Обернувшись назад, я увидел, что Фриц массирует правую ногу. Я испугался. Если сейчас он не выложится до конца, мы пропали.

Капитан должен держать в поле зрения всю команду, предвидеть все возможности.

Оказавшись поблизости от ворот, я негромко спросил:

— Эй, Фриц! Что с коленкой?

Он пожал плечами, но я видел по его лицу, что с ним творится что-то неладное.

Главное, чтобы никто из команды этого не заметил — такое может ослабить силу натиска. Я сделал знак защитнику Гансику: «Внимание!» Он понял меня, и я уже мчался дальше.

Мяч попал мне под ноги. Я погнал его вперёд, обыграл нападающего, полузащитника и защитника, обошёл вратаря и забил мяч в ворота. Зрители ревели от восторга.

Ну, а Аннемари? Её это, видно, не волновало. Но Фриц радовался.

Теперь на табло стояло: 2:1. В нашу пользу.

За пять минут до конца первого тайма Длинный, нападающий школы имени Гейне, сравнял счет: 2:2. Когда Фриц поднялся, я точно заметил, что он хромает. Он говорил с Аннемари. Выражение лица у неё было озабоченное.

За несколько секунд до конца тайма Фриц пропустил мяч, который моя кошка и то взяла бы. Фриц хромал! Молча мы отошли к центру поля, и тут раздался свисток судьи.

Фриц ковылял. Я подбежал и подставил ему плечо.

— Что с тобой, Фриц? — с тревогой спросил я.

— Колено, — сказал он. — Дело скверное — боюсь, не потяну… Но ты сегодня в блеске, Пауль!

Я покраснел от гордости.

— Ты тоже, Фриц. Но потом вдруг что-то случилось, да?

— Я в самом начале как-то неловко упал на колено, — с убитым видом сказал Фриц. — Пожалуй… — Он замолчал.

— Что «пожалуй»? — спросил я, предчувствуя самое худшее.

— Пожалуй, мне больше незачем выходить на поле. Слабак на воротах против Длинного — это потерянная игра. — Он нахмурился: не от боли — от злости, конечно, и тихо добавил: — Они уже заметили…

В раздевалке наша команда встретила нас молчанием. Кто сидел, кто лежал, отдыхая после игры, все словно пришибленные. Правильно поняли положение.

— Позови Калле Бергера! — сказал я Гейнцу Вайсману, когда он принёс нам лимонад. (Гейнц сам не играет, но знает все команды Европы и почти всех игроков.)

— Есть, капитан! — Он бросился бегом выполнять команду.

Калле Бергер, вратарь седьмого «А», проворный малый, размышлял я, только вот тренировки ему не хватает. И всё-таки он неплохо стоит на воротах. Годика через два из него выйдет вратарь не хуже Фрица. Но нам-то нужен сегодня хороший вратарь против этого Длинного. И кроме того, Калле слишком мал ростом.

— Калле Бергер? Слабоват! — вздохнул Иохен Патцер. Он вместе с Гансиком играет в защите. Да и по толщине они с Гансиком — два сапога пара.

— У кого есть лучшее предложение? — спросил я. Капитан должен не просто командовать.

Началось обсуждение. Результат был такой: Калле Бергер слаб против нападения школы имени Гейне. Однако другого решения нет. Нам придётся не отходить от наших ворот, но в какой-то момент по знаку капитана попробовать прорваться вперёд.

— Как вытащу платок из кармана — значит, пора, — объяснил я команде, — тут уж давай на всю катушку!..

— Тише! — ребята показали на дверь. — Там…

Кто-то вошёл к нам в раздевалку. Незнакомый мальчишка в спортивном костюме. Мы замолчали. Я обернулся к этому парню и спросил:

— Тебе чего?

Слова застряли у меня в горле. Передо мной стояла Аннемари, одетая в спортивную форму — трусы и свитер. На голове кепочка, под которую она спрятала косы. Щека и подбородок в грязи.

— Я стою на воротах, — спокойно сказала она, обращаясь к Фрицу; ко мне она повернулась спиной.

Все вскочили и окружили Аннемари.

У меня дух захватило — так потрясла меня эта весть.

Аннемари на воротах! Значит, мы выиграли!

Я видел по лицам ребят, что у всех только это на уме. Гансик, предатель, прямо чуть не спятил от радости.

— Та команда ничего не заметит! — ликовал он. — А наши не выдадут! Мы все «за»!

