Во время подготовки я не говорила об этом почти никому, потом, ближе к отправлению, начала извещать всех о моём решении.

Реакция была самая разнообразная. Самые употребительные эпитеты были — сумасшедшая и безответственная. Казалось совершенно невозможным, чтобы я могла оставить работу, быть вдалеке от моей дочери, плыть посреди моря на лодочке, к тому же такой маленькой.

Единственное, что успокаивало большую часть родственников, уверенность, что я не выдержу первых же испытаний и очень скоро вернусь домой. Однако были и те, что поддерживали меня: «Молодец, что решила сбежать из этого мерзкого места.»

Но я не собиралась сбегать, просто хотела посмотреть, что там, в остальном мире. Потом я думала вернуться домой и к прежней жизни. Конечно, у меня не было никакого опыта плавания, но я собиралась приобрести его со временем и полностью доверяла Карло, верила в его способности управляться с лодкой и научить этому меня.

Поток тёплой воды в лицо возвращает меня к реальности. Волна разбилась на палубе и брызги долетели сюда, в кокпит, облив мой непромоканец. Смотрю на часы, подсвечивая их светом от компаса. Прошло всего пол часа, как я смотрела время в последний раз. Море пустынное. Иногда слышу свист дельфинов, но сколько не всматриваюсь, ничего не видно.

Начинает восходить луна. Ночью это всегда немного страшно. В темноте не видна линия горизонта и этот неверный оранжевый свет может показаться судном вдалеке или плывущим огнём.

Водяные брызги прервали серию зевков, которые грозили мне вывихом нижней челюсти.

Ещё пять-шесть дней в море и придём на Мальдивы, наконец я лягу спать и просплю двенадцать часов подряд.

Этот переход не будет очень длинным, во время кругосветки на «Vecchietto» случались переходы по двадцать и тридцать дней.

Та кругосветка должна была продлиться два года. Каждые четыре или шесть месяцев я возвращалась самолётом, чтобы побыть немного с дочерью Маргаритой. Это было единственное, чего мне действительно не хватало и каждый раз, когда я приезжала, это был праздник. Чтобы рассказать всё, ничего не забыв, я начала вести дневник. Описывала животных, которых видела, странных людей, которых встречала, фрукты которые ела и всё что происходило.

Вместо предполагаемых двух лет кругосветка продлилась три с половиной года. Три с половиной года на лодке 11,5 метров, одни, в тропических морях. В конце у меня собралось около тридцати плотно исписанных тетрадей. Три с половиной года жизни, сконцентрированные в тридцати тетрадях в чёрной мягкой обложке, красными полями на страницах и девизом «labor omnia vincit» начертанным на первой странице.

За три с половиной года мы видели места и людей, о существовании которых раньше даже не подозревали. Далёкие острова, где единственный контакт с миром — судно, проходящее раз в год, и где люди не знают водопровода, радио, денег и одежды. Племена бедуинов, кочующие по пустыне в поисках пастбищ для верблюдов и купеческих караванов для торговли. Острова, где люди не знают шума цивилизации. Рыбачат, возделывают огород, собирают кокосовые орехи и ритм жизни медленно течёт по колее традиций. Люди бедные настолько, что представить невозможно, которые просыпаются каждое утро с улыбкой на лице и каждый вечер ложатся спать смиренно принимая, что завтра может быть и не наступит.

Случались шторма, и мы вдвоём боролись с ветром и волнами, и зачарованные штили посреди моря и бесконечные пляжи, как на открытках.

Часы проходили один за другим, но ни один не был потерян, каждый был прожит. Мы проживали время мгновение за мгновением совершенно непохоже на то, как это было всего несколько месяцев назад, в водовороте нашей миланской жизни.

По возвращении я рассказывала все эти приключения друзьям, и чем больше рассказывала, тем больше замечала, что они хотят слушать ещё.

Идея воплотить в книгу эти рассказы пришла раньше другим.

«Вы должны написать об этом».- говорили нам друзья послушав. «Вы должны написать книгу.»

Написать книгу? Но как? Да, конечно, были дневники, но сделать из них книгу не так просто.

