Федя подумал:

— А ты не пионер! Вот!

Бабка погрозила Даниле пальцем, зашелестела беззубым ртом:

— Ты чему там Федюшку учишь, разбойник?

— Федюшке-то нельзя, — посмеиваясь, сказал Кулуканов, — а старшому приучаться можно… Смотри, какой уже вымахал!

Трофим широко улыбнулся, подмигнул Павлу:

— Башковитый парень… С вывихом небольшим, правда… — Он небрежно потрогал пальцем красный галстук сына. — Ну, да ничего, выправим… Сынок, поди ко мне, милый…

Трофим потянулся к Павлу, обнял его горячей потной рукой. От него нестерпимо пахло водкой, но Павел был так поражен этой неожиданной, давно забытой лаской отца, что прильнул к нему и заговорил тихо и растроганно:

— Папанька… папанька…

Татьяна, радостно улыбаясь, смотрела на них:

— Давно бы так… А то совсем забыл, как детей любить надо.

Отец поцеловал мальчика мокрыми губами, подсунул ему стакан:

— Выпей, сынок, за папаньку! За папанькино здоровье!

— Ему нельзя, дядя Трофим, он пионер, — криво улыбнулся Данила.

Татьяна вскочила:

— Трофим! Свихнулся, что ли? Мальчишке четырнадцати лет нету… Не слушай его, Пашутка!

Но Павел нерешительно взял стакан:

— Подожди, мам… ведь за папаньку!

— Паша! — пораженно ахнул Федя.

Татьяна гневно крикнула:

— Трофим!

— Ну, ладно, ладно, не буду… — виновато усмехнулся отец. — Давай чаю, Таня…

— То-то, чаю…. — Татьяна пересадила Романа на колени бабки и стала убирать со стола.

— Дед сказал:

— Чай хорошо со сладким пить, а что у вас к чаю есть?

— Есть кое-что, — хитро подмигнул Трофим, — сладкое!

Он, покачиваясь, пошел в избу и возвратился с большим кульком в руках.

— Конфеты! — радостно взвизгнул Федя.

— Дай, дай! — протянул руки Роман.

— С начинкой! — Трофим прищелкнул языком и, помахивая кульком, закатился вдруг хриплым смехом: — Привезли сегодня в кооператив, ну и взял. А главное — никакого расхода! Председатель сельсовета!

— Хватка у тебя, Трофим, впрямь сильная! — сощурил в усмешке глаза Кулуканов и, заметив, что Данила опасливо оглянулся на ворота, прибавил: — Ничего, ничего, Данилушка, тут все свои…

Трофим швырнул детям несколько конфет. Федя стремительно протянул руку и прихлопнул конфеты ладонью, как будто это были жучки, собирающиеся улететь. Потом он взглянул на старшего брата. Павел сидел покрасневший и мрачный, он не прикасался к конфетам.

Федя растерянно заморгал и медленно убрал руку под стол.

— Я не буду их есть… — тихо проговорил Павел.

— И я не буду… — сказал Федя.

Все посмотрели на Павла. Отец сощурил одни глаз:

— Почему же это ты не будешь их есть?

Павел молчал.

— Ну?

— Потому что… потому что…

— Почему?

Павел нащупал ногой под столом планку, соображая, будет ли она мешать, если понадобится бежать.

— Потому что… зачем ты брал конфеты в кооперативе? — его голос сорвался и задрожал. — Взял, а деньги не платил!

— А деньги не платил, — чуть слышно повторил Федя.

— Паша! — вскрикнула мать.

Дед Серега зашевелился, покачал головой:

— Неладно ты, внучек, про отца говоришь! Он же председатель.

— А председатель тоже не имеет права!

— Так… что еще? — очень тихо, так тихо, что его едва расслышали, спросил Трофим.

Дед Серега наклонился к Татьяне, шепнул:

— Пускай ребята ко мне нынче ночевать приходят… А то прибьет их Трофим спьяну…

В наступившей тишине отец заговорил, растягивая слова:

— Выходит, стало быть, по-твоему, я вор? — он рывком сдернул с рубахи ремень.

— Брось, Трофим… — Кулуканов удержал его за рубаху. — Слышь, брось! Сам же сказал… мал он да зелен. Вырастет — поумнеет…

— Так я тебе покажу, какой я вор! — Трофим рванул рубаху из рук гостя, шагнул к сыну.

Татьяна вскочила, загораживая мужу дорогу:

— Не тронь Пашу! Слышишь? Не тронь!

