый раз в своей жизни. Я вообще не хотел ничего рассказывать тебе о нем. Он был серебряным призером Атлантики до того, как уехал в Европу. За ним числятся семь нокаутов с первого удара. Семь.

Адмирал: (надевает халат, похлопывает себя двумя руками по груди) Я догадался об этом. Сразу же, через несколько секунд после начала схватки. Я часто сдерживал себя, чтобы не ударить его своим штопором, даже когда он намеренно открывался для удара. Сейчас даже ребенок его одолеет. На сегодня крови хватит — слишком много мы пролили ее в последние дни.

О’Рурк: Да уж, Адмирал.

Адмирал: А это начинает меня беспокоить.

О’Рурк: Еще бы!

Адмирал: С тех пор, как я в первый раз пустился на своем корабле в прибрежное патрулирование, я каждый день перед завтраком натягиваю канат на палубе на два часа. И вот поэтому у меня теперь это недюжинное брюхо, которое ты посмел обозвать пивным бочонком. Скорее это железный бочонок, полный острых гвоздей, дружище! Ну-ка, ударьте по нему! Вы, Вы, моя милая девочка! Давайте-давайте! Так. Не стесняйтесь. Бейте прямо сюда.

Джентл бьет его кулачком.

О’Рурк: Бронзовые доспехи. Держу пари, Крисчен узнал это, к своему несчастью, когда бил по твоему животу, Адмирал.

Адмирал: Я веду здоровый, чистоплотный образ жизни.

О’Рурк: Вот я и отчистил чайник от чая за твое здоровье, Адмирал.

Адмирал: Мисс Джентл, не обращайте внимания на его пошлости.

Джентл: Нет-нет, Адмирал. (О’Рурку, показывая на бедного, поверженного ниц Крисчена) С ним все в порядке? Скажите мне.

Адмирал: (беря Гертруду за руку) Милая моя, если бы все так беспокоились о людях, как вы! Взгляните на меня вашими чудными глазками. Я вас уверяю, он вскоре оправится и спустя несколько дней будет в полном порядке. (Поводит головой, раздумывая, чем бы еще покорить сердце юной девушки.) Ну что же, в любом случае, это была недурная вечерняя разминка.

Джентл: (оглядываясь) Мне кажется, он пошевельнулся.

Адмирал: Немного штопора в челюсть еще никому не приносило серьезного вреда. Это доказано наукой. Кулак вращается в полете, и к тому времени, когда он достигает цели, быстрее, чем человеческий глаз способен отследить, удар обретает сверхразящую силу. Я изобрел его после многих лет наблюдений за нарезкой внутренней части ружейного ствола.

О’Рурк: Твой знаменитый удар надо назвать «шестнадцатидюймовый снаряд», Адмирал.

Адмирал: Слишком много хамства от тебя за один вечер. Ну, мисс Джентл, да нет… просто Гертруда. (Предлагает ей именно ту руку, которой он послал штопорный крученый удар Крисчену.) Думаю, что нам лучше пройти в комнату для отдыха ради более располагающей к маникюру атмосферы. (О’Рурку) А он уже повалялся достаточно, окати-ка его водой. (Направляясь к выходу.) Не хочу смущать его своим присутствием. Идемте, Гертруда, мы должны оставить Крисчена в уединении, чтобы он смог поскорее оправиться.

Джентл: (О’Рурку) Вам точно не пригодится нашатырь?

О’Рурк: Лекарство тут не поможет. Он свалился как дерево. Но даже в эту секунду Корнелий вел себя как настоящий мужчина. Тебе, Адмирал, все же не стоило так поступать с ним.

Адмирал: Помоги ему. И не надо драматизировать ситуацию. Когда он очнется, принеси ему немного выпить и скажи, что я жду его в тренировочном зале. На ринге я могу выглядеть как убийца, но за его пределами я веду себя как нормальный человек. Любой прирожденный боксер сделал бы то же самое, если бы увидел, что соперник на долю секунды забыл о защите.

О’Рурк: Твоя совесть чиста, Адмирал. Я сейчас поясню. Корнелий сделал то, что должен был сделать. Он поступил так же, как и множество других парней, которые вдруг поняли, что эта страна уже никогда не изменится. И что наши жены ради нашего же пропитания будут ежедневно выползать на улицы и продавать себя.

Адмирал: Думаю, что в присутствии Гертруды не стоит заводить разговор об этом.

Джентл: Но мне нравятся мужчины, которые ненавидят женщин.

О’Рурк: Ты понял, Адмирал? Если бы Крисчен сейчас соображал что-нибудь, он непременно бы восхитился этой позицией.

Адмирал: Ну, все, нам пора заняться маникюром, мисс Джентл. Спустимся в комнату для отдыха.

О’Рурк: (провожая их до двери) До встречи, мисс Джентл. Пока, Адмирал, и следи тщательней за своим штопором. Отныне и навсегда я запрещаю использовать его в моем заведении. (Поворачивается к рингу.) Это было великолепно сыграно, Корнелий. Адмирал теперь обязательно пригласит тебя на свой корабль, прокатишься разок-другой мимо берега. Я очень рад, что ты блестяще исполнил роль, лишь на секунду я подумал, что, может быть, Адмирал действительно нокаутировал тебя. (Подходит ближе.) Эй, Корнелий, в чем дело? Вставай, Корнелий, Адмирал тебя не видит — он ушел. (Дотрагивается до головы Крисчена, которая безвольно перекатывается на другую сторону.) Корнелий! Кончай шутить. (Кричит в сторону двери.) Эй, мисс Джентл, черт побери, возвращайтесь, ему нужен нашатырь.

Занавес.

Действие 4

Ботинки цвета персика

Сцена 1

Ресторан

Богатый ресторан в старинном здании с фабричными окнами. В искусственном саду, на нижнем этаже ресторана, стоит столик, накрытый белой скатертью. Июнь. Официанты, задравши носы, бегают взад и вперед, презрительно отмахиваясь от посетителей. Корнелий Крисчен и Шарлотта Грейвс спускаются по лестнице. Официант походя указывает им на столик. Ранний вечер, хотя солнце еще высоко и пышет во всю силу. Бурная растительность сада излучает изматывающее тепло, создавая томительное марево в атмосфере ресторана. Крисчен и Грейвс проходят и садятся на белые изящные стулья из тонкого прочного металла. Корнелий печально молчит, задумчиво дотрагивается до серебряной солонки и перечницы. Шарлотта опускает голову, склоняясь над столиком. Широкая соломенная шляпка возвышается над ее прической, похожей на копну сена. Унылый вечер вступает в свои права.

Крисчен: (кладет руку на столик) Тебе не кажется, что мои персиковые ботинки роскошны. Удивительный цвет!

Грейвс: Не знаю.