Некоторое время она смотрела в том направлении, куда побежал Бен. Ей не хотелось видеть его тело, и все же она не могла просто уйти, не убедившись, что он действительно мертв.

Двигаясь медленно, она старалась не нарушать тишину, но несмотря на все старания, каждый шаг влек за собой какой-нибудь звук. Не громкий, но достаточный для того, чтобы его услышали другие. Тогда она попробовала изменить шаги на более широкие. Шум хоть и стал громче, но так она быстрее и вернее приближалась к цели.

К цели, к которой ей приближаться совсем не хотелось. Хотелось лишь прятаться.

Но она продолжала идти. Корди знала, где это находится. Всю ночь, раз за разом, вновь и вновь, она видела, как Бен бросился туда, слышала, как он бежал, и его голос. Он не мог уйти далеко. Расстояние не больше чем дома от входной двери до кухни.

Увидев его ноги, она остановилась. Бен лежал на спине, одна нога выпрямлена, другая согнута в колене, в неестественном положении. Остальная часть тела находилась за деревом.

Штаны были испачканы кровью.

— Бен? — позвала Корделия. Голос был тих, словно дыхание.

Но в царившей тишине, его вполне можно было различить.

Она сделала еще шаг, чтобы увидеть больше: колени на штанах, рубашка на животе были в крови. Корди медленно подвинулась еще ближе, и дерево показало больше: разорванный живот и оторванную руку. Еще один шаг, и она смогла увидеть лицо.

Боже, но она ведь не хотела!

Перед ней предстало лицо с чертами, искаженными в предсмертном ужасе.

Во всем этом нет никакого смысла. Не трудно было догадаться, что он действительно мертв. И совсем не обязательно видеть для этого его лицо.

Боже…

Лицо, которое она целовала так крепко и страстно прошлой ночью.

Корди заплакала.

Отступив назад так, чтобы дерево скрыло все кроме ног, она наблюдала, как капают ее слезы.

А эти туфли.

Она в шутку выбросила один из них из машины в окно, когда они ехали в кино на прошлой неделе.

— О, Бен, — застонала она.

А затем бросилась бежать. Корди прекрасно понимала, что создает много шума, но ей было уже все равно.

Пусть они схватят меня.

Пусть!

Она бежала прочь, все дальше от Бена. Слезы застилали глаза, и она вскинула голову — лучше смотреть на небо, ясное утреннее небо, чем на то, что может ее убить.

Зацепившись ногами за корни деревьев, и какие-то ветки, она лягнула их несколько раз, пытаясь освободиться. Вырвавшись, Корди бросилась дальше, но тут же зацепилась снова, и потеряла равновесие. Взвизгнув, и дернувшись в сторону, она в последний момент избежала падение на тело мальчика.

Того самого, который напал на них минувшей ночью.

Он умер всего за пару минут до смерти Бена.

Приземлившись на четвереньки, Корди посмотрела на тело. Труп был весь в крови, по нему хозяйски ползали муравьи, а шея заканчивалась ужасным обрубком — голова отсутствовала.

Вскочив на ноги, Корди снова бросилась бежать. И, конечно же, понимала, что издает слишком много шума.

Но теперь это беспокоило ее.

Как только тело осталось далеко позади, она остановилась, и осмотрелась по сторонам.

Здесь!

Справа густая чащоба.

Она рванула к высоким зарослям кустарника, обогнула их, и заглянув внутрь, оценила возможность спрятаться.

Отлично!

Опустившись на живот, Корди проползла вперед, прокладывая путь через густую листву и свисающие до земли усики. Девушка все сильнее углублялась в заросли.

Наконец она остановилась, осмотрелась по сторонам, и убедившись, что убежище надежно скрывает ее от внешнего мира, перекатилась на спину. Лишь сверху, через небольшие просветы виднелось небо.

Что-то защекотало ей руку. Это оказался муравей.

Мгновение, и ее палец раздавил его, оставив мокрое место. — Хватит, — пробормотала она.

Глава восемнадцатая

Когда Нила проснулась, ее голова лежала у Джонни на коленях. Они по-прежнему находились на улице, и Роббинс сидел прислонившись спиной к стене хижины.

