— Разрешите?

Дожидаюсь одобрительного жеста и сажусь на диван. Молчу. Все молчат и я молчу, из принципа.

Открывается дверь. Заглядывает проводник. Увидел нас и застыл в дверях, видимо что-то хочет сказать, рот открывает и закрывает но звуков не издаёт. Мне это издевательство надоело, говорю:

— Любезный, у Вас звуки закончились? А может Вы разучились говорить? Или Вы сошли с ума и изображаете из себя рыбу? Может вызвать санитаров? Гарантирую, Вам помогут.

Видимо, решив не дожидаться санитаров, проводник издал звук:

— Господа, Вас ожидают в ресторане.

Погоны в бороде:

— Виктор Александрович, у нас не принято ходить в ресторан в халате. Если переоденетесь, то прислуга пугаться перестанет. Мы закажем в ресторане место рядом с нами, на время пока переодеваетесь. Да, кстати, познакомьтесь это Трифон Степанович, купец второй гильдии, изволит следовать в первопрестольную по собственной надобности.

Мы, ожидаем, Виктор Александрович, когда Вы присоединитесь.

Уели стервецы, протянули щупальца. Точно сон в руку. Три леопарда и этих трое. Вроде с утра приличные леопарды как показалось. Жалко, что не пристрелил их сразу, не показал кто в доме хозяин.

Чего они ожидали, что спущусь с полки в балетной пачке? Чего глазели?

Ладно, переоденемся и следом. Дурацкий этот костюм. Купил в магазине готового платья два одинаковых костюма, от одного взял пиджак, от другого брюки. Рубашка, галстук розовый в синий горошек, на ноги чуни. Под мышку пистолет. Ещё один нож на правое запястье. Выхожу в коридор. Закрываются здесь двери на замок или нет?

— Любезный!

— Ваше сиятельство! Чего изволите?

— Подскажи любезный, в какую сторону ресторан?

— Ресторан, Ваше сиятельство, в конце состава. За рестораном только музыкальный вагон и дальше салон вагон его превосходительства адмирала Макарова.

Ну, этим уже не удивить. Я к такому готов.

— А скажи, любезный, могу я сейчас в ресторан пройти или не принято опаздывать?

— Господа бывает опаздывают. Просят прощения у публики и проходят к месту. Ваше сиятельство.

— А прощение за что же?

— Принято так у господ. А прощение за то просят, что беспокоят господ, когда мимо проходят. Дамы в широких платьях беспокоятся. Неловкий господин может наступить. Да и в вагонах проводники двери не открывают. Господам приходиться своими ручками двери открывать. Ручки могут запачкать.

Как всё запущено!

— А скажи, любезный, если сейчас пройду в ресторан, по степени неудобства, это так же, если бы я без штанов прошёл или хуже?

— Без штанов, Ваше сиятельство, ни как нельзя. Без штанов даже прислуга не ходит.

— А мне как быть? Может не ходить в ресторан, чтобы неловким не выглядеть или позже пойти?

— Никак невозможно, Ваше сиятельство. Без обеда не положено. Лучше без штанов. Не положено без обеда. Я, Ваше сиятельство, проводить Вас не смогу, не положено вагон без присмотра оставлять. А напарник спит.

— Вот это может разбудить напарника?

Достаю серебряный двугривенный и показываю проводнику.

— Ваше сиятельство, если подождёт, то всё будет в лучшем виде.

Убежал, что-то зашуршало и появились два проводника.

— Ваше сиятельство, извольте я впереди пойду.

Пришли в ресторан.

— Ваше сиятельство извольте ручки помыть. Вот полотенце для Вас захватил.

Вымыл и вытер руки. Проводник:

— Дозвольте дверь открыть?

— Дозволяю.

Дверь открылась. Проводник отошёл в сторону, пропуская меня. Сервис за двугривенный. За империал, с напарником, весь народ в поезде замочат?

— Прошу прощения господа. Виноват.

И в самом деле. Платья дам всевозможных расцветок. Дамы сидят у прохода, мужики у окна. Это как раз понятно. Дамы в нарядах не поместятся у окна. Через двадцать, а то и меньше лет, поезда поотменяют эти наряды.

Наряды разные, в смысле цвета. Сверху всё одинаково. Так одинаково, что можно сказать, что на дамах не платья, а юбки. Бриллиантовые брызги на шее, плечах, волосах. Как они умудряются бриллианты на плечах? Интересно, а на пупке и в других местах, у них тоже бриллианты?

Впрочем, у меня на перстнях камни весят больше, чем все их брызги вместе взятые.

