С раннего детства она временами слышала музыку и голоса, которых кроме нее никто не слышал. Это явление возникало по нескольку раз в год и особых неудобств девочке не доставляло. Музыка начинала играть внезапно – это могло случиться днем, вечером, ночью – и в любом месте. Звуки были самыми разнообразными – начиная от известных Джуди виолончели и органа, и заканчивая инструментами, которых девочка прежде не слышала. Иногда к инструментам присоединялись голоса – низкие и высокие, мужские и женские – но всегда чарующие. Голоса иногда пели без слов, а временами произносили слова на неизвестном языке. Услышав музыку, девушка всегда замирала, стараясь не двигаться, чтобы не упустить ни одного из чудесных звуков. Нет, она, конечно, могла двигаться и продолжать дело, которым занималась, но этого совсем не хотелось делать – казалось, что нет ничего приятнее, чем в оцепенении внимать небесной музыке в предвкушении высшего наслаждения. В какой-то момент родители обратили внимание на странное поведение ребенка, и Джуди всё им рассказала, после этого начались бесконечные посещения врачей.

– Ну как, юные дамы – вам это знакомо? – с нетерпением, едва дождавшись конца рассказа, спросила хозяйка, – Хия, хочешь что-нибудь добавить?

– Иногда музыка становилась всё тише и тише, пока не замолкала совсем, а мне хотелось, чтобы она не прекращалась, – задумчиво произнесла кореянка – от ее агрессии не осталось и следа.

– А иногда она набирает силу и завершается мощным аккордом, похожим на взрыв, – без приглашения вступила Сандра, – поначалу этот взрыв ощущается как страдание. Я чувствую, что произошло что-то непоправимое, словно этот аккорд убил кого-то, кто мне очень дорог, а затем приходит наслаждение, и я стыжусь его, словно получаю удовольствие от чужой боли. А потом наслаждение делается таким сильным, что я забываю о стыде – оно становится таким мощным, таким неуправляемым, как… как… 

– Мы все знаем, как это бывает, – с улыбкой произнесла леди.

– Вы тоже… – догадалась Хия.

– Да. Музыка и голоса, которые мы слышим, называются грэйс. Мы так ощущаем готовую свершиться секвенцию. А завершающий взрывной аккорд говорит о том, что секвенция состоялась. Если бы мы присутствовали при жертвоприношении, состоявшемся уже более пятисот лет назад, могли бы получить большое удовольствие, – губы леди снова тронула улыбка – не то грустная, не то ироничная.

– Я так и думала, что это не болезнь. Ведь – это правда, мы – не больны? – хотя вопрос задала Сандра,  ответа требовательно ожидали три пары глаз.

– Мы больны так же, как зрячий по сравнению со слепым, как слышащий по сравнению с глухим, как атлет по сравнению с разбитым параличом; мы называем себя граспéссы, и мы можем чувствовать то, что другим не дано, – леди снова решила перейти на эпический стиль, и вышло это, нужно признать,  впечатляюще и естественно.

За круглым столом в небольшой уютной полутемной комнате происходит чаепитие – три девушки, уже перестав чураться друг друга, оживленно обсуждают хозяйку дома. Главный вопрос – для чего их сюда привезли? Предположения высказываются самые разные, включая не вполне приличные – девушки сплотились перед лицом неизвестности и не особенно деликатничают. Раздается вежливый стук, и дверь открывается. На пороге стоит хозяйка, легка на помине:

– Не помешаю, девочки? – в руках дамы папка с документами, дама подходит к столу и начинает раскладывать бумаги перед каждой из сидящих за столом, негромко поясняя:

– Я оформляю опеку, над всеми вами – над тобой, Сандра, над тобой, Джуди и над тобой, Хия. Согласие ваших родственников получено, нужны только ваши подписи.

– Зачем вам это? – спустя мгновение настороженно спросила Хия, оторвав взгляд от бумаги, которую она уже успела прочитать.

– Я хочу, чтобы мы были вместе. Ваш дар поможет охранять секвенции.

– Охранять – как?

– От кого?

– Зачем их охранять? – три вопроса слились в один.

