Головная боль начала давать о себе знать, и Элизабет решила думать о чем-нибудь другом. В конце концов, она делает все, что в ее силах, чтобы выполнить эту работу. Появился еще один рекламный щит. На этот раз на девице ничего не было, кроме пары украшений из фальшивых камней в виде звезд и сетчатых лосин со звездой на лобке. Именно звезда на этом месте делала рекламу особенно нелепой. Почему бы не показать девицу просто голой?

Палермо достал темные очки. Очевидно, он подготовился к поездке. Наверное, в его карманах найдется и зубная щетка. Элизабет повернулась, чтобы рассмотреть следующий плакат. Дорога стала казаться ей невыносимо длинной. На Западе представления о расстоянии совершенно другие. Здесь можно ехать часами и видеть вокруг только пустынную, суровую, раскаленную землю, заселенную лишь гигантскими улыбающимися девицами в плюмажах с побрякушками.

— О, черт! — вдруг воскликнул Палермо. — О, черт!

— Что случилось?

— Черт, черт, черт! — повторял он, все повышая голос.

Он до упора придавил педаль газа, беспокойно поглядывая в зеркало и через заднее стекло.

— Нас преследуют.

— Вы уверены? — не поверила Элизабет.

Палермо выжимал из машины что мог, непрестанно вертя шеей.

Элизабет тоже обернулась и вдали увидела пятнышко автомобиля. Расстояние было еще велико, но оно явно сокращалось.

— Они уже узнали, — жалобно сказал Палермо. — И кому теперь интересно, как это произошло?

Элизабет поняла, что Палермо охватил ужас. Он судорожно вцепился в руль, гоня изо всех сил. Она еще раз оглянулась. Машина приближалась. Она была похожа на «кадиллак», или, может быть, «линкольн», или большой «крайслер» — Элизабет не слишком хорошо различала марки. Но шла она как минимум со скоростью сто пятьдесят километров в час, упорно поглощая остающееся между ними расстояние. Белая разделительная линия на асфальте превратилась в тусклую извивающуюся ленту. Она боялась взглянуть на спидометр, но понимала, что на большее эта машина не способна. Догоняющий автомобиль приближался. Элизабет вынула из сумочки пистолет и проверила затвор.

— Стреляйте в этих ублюдков, — закричал Палермо, — сейчас же, пока они не подъехали ближе!

— Но мы не знаем, кто это.

— Господи Иисусе, да вы что, не понимаете, что происходит? — Он уже просто орал. — Они же идут почти под двести! Стреляйте в этих недоносков!

Машина преследователей была совсем близко. Элизабет увидела, что это «кадиллак». Темно-зеленый капот блестел на солнце. «Кадиллак» пристроился им в хвост. В нем сидело двое мужчин. Элизабет понимала, что на такой скорости все, что ей остается, — стрелять по машине. Если она пробьет радиатор или ветровое стекло — это остановит их, а может, даже убьет. Но что, если Палермо не прав? Что, если это просто два идиота, которые решили опробовать свою большую новую машину на пустынном шоссе?

— Нет, подождите минуту.

— Стреляйте! Стреляйте же в них, — твердил Палермо как заведенный.

Преследователи были уже совсем рядом. Водитель посигналил, а потом нажал на сирену.

— Черт, черт, черт. Черт, черт, черт, — бормотал Палермо, словно читал литанию.

Элизабет смотрела на мужчин в машине. Если один из них вытащит пистолет или просто сделает похожее движение, придется стрелять. «Кадиллак» поравнялся с ними.

— Держись! — завизжал Палермо, нажав изо всех сил на тормоз. Элизабет кинуло на переднюю панель, а «кадиллак» мгновенно улетел вперед. Останавливаясь, Палермо тяжело дышал, а «кадиллак» между тем все уменьшался в размерах, исчезая вдали. Элизабет с трудом приходила в себя. Они съехали на обочину.

Вокруг было удивительно тихо. Палермо открыл дверцу и вышел. Сердце Элизабет стучало, и никак не удавалось вздохнуть полной грудью. Потом она услышала характерные звуки. Можно было и не смотреть — Палермо тошнило.

Когда он вернулся, она не сказала ни слова, только повела машину сама. Он сидел молча. Увидев через несколько миль небольшой поселок, она так же молча свернула с автострады и подъехала к бензоколонке. Палермо выбрался из машины и исчез в мужском туалете.

На станции работал совсем молодой парень, наверняка только после школы. Его длинные светлые волосы были влажны, голубая рубашка излучала свежесть и чистоту. Он зевал, заливая бак. Если станция открывается в семь, подумала Элизабет, ему надо очень рано вставать. Впрочем, в это время здесь не много работы.