Я пыталась представить себя с рукописью под мышкой, робко представляющейся издателю, ожидающей пока он её прочитает, сочтёт достойной издания, издаст её. Мы начали писать без особой уверенности, просто потому, что Карло увлёкся идеей.

«Пиши то, что рассказывала нам.» подбадривали тем временем друзья. «Повседневные события, люди, которых встречали — тебе может быть они уже могут казаться банальными, вы всё это видели и неизвестно сколько раз рассказывали. Но для тех, кто остался здесь, между домом и офисом, эти рассказы, как окно в мир.»

Мне это казалось преувеличением, но не смотря ни на что мы продолжали писать и начали также искать издателя.

Очень скоро мы поняли, что реальность совсем не похожа на то, как я всё себе представляла. В наше время издатель, это не конкретный человек. Издательство — это фирма производящая книги, с многочисленными офисами, номера телефонов которых трудно узнать. Потом, внутри издательства нужно найти человека ответственного за соответствующий сектор или серию изданий. Попробовали обратиться к издателю, который, как мы точно знали, выпускал книги о море. Позвонив в офис мы попросили переговорить с ответственным за серию изданий, которую хорошо знали, потому что с этими книгами мы готовились к нашему кругосветному плаванию. Но беседа с нужным человеком стала не очень обнадёживающей:

— Да, но что вы хотите, эти рассказы никому не интересны. Мы предпочитаем технические книги или переводы с иностранного. — и так далее, целый ряд подавляющих доводов.

— Но если всё таки хотите попробовать, принесите пару глав и краткое изложение содержания книги, я посмотрю. — сказал он в заключение телефонного разговора.

Прошло несколько недель, как мы вручили свой пакет. Тем временем мы вернулись в Турцию, где нас дожидался «Vecchietto» для последнего перехода к дому. Стоянка в Турции не была предусмотрена. В наших планах было, выйдя из Суэцкого канала, быстро-быстро идти домой. Кроме того мы опаздывали на год, согласно нашей первоначальной программе, и уже пора было возвращаться, вступать снова во владение квартирой, искать работу, въезжать в колею.

Такова была теория, но теперь, каждый раз, когда мы задавались вопросом, чем будем заниматься по возвращении, обнаруживали, что вовсе не хотим возвращаться к прежней жизни, хотя раньше эта жизнь нам нравилась. И когда мы начинали размышлять над деталями, всё становилось совсем не таким очевидным.

— Летом будем брать три недели отпуска, сможем сходить куда-нибудь на «Vecchietto».

— На три недели? Куда? И потом, летом средиземное море полно народа.

— Тогда продадим лодку.

— Но если мы её продадим, потеряем нашу страховку на будущее — возможность сбежать, если станет невмоготу.

— И почему только три недели отпуска?

— Потому, что остальное время мы должны будем работать.

— Зачем?

— Чтобы зарабатывать.

— Меня не интересуют большие заработки.

— Меня тоже.

И так бесконечно, вопросы и ответы, гипотезы и прожекты, после которых мы то видели себя за офисным столом, безупречно одетыми, то на лодке, бороздящими моря из одного уголка света в другой.

Когда вошли в Средиземное море, эти сомнения стали ощутимее: воздух более холодный, море не такое синее и по пути постоянно встречается всевозможный мусор. Словно кто-то хотел нам напомнить, что мы потеряли и чему навстречу идём. Не смотря ни на что мы взяли курс на Крит, откуда собирались идти на Пелопонес и далее в Ионическое море.

Солнце зашло и начались ночные вахты, курс норд-вест. Через три часа, когда я проснулась, чтобы заступить на вахту, мы шли на норд-ост.

— Я повернул к Турции, можно будет постоять там некоторое время, обдумать всё.

— Ты что! Нам нужно в Италию, нас все ждут, мы же уже сообщили, что возвращаемся.

— Да, ты права. Хорошо, поворачиваю на норд-вест.

Но через некоторое время курс снова поменялся. И когда солнце снова осветило небо, решение было принято: норд-ост. Мы остановимся в Мармарисе, в Турции, чтобы всё обдумать.