— Минуту, Леммерт. Я не буду на вас давить. Но я все равно скоро узнаю, где находится Калуорф. Со мной будет его дочь. И при малейшей попытке мошенничества вы и ваш таинственный госпиталь подставитесь как следует. Вы не вызвали «скорую помощь», не оповестили о несчастном случае и сейчас отказываетесь давать информацию о пострадавшем его семье. А если вы или ваша сиделка введете Калуорфу какой-нибудь психотропный препарат, я утоплю вас в неприятностях, гарантирую вам это. Можете так и передать Эйриксону или Доннингтону. И не вздумайте со мной шутить, иначе вы пожалеете о том дне, когда впервые услышали о «Юнайтед Фэбрикс». Всего вам доброго.

Сев в машину и раскурив наконец совершенно остывшую трубку, Солт принял решение нанести еще один визит миссис Пирсон. Осторожно следуя по Олтон-стрит, где дети играли прямо на проезжей части, он думал о том, что, в то время как здесь за полсотни лет не был положен ни один новый кирпич, на строительство двух особняков на лондонской Даунинг-стрит израсходовали три миллиона фунтов стерлингов. Впрочем, люди всегда заслуживают то, что в итоге имеют.

Миссис Пирсон, хотя и не была одета для приема гостей, обрадовалась появлению Солта.

— Ах, доктор, — весело начала она. — Пегги прислала письмо. — Они опять сидели в комнате, полной тяжелых запахов. — Она решила пока пожить в Бирмингеме у тетки и подыскать там работу, лучше в кинотеатре — ведь в Бирмингеме много кинотеатров, а у моей Пегги есть опыт. А убежала она потому, что пришел какой-то противный парень, приказал ей держать язык за зубами, ударил по лицу, да еще так наподдал ногой по урне, куда она бросает оторванные контрольки, что они все разлетелись. Пегги думает, что это из-за Норин. Правда, доктор?

— Думаю, да, миссис Пирсон. Но вы можете написать ей, что, если она захочет вернуться, пусть возвращается, только не на этой неделе, а на следующей. Так и напишите, можете сослаться на меня.

— Обязательно, доктор Солт. Вы считаете, все будет хорошо? Тогда я сегодня же напишу ей, чтобы возвращалась.

— Теперь о Норин. У вас остались ее вещи?

— Я их пальцем не трогала, доктор, пальцем не трогала. Ведь я каждый день жду, что она вернется домой. Тут ей два письма пришло, так я их спрятала на кухне за коробкой с чаем. И даже сержанту о них не сказала, потому что это не его дело. А вам, наверное, стоит их показать, а, доктор?

— Да, пожалуйста, миссис Пирсон.

— Тогда подождите, я мигом. — И она оставила его наедине с трубкой.

— Ох, должна вам сказать, — заявила миссис Пирсон, вернувшись, — я никогда вас таким не видела, доктор. Я всегда говорю своей приятельнице миссис Мастон, что стоит только на вас поглядеть, как мне сразу легче делается — такой вы всегда жизнерадостный. А сейчас у вас глаза такие грустные, просто сердце сжимается.

— Мысли у меня невеселые, миссис Пирсон. Я думаю, Норин умерла.

— Ой, нет! — Она замахала руками.

— Да, — кивнул доктор. — Вот почему я все еще здесь, миссис Пирсон. Не могу уехать из Бекдена, пока не узнаю, что случилось с Норин Уилкс. Бесполезно хранить письма до ее возвращения. Она не вернется.

— Я так и знала, так и знала! — запричитала миссис Пирсон. — У меня еще с той ночи появились дурные предчувствия. Я говорила об этом Пегги. А она смеялась надо мной, дескать, ты тут изводишь себя, а твоя Норин давным-давно во Франции. Ах, бедняжка Норин. Но вы уверены в этом, доктор?

— Я не могу пока ничего доказать. Но вы ведь всегда доверяли мне, правда?

— Господи, доктор, да кому же тогда доверять, если не вам? Ох, я так расстроена. Извините, мне надо отлучиться на минуточку.

Она так и продолжала сжимать в руке два письма. Лишь когда миссис Пирсон опять вернулась из кухни, а ее любимая бутылочка — на свое место в буфете, доктор Солт сказал:

— Я должен забрать у вас эти письма. Если до них доберется полиция, некоторые люди, которым я симпатизирую, могут оказаться в неприятном положении.