Он грубо толкнул жену, взмахнул ремнем. Павел ждал этого движения и, согнувшись, скользнул в сторону. Ремень стегнул по скамейке. Павел, а за ним Федя стремительно бросились к воротам и в калитке столкнулись с незнакомым человеком.

— Тихо, тихо, ребятки, — рассмеялся он, широко расставляя руки, — с ног собьете.

Трофим растерянно попятился.

— Товарищ Дымов? — он быстро надел ремень. — Здравствуйте, товарищ Дымов!.. Когда же вы приехали?

— Час назад, товарищ Морозов. Как вы тут поживаете?

— Да спасибо, помаленьку… — быстро говорил Трофим, чувствуя, как лицо покрывается холодной испариной. — А что в районе нового, товарищ Дымов? Мы тут в тайге от жизни отгорожены, можно сказать, в собственном соку варимся… Хорошо, что вы нас не забываете.

Дымов пожал Трофиму руку, неторопливо пошел вместе с ним к столу. На ходу коротким движением поправил на голове белый бинт.

— Большие дела в районе, товарищ Морозов! Курс на коллективизацию! Больше никак нельзя медлить! Мы и так уж от южных районов отстаем. Там народ давно по-новому живет!

— Отстаем, отстаем, товарищ Дымов. — Трофим угловато провел тыльной стороной ладони по лицу, смахивая холодный пот. — Да вы садитесь к столу.

— О, да у вас тут праздник!

Трофим засуетился:

— Маленький, товарищ Дымов… Юбилей, можно сказать, справляем… день рождения…

— Поздравляю, поздравляю, — весело говорил Дымов, оглядывая сидящих за столом.

Трофим заметил его пытливый взгляд и сказал поспешно:

— А это — познакомьтесь, сельский актив… Товарищ Кулуканов… и родственники: отец, мать и племянник. Выпейте чарочку с дороги, товарищ Дымов! Таня, что же закусить не предлагаешь? Ну, что там еще нового в районе? Как здоровье товарища Захаркина?

Дымов сдвинул брови, помолчал.

— Нет больше Захаркина, товарищ Морозов.

— Как нет? — поражение спросил Трофим и снова вытер со лба пот. — Неужто в обком работать забрали? Очень был способный работник.

— Врагом он оказался, товарищ Морозов!

— Не может быть! — Трофим сел на скамью и снова поднялся. — Не может быть, товарищ Дымов!

— Враг самый закоренелый! — Дымов провел рукой по голове и, притронувшись к повязке, болезненно поморщился. — Ведь какое вражеское гнездо свил этот Захаркин. Из-за этих негодяев мы и с коллективизацией так отстали. — Он потрогал за подбородок испуганного Романа, улыбнулся, выпрямился и вздохнул: — Жаль, не разобрались мы в этих людях вовремя… Ну, да ничего, партия наша сильна. Нам не привыкать с врагами биться!

— Кто мог думать, товарищ Дымов! — Трофим зацокал языком. — А ведь каким честным человеком этот Захаркин прикидывался… Значит, у нас новый секретарь райкома?

— Новый, товарищ Морозов.

— Ай-я-яй… Вы к нам надолго?

— Недельку, думаю, пробуду.

— Вот хорошо-то, вот хорошо! Вы, как уполномоченный райкома партии, очень нам поможете… — Трофим повернул побледневшее лицо к Кулуканову: — Арсений Игнатьевич, ты к себе на квартирку возьми товарища Дымова.

Кулуканов привстал торопливо:

— С превеликим удовольствием. За честь посчитаю.

— Не беспокойтесь, я уже остановился, — сказал Дымов.

— У кого же это, если не секрет?

— У Потупчика, Василия Ивановича.

Трофим и Кулуканов быстро переглянулись.

— Да как же можно у Потупчика, товарищ Дымов? — Кулуканов развел руками. — У него же избенка ветром подбита… Постелить нечего.

Трофим, наконец, овладел собой, проговорил спокойно:

— А это дело товарища Дымова, где останавливаться, Арсений Игнатьевич. Может, он нашу герасимовскую бедноту получше изучить хочет… Очень правильно поступаете, товарищ Дымов! Так прошу вас… — он протянул Дымову стакан.

— Спасибо, я уже закусил, товарищ Морозов, а на сытый желудок она не идет как-то… — смущенно улыбнулся Дымов. — Да и голова у меня болит… Так в сельсовете завтра встретимся. Извините, что празднику помешал…

Он ушел. Все молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Данила пошевелился, всхлипнула на его коленях гармошка.

— Нишкни ты, окаянный! — грубо прикрикнул на него Кулуканов. — Что ж теперь делать, Трофим?