Заметив, что она проснулась, он улыбнулся. Его глаза были красными, а лицо, обрамленное слегка подросшей за ночь щетиной, исполосовано мелкими порезами и царапинами с засохшей кровью. Наверное, так и должны выглядеть настоящие солдаты, подумала она.

Приподнявшись, она коснулась его грубой щеки.

— Пожалуй, мне пора побриться, — сказал он.

— И поспать. Ты хоть не надолго засыпал?

— Что ты?

Его рука погладила лоб Нилы. Ладонь была большой и теплой, и девушка, притянув ее к губам, поцеловала, а затем переложила себе под блузку. Когда рука заскользила по ее груди, она закрыла глаза от удовольствия. Пальцы скользнули ниже, и погладили живот. Под головой Нила почувствовала упругое давление. Рука, теперь более настойчивая, вернулась к груди, пальцы принялись поигрывать с затвердевшими сосками.

Неожиданно она убрала его руку, и поднялась. Затекшие мышцы отозвались покалыванием и болью. Девушка улыбнулась Джонни, а он смотрел на нее так, будто уже знал, что произойдет дальше.

Расстегнув блузку, она скинула ее прочь.

— Ты уверена? — спросил Джонни. — Прямо здесь?

Нила уставилась на него. Она боялась, что если повернется в сторону насаженных на кресты голов, то не сможет продолжать. — Это единственное возможное место, — ответила наконец она.

— А внутри?

— Шерри. — Она наклонилась и расстегнула пояс. — Здесь нормально. Уже светло. — Нила стянула вниз свои вельветовые шорты, и скользнув по ногам, они упали к ее ступням. Девушка просто вышагнула из них, и осталась перед Джонни в одних лишь трусиках. Затем сняла и их. Утренний ветерок ласкал кожу, а пробивавшиеся сквозь листву солнечные лучи были теплыми и приятными, не давали замерзнуть.

Она присела перед Роббинсом и помогла ему снять ботинки и носки. Поднявшись на ноги, он стянул через голову майку, а пока спускал штаны, Нила гладила его широкие плечи. Его грудь была гладкой, мускулистой и загорелой, пальцы Нилы ласкали его соски.

Он снова наклонился, чтобы снять единственный оставшийся на нем предмет гардероба, а затем заключил ее в объятия. Он был большим и теплым. Его язык настойчиво и страстно проникал в ее уста.

Долгое время не отпуская друг друга, они касались, ласкали, исследовали. Но, наконец, расстелив на земле одежду, Нила легла на спину, а Джонни опустился на колени между ее разведенных в стороны ног.

Он наполнял ее собой, проникая внутрь, причинял боль, но боль лишь распаляла ее желание. Она стонала, и стоны ее приглушали сомкнутые в поцелуе уста. Она сжимала его ягодицы, а он не прекращающимися ритмичными толчками с каждым разом, казалось, проникал все глубже.

Но вот, движения его стали медленней, и теплое семя заполнило лоно Нилы, она же старалась сдержать выкрик, сотрясаясь от собственных судорог, принесших разлившееся по телу приятное облегчение.

Дверь хижины неожиданно скрипнула, и открыв глаза, Нила увидела, как Шерри вышла наружу.

— с вами все в порядке? — преисполненный сарказмом прозвучал ее голос.

— О Боже, Шерри!

— Можете не обращать на меня внимание.

— Уйди отсюда! Что с тобой не так!

Покачав головой, Шерри посмотрела куда-то вдаль. — Со мной все так. Я поражаюсь только вам двоим.

— Если ты на минутку зайдешь внутрь, — сказал Джонни, — мы закончим свои дела и оденемся. — Его голос звучал спокойно.

— А Вам разве не нравится делать это на публике?

— Черт возьми, Шерри!

— К тому же у вас и так уже есть зрители. — Она махнула рукой в сторону.

— О, Боже, — простонала Нила, повернув голову. Она тут же ухватившись за Джонни.

— Они здесь с тех самых пор, как вы начали, — сказала Шерри. — Сначала была парочка. Сейчас штук двадцать, а то и все пятьдесят. Надеюсь, им понравилось представление.

— Не волнуйся. — Шепнул Джонни Ниле.

Он все еще был в ней, и по-прежнему возбужден, поэтому поднимался с сожалеющим, извиняющимся видом. Встав на колени, он поднял ружье, встал на ноги, и прицелился в кого-то из рассредоточенной толпы за пределами поля из крестов.