Так-то оно так. Но ведь капитан-то я. Я сделал строгое лицо, подошёл к окну и стал глядеть на улицу, словно бы принимая решение. На самом деле я был ошарашен и растерян.

— Вот и капитан не возражает! — крикнул Гансик. — Пошли ребята, продолжаем игру!

Ребята вместе с Аннемари побежали на поле. В раздевалке остались только мы с Фрицем.

— Это ведь липа, — сказал я. — А если всё раскроется?

— Не раскроется! — ответил Фриц. — Наши будут молчать, а те ничего не заметят. Но по-моему, это не дело. Аннемари ведь девочка!

— Что же ты молчал? — разгорячился я. — Я думал, я один только против!

Фриц растирал коленку.

— Ты капитан, а ты… так ничего и не сказал!

— Фриц, мы ведь будем опять с тобой дружить, правда?

В эту минуту мне стало ясно, что я не могу больше жить с ним в разладе.

— А Аннемари? — Он глядел на меня с вызовом, требуя ответа.

Я рассердился:

— «Аннемари»! Ты же видишь, как она ведёт себя со мной — в упор не видит!

— Куда ты пропал? — крикнул Гансик.

Он прибежал за мной, чтобы я поскорее выходил на поле. Мы бросились бегом. Фриц, ковыляя, шёл сзади.

— Желаю удачи! — крикнул он нам вдогонку. Не слишком весело.

— Спасибо, — ответил я.

Но думал я только об одном: если это раскроется, мы опозорены. Надо мне было протестовать…

— Теперь ничего не поделаешь, она уже на поле, — угадал мои мысли этот предатель Гансик. — Твоё дело нападать! Жмите вовсю! О воротах можешь не беспокоиться. Не пропустим!

И это говорит он. А кто всегда подначивал меня против Аннемари? Ну хитёр!

По рядам зрителей пробежал шёпот:

— Вратаря сменили!

Наши болельщики узнали Аннемари. Они шушукались. Аннемари у нас в школе все знают и любят — она вратарь гандбольной команды.

Ладно! Аннемари меня не спросила. Так пусть же она узнает, кто тут капитан! На табло стоит 3:2 — в пользу противника. Но скоро эти цифры уступят место другим!

Второй тайм начался. Я ввёл мяч в игру. Пятнадцать минут шла борьба с переменным успехом, потом наш левый нападающий сравнял счёт: 3:3. Аннемари уже дважды с блеском парировала опасный удар. Обе команды просто озверели. Мой противник Длинный вызывал у меня невольное восхищение. Он успевал везде. Но наша полузащита не раз срывала ему наступление. Остальное доделывала Аннемари. Один раз она даже забрала у него мяч, когда он уже обошёл Гансика.

За десять минут до конца игры мы забили гол с углового удара. Команда школы имени Гейне в угрюмом молчании начала с центра. Длинный подал знак своим игрокам: «Сравнять счёт!»

Я решил, что наша команда будет теперь играть в защите. Ведь 4:3 неплохой счёт — мы ведём. И, кивнув друг другу, мы стали укреплять оборону.

И тут случилось нечто невероятное. Я и теперь ещё вспоминаю об этом с ужасом. Гансик в трёх метрах от ворот сыграл рукой. Это был лёгкий мяч. Аннемари взяла бы его одной левой.

Судья дал свисток: «Одиннадцатиметровый удар!»

Я готов был разорвать Гансика.

— В последний раз играешь, — прошипел я ему. Он, пунцовый от стыда, смущённо пожал плечами.

Судья поставил мяч на одиннадцатиметровую отметку.

Команда школы имени Гейне с надеждой глядела на своего Длинного.

Пружиня на журавлиных ногах, он подошёл к мячу.

У меня мелькнула мысль: «Аннемари нельзя брать этот мяч!» Почему девчонки не играют в футбол? Они более нежные и хрупкие. В первый раз мне стало жалко Аннемари за то, что она девчонка.

— Стой! — крикнул я. — Я становлюсь на ворота!

А то, в самом деле, зачем же быть мальчишкой.

— Спятил! — прошипел Гансик, стараясь меня удержать.

— Спокойно! — сказал Фриц, стоявший позади ворот и наблюдавший за этой сценой. Он схватил меня за майку. — Хочешь, чтобы все заметили?

Аннемари сердито взглянула на меня. Её обидела моя попытка.