– Отвечаю на вопрос «зачем». Дело в том, что боль, которую мы ощущаем при выполнении секвенции – не просто иллюзия. Нам дано чувствовать разрушения, которые ими вызываются. Мы не можем полностью отказаться от их использования, но те секвенции, что производятся нами, предотвращают другие – более страшные и разрушительные. Теперь переходим к вопросу «как охранять». Давайте поговорим о том, как можно воспрепятствовать выполнению той или иной секвенции. Я бы выделила три основных способа.

Слушать хозяйку было приятно – хрипловатый голос завораживал, а рассказ был логичен и понятен. Оказалось, что первый метод предотвращения вполне очевиден: не нужно никому рассказывать о самом существовании секвенций. Конечно, среди шести миллиардов людей, населяющих планету, всегда найдутся те, кто случайно выполнят последовательность действий, которая окажется секвенцией. Но вполне можно рассчитывать на то, что никто не обратит внимания на чудесный результат или не свяжет его с конкретными действиями и, тем самым, не станет в другой раз преднамеренно выполнять чудесную последовательность.

– К слову сказать, результат секвенции принято называть мираклоидом, – сообщила Леди. Показалось, что все три девушки мысленно повторили диковинное слово, словно пробуя его на вкус.

Второй метод также достаточно очевиден. Он основан на том, что разные секвенции могут начинаться одинаково. Предположим, что некто решил выполнить секвенцию, состоящую из трех событий – A, B и C. В то же время, нам известно, что существует другая секвенция с рецептом A, B и D. Допустим, что выполнение второй секвенции для нас более желательно (или менее нежелательно, что одно и то же). Мы ждем, пока не будут выполнены элементы A и B, а затем, опережая противника, выполняем элемент D. В результате будет выполнена наша секвенция, а не чужая. Мы это называем терминировать секвенцию.

– Можно спросить? – подняла руку Хия, – допустим, мы терминировали чужую секвенцию. Что мешает нашему противнику тут же попытаться выполнить ее еще раз?

– Как правило, что-то мешает и варианты могут быть самыми разными. Например, один или больше элементов могут быть привязаны к фазе луны или времени года. В этом случае, следующая попытка отодвигается, соответственно, на месяц или на год. Иногда рецепт секвенции задает не только события и их последовательности, но и период времени между отдельными элементами. Если нам удастся терминировать секвенцию, два элемента которой должны отстоять друг от друга не меньше, чем на десять лет, следующая попытка состоится очень не скоро.

– У меня тоже вопрос, – вступила в разговор Сандра, – в том примере, где мы терминировали секвенцию ABC, почему бы нашим противникам не начать выполнение секвенции с элемента C? – в этом случае, как мне кажется, наш элемент D не сыграет.

– Секвенция – это не набор событий, а их последовательность. ABC– это секвенция, CAB – скорее всего – нет.

– В общих чертах понятно, – подытожила Хия, – мы ощущаем грэйс, как-то определяем, какую секвенцию задумал противник, ищем среди своих запасов рецепт с таким же началом, но другим завершением и терминируем. Есть еще способы помешать выполнению чужой секвенции?

– Да. Существует возможность «заморозить» все без исключения секвенции на несколько лет – запретить выполнение любой из них. Делается это, как можно догадаться, с помощью особой секвенции, рецептом которой мы владеем.

– Почему бы сразу не выполнить эту секвенцию заморозки и не связываться с этим «терминированием»? – вступила в разговор Джуди.

– Существуют две причины. Первая: секвенция заморозки запрещает использование всех секвенций на три года, но у нее самой время безразличия около семи лет. Это значит, что заморозку можно выполнять не чаще, чем раз в семь лет. Даже если ее выполнять каждый раз при первой возможности, в течение четырех лет из каждых семи секвенции будут работать. О второй причине я расскажу в подробностях несколько позже. Сейчас упомяну лишь то, что для выполнения заморозки требуется некий расходный материал, с которым сложно работать и проблематично раздобыть.  А теперь вернемся к вопросу о неразглашении секвенций. Сейчас вы мне пообещаете, что никогда не посвятите в тайну секвенций никого из посторонних.