Дамы благовоспитанные, глазами косятся как кобылы, плечами передёргивают, дескать с какими хамами приходиться общаться, но молчат. Ни одного шипа, вот что значит правильное воспитание.

Не похожи дамы на мою полковницу. Она бы этим кобылам жирок растрясла. Посмотрел бы я как полковница этих по полосе препятствий гоняет. Им точно на пользу пойдёт.

Ещё пару раз простите и один раз прошу пардону. Удалось не наступить на два или три подола. Наверно они специально подолы выставляют. Наступишь на подол, а потом новое платье покупай, да в подарок бриллиант побольше за афронт.

Вот моя цель. Сокамерники, ну, почти сокамерники. Правильно соседи по купе. Сокупейники почему-то не говорят. Полковник сделал приглашающий жест рукой.

— Вот Ваше место, Ваше сиятельство.

Бровью не поведу:

— Прошу пардону, Ваше превосходительство.

Посмотрим понял намёк или нет. Усаживаюсь. Подлетает официант. Как к ним обращаться, чёрт его знает. Опять чего-нибудь не так скажу. Все на меня уставились, точнее на руку. А, это они размер камней оценили. Вот чего пялятся как на ряженого и официант стоит точно на плацу, аж подрагивает от услужливости.

Ну, ничего, лет через десять, он сотоварищами меня из подвала ЧК вытащит и к стенке поставит. А, камни себе заберёт. Его, за камни, тоже к стенке. Начальник камни заберёт. И начальника за камни тоже к стенке. Ну, и так далее. Круговорот камней в природе. Не охота к стенке. Выходит надо любой ценой официанта к корню пригнуть. Не получится, придётся прогуляться к стенке.

Кто помешает меня к стенке поставить? Капитан? Ему всё равно. Думает, что при любой власти капитаны нужны. Хотя в параллельной истории что-то пытался сделать. Интересно, Адмирал Колчак в параллельной истории был наркоманом, а этот наркоман или нет?

Полковник. Жандарм. Вроде по пути. Он будет со мной пока его в чинах повышать будут. Но, если доберёмся до Великих князей, что революцию готовили, так он меня сгноит.

Купец. Зарабатывает своим горбом. Как у нас говорят челнок. Конечно, мог бы быть союзником, только он не ожидает того, что будет. Пытаться открыть глаза бесполезно. Может даже думать, что с новой властью больше заработает. А если узнает, что я не дам новой власти установиться, то будет врагом номер один. Через пару лет после семнадцатого года станет союзником.

Вот как! Союзников надёжных нет. А врагами будет вся страна. Вокруг царя тоже никому веры нет? Хотя были какие-то офицеры, которые хотели царя выкрасть. То ли не получилось, то ли и не хотели царя освобождать. Кто может стать надёжным союзником? Союзником в чём? Чего хочу?

Определить приоритеты! Это просто. Дуракам пообещать, что станут умными. Нищим, что станут богатыми. Рабочим заводы, землю крестьянам. Каждой бабе по мужику. Из всего этого можно попытаться сделать только одно, — отдать землю крестьянам. Остальное бред.

Но и отдавать землю крестьянам тоже не панацея. Дураки землю пропьют и её опять надо будет отнимать у работников. Бездельник всегда хочет отнять от работника.

Почему из России хлеб вывозят, а крестьяне голодают? Хлеб дёшев. Почему хлеб дёшев? Слишком много производят. Почему тогда голодают? Хлеба производят не много, просто продают очень дёшево. Хлебные спекулянты покупают дешёвый хлеб и сбывают его тоже дёшево в заграницах.

Что же делать? Почему крестьянин продаёт хлеб дёшево? Нужна конкуренция среди покупателей хлеба. Спекулянты этой конкуренции не допускают. Думаю, рынок у них поделен. Вмешаться в процесс и покупать хлеб дорого у мелких производителей. Будет война со спекулянтами. Чтобы избежать её, надо действовать превентивно. Всех умножить на ноль и захватить рынок.

Больше 95 % населения России крестьяне и они голодают. Эта проституировавшая интеллигентная сволочь кричит из газет о том, что крестьяне голодают, но ничего не делают, чтобы накормить крестьянина. Почему? Не потому ли, что этой сволочи нет дела до крестьян. А до чего им есть дело? Кто эти вопли финансирует? Банкиры. Почему? Им нужна власть для того, чтобы грабить тех же крестьян ещё беззастенчивее. Им не хочется находиться на третьих ролях. Как только банкир проворуется, его тащат в кутузку и заставляют отдавать, что наворовал, а то и больше. Вот чего им надо, власти. Чтобы никто не посмел даже теоретически их посадить или отобрать добро.