Она расплатилась и огляделась в поисках Палермо. Ей было почти жаль его. Наверное, его продолжает выворачивать наизнанку. Она и сама чувствовала себя не очень хорошо. Отъехав немного от места заправки, она остановилась и решила сходить в дамскую комнату. Головную боль останавливать уже поздно, но таблетка аспирина сделает ее не такой мучительной. Надо еще добраться до Карсон-Сити.

Возвращаясь, она надеялась увидеть Палермо в машине, скорее всего за рулем. Но его не было. Она подождала немного и стала сердиться. Чем дольше он там возится, тем больше времени пройдет до того момента, когда она сможет передать его в руки шефа отделения их министерства в Карсон-Сити и отправиться куда-нибудь спать.

Элизабет не слишком удивилась, увидев, как зеленый «кадиллак» объехал вокруг здания и направился в сторону автострады. Это потрясающе: мчаться с такой скоростью только для того, чтобы заскочить в это богоспасаемое кафе при бензоколонке. Они наверстают потраченное время. Элизабет смотрела вслед машине, которая, быстро набирая скорость, исчезала вдали. Идиоты.

Но Палермо. Что он так долго? В этом вся мужская природа! В момент внезапной опасности они способны проявить чудеса силы и быстроты реакции. Резкое действие, мощный приток адреналина, и все. Нужна долгая передышка. Не то что женщины, созданные целиком, до последней (будь она неладна) лишней капельки жира для того, чтобы терпеливо переносить и жару, и холод, и голод. Их нервная система устойчивее по отношению к боли. Мужчины все-таки — настоящие дети.

Элизабет взглянула на часы. Почти половина восьмого. Она вспомнила, что Палермо, выходя из машины, был бледен и тяжело дышал. И сердце, наверное, колотилось вовсю. О Господи, его сердце! Этого только не хватало. Сердечный приступ в таком месте, и неизвестно, где искать врача. Помочь нечем. Только кофе с пирожками. Проверить шины, сэр? Нет, лучше посмотрите масло.

Элизабет вышла из машины. Воздух уже прогрелся. Она подошла к зданию станции, увидев по дороге, как молодой человек в гараже задумчиво разглядывал днище автомобиля, поднятого гидравлическим лифтом. Она легонько постучала в дверь мужской комнаты, не столько ожидая услышать голос Палермо, сколько в надежде на появление какого-нибудь мужчины. Никакой реакции. Она постучала еще раз, уже сильнее. В этой ситуации было нечто абсурдное. Впрочем, нет — абсурдом тут было все. Будь Элизабет мужчиной, она смогла бы войти в туалет или даже проводить Палермо. Может, так и следовало поступить? В такой час и в таком месте какое это имело бы значение? Но, с другой стороны, Палермо же не арестованный. Постучав еще раз, Элизабет нажала ручку двери. Она была заперта.

Вернувшись к гаражу, она попросила молодого человека помочь ей.

— Мой спутник прошел в мужскую комнату. Боюсь, ему стало плохо. Не могли бы вы заглянуть и узнать, что с ним?

Юноша хмуро посмотрел на нее и продолжил разглядывать днище. Наверное, это его собственная машина, решила Элизабет. Наконец он произнес:

— Сколько он там пробыл?

— Уже полчаса.

— О'кей.

Элизабет направилась вслед за Ним и подождала, пока он отопрет дверь и зайдет внутрь, словно охраняя законное право всех мужчин на уединение от взглядов слишком настойчивой женщины. Изнутри послышался короткий вскрик, и юноша выскочил с ужасом в глазах.

— Нужно срочно вызывать врача, — бросил он и побежал к конторе.

Элизабет ворвалась в туалет. В просвете под дверью кабинки она увидела ноги Палермо. Он будто бы сидел на унитазе, но на полу растеклась лужа крови. Она открыла дверь. Палермо сидел, полностью одетый, свесив голову на грудь, будто был погружен в глубокое раздумье. Элизабет не стала прикасаться к нему и разглядывать. Она повернулась и медленно вышла на воздух. Потом она вспомнила про молодого человека. Нужно пойти сказать ему, что звонить нужно не врачу. По его рубашке любой мог сообразить, что сделали с его горлом. Эта рубашка еще полчаса назад была белой. Впрочем, спешки никакой нет. У нее не было больше причин торопиться. Может, доктор здесь выполняет и обязанности коронера. Полиция должна знать этот номер — 47507У. Голубой номерной знак. Невада.