— Возьмите их, доктор, вам виднее, что надо делать.

— А теперь я хочу, миссис Пирсон, чтобы вы зашли в комнату Норин и тщательно осмотрели ее вещи. Там могут оказаться еще письма или записки, которые не предназначены для чужих глаз. Принесите мне их тоже. Это очень важно.

— Хорошо-хорошо, как скажете. — Она двинулась к двери, но задержалась на пороге. — Вы думаете, это случилось в ту же ночь двенадцатого сентября?

— Да, в ту ночь или наутро.

— А как вы думаете, это… Ну, от болезни или ее убил кто? То есть я хочу сказать, вы думаете, Норин могли убить?

Глядя на ее перепуганное лицо, Солт сказал:

— Вы имеете право на подобный вопрос, миссис Пирсон. Но, ответив на него, я, возможно, навлеку на вас неприятности. Все, что я сказал вам сейчас, относится к моим предположениям. Но если мы прочитаем письма Норин, я смогу рассуждать с большей ответственностью.

— Да-да, конечно. — Она ушла.

Доктор повертел в руках два нераспечатанных письма. Конверты были надписаны аккуратным строгим почерком, на них стоял хемтонский штемпель. Ему было противно это делать, но он вскрыл письма и прочел их, тяжело вздыхая и не замечая, что его трубка погасла. Затем Солт сложил письма и сунул их во внутренний карман пиджака.

Через несколько минут вернулась миссис Пирсон. Она умудрилась так напудриться, что ее горестное лицо приобрело странный фиолетовый оттенок.

— Вот все, что я нашла. — Она протянула доктору больше десятка сложенных листочков бумаги. — Они были спрятаны под бельем. Я их не читала. И не хочу читать.

— И я не хочу, но вынужден. — Солт сунул листочки в карман. — Иначе можно упустить некоторые важные обстоятельства.

— А если бедняжка Норин и вправду умерла, что мне делать с ее вещами?

Солт встал:

— Подержите их пока у себя. А потом делайте с ними что хотите.

— У Норин ведь нет родственников. Никого.

— Думаю, по крайней мере один близкий человек у нее есть. Спасибо, миссис Пирсон.

Прочитав все письма, врученные ему миссис Пирсон, доктор Солт составил список частных клиник, которые им с Мэгги предстояло посетить. Он оказался весьма кратким. Потом Солт решил снова заняться собственными делами и принялся упаковывать книги, уже не раздумывая о том, стоит ли сохранять ту или другую. Около двенадцати раздался звонок в дверь.

На девушке были блекло-синие джинсы, черный свитер и небрежно наброшенная на плечи норковая шубка. Она была без головного убора, и ее длинные волосы хотелось немедленно вымыть. Словом, дорогая потаскушка с помятым лицом.

— Вы и есть доктор Солт? — спросила она.

— Да. А вы кто?

— Эрика Доннингтон. Впустите меня ради Бога, не стоять же нам на пороге. Если хотите, будем считать это визитом к врачу, я заплачу вам столько же, сколько мы платим нашему семейному доктору, этому старому ослу Беннету.

— В этом нет необходимости.

Солт посторонился и пропустил ее в гостиную.

— Бог мой! — поразилась Эрика. — У меня в комнате вечно все вверх дном, но вот где настоящая свалка! Как вы, врач, умудряетесь жить в таком развале?

— Просто я скоро уезжаю и собираю вещи.

— Может быть, предложите мне сесть?

— Подождите. — Он снял книги с одного из кресел. — Попробуйте присесть сюда. Теперь, когда вы знаете, куда пришли, я бы хотел узнать, зачем.

— Что — зачем?

— Зачем вы пришли? Вам не нужна консультация врача, однако вы хотите мне заплатить не меньше, чем доктору Беннету.

— Ох, как вы прямолинейны, доктор. Я думала, вы другой. Во всяком случае, после всего того, что я слышала о вас вчера вечером. Остальное объясню, если дадите мне выпить. Джин с тоником, тоника совсем немного. Вы тоже выпьете со мной. Ненавижу пить одна.

Он внимательно посмотрел на нее, молча кивнул и отправился на кухню. Налил себе немного чистого виски и с двумя стаканами вернулся в гостиную, обдумывая, как себя вести с этой девицей. С людьми такого типа он всегда был холоден и почти жесток, но сейчас особый случай. Следовало разыграть симпатию и попытаться кое-что выведать.