— Прекрасная половина грасперов не в состоянии запомнить словаря составляющих событий, — пожаловался Роберт Карлович. — В течение непродолжительного времени после срабатывания секвенции, граспéсса может в должном порядке описать словами составляющие секвенции. Сейчас я вам приведу пример такого описания, — из кармана черного пиджака была извлечена записная книжка в веселеньком, с цветочками, переплёте и открыта на закладке где-то посередине. — Слушайте, — и он начал с выражением читать: — Первая нота, как пение ангелов, с чарующими, очень высокими голосами. Голоса не мужские и не женские — ангельские, поют без слов, просто звук. И на этом фоне кто-то мягким, глубоким басом нараспев что-то говорит на таинственном непонятном языке. Заканчивается эта нота, словно много чаек закричало от боли. А вторая нота, как шум ветра в корабельных снастях. Ветер ломает ледяные иголочки, и они рассыпаются с жалобным и нежным звоном. Этот звон гораздо тише, чем сам ветер, но в тот момент, когда звенит сломанный лёд, его тихий звук заглушает свист ветра. А заканчивается эта нота тишиной, будто уши заложило ватой. Но это не отсутствие звуков, а звук тишины, он очень громкий, громче звука ветра. Потом звук тишины резко прекращается. Кажется, что из ушей выпали заглушки. Всё очень хорошо слышно, но слушать нечего, кругом тишина. И в этой тишине возникает третья нота. Она точно такая же, как первая и так же заканчивается криком боли чаек. А четвертая нота немного напоминает звук, с которым стартует Windows. [5] Но она очень грустная. Я чувствую, что она кого-то жалеет. Потом жалость начинает переходить в злость, а злость — в ярость. Сама нота не меняется, но я слышу, что она выражает бешенство. И вдруг ярость осознает свое бессилие и неожиданно замолкает.

— Ух ты! — искренне восхитился я, — как поэтично и красиво. Мне кажется, это писала очень романтическая девушка. Почему бы не использовать эти записи для идентификации нот секвенции? Кроме того, думаю, можно синтезировать как-то звук события и записать в виде музыки.

— Записывать музыку пробовали, — слегка раздраженно сказал Роберт Карлович. — Эффекта — ноль. А что до романтической девушки, — ехидно добавил он, — то эта особа примерно моего возраста, но превышает меня по весу раза в два с половиной.

Думаю, что холодное выражение, которое я придал своему лицу, дало понять Роберту Карловичу, что мне нет дела до возраста и водоизмещения неизвестной грасперши. Наверное, поэтому он немедленно сменил тему:

— Послушайте-ка лучше еще одно описание, — из того же кармана был выужен стандартный лист бумаги, сложенный вчетверо, развернут и с выражением зачитан:

— Сначала я ощущаю, как бы едва слышный звук вертолета. Вертолет приближается, и становится ясно, что этот звук состоит из натуральных скрипичных флажолетов, — Роберт Карлович оторвался от чтения и прокомментировал, — эта дама когда-то училось в музыкальной школе по классу скрипки, — и снова вернулся к листку. — Флажолеты переходят в скрип, затем в шипение и постепенно сходят на нет. Вторая нота начинается с отрывистых, синкопированных, низких и глухих ритмичных звуков. Вскоре становится понятно, что это звук шагов какого-то гиганта. Звуки постепенно замедляются и становятся глуше, у меня прямо в мозгу начинают, дребезжа, звенеть высокие обертоны, как будто великан продолжил движение под водой. Я слышу тяжелое дыхание гиганта, по ритму оно начинает совпадать с его шагами. Дребезжащие обертоны покидают мой череп и входят в воду. Там они приобретают мягкость, а затем и нежность, удаляются от меня и завершаются жалобным тихим всхлипом, определенно детским. И тут я обнаруживаю, что шаги гиганта давно стихли. Третья нота в точности та же, что и первая, звук вертолетов, переходящий во флажолеты, — чтец-декламатор оторвался от шпаргалки и хитро посмотрел на меня. — Начали догадываться?

— Это описание одной и той же секвенции? — предположил я.

— Точно! — удивился Роберт Карлович. — А как вы догадались?

— Догадался, честно говоря, по ехидному выражению вашего лица, — признался я.

— Граспéссы чувствуют последовательность событий, и это можно использовать, — неожиданно сухо произнес Роберт Карлович и строго посмотрел на меня, будто это я, а не он ехидничал по поводу прекрасной половины грасперов.

Мы с Робертом Карловичем продолжали занятия до позднего вечера. В этот день на конкретных примерах он объяснил мне в общих чертах, что такое локатор и аниматор секвенции.

— Давайте оставим на время милых дам и постараемся двинуться дальше. Как вы считаете, если бы мы составили пентаграммы сегодня, а воду в колбы налили бы, скажем, через месяц, секвенция бы сработала?

— Наверное, нет, — осторожно предположил я, а потом, продемонстрировав во всем блеске оригинальность своего мышления, поинтересовался, — а от цвета пирамидок что-нибудь зависит?

— Нет, Андрей, — как будто бы не удивившись, ответил Роберт Карлович, — в чём-то пирамидки существенно отличаются друг от друга, но покрашены они по-разному, чтобы в правильном порядке составить пентаграмму. Другими словами, цвет не имеет значения.

— А размер, — неожиданно для самого себя спросил я, — размер имеет значение? Если бы пирамидки были размером с египетские, что-нибудь бы поменялось?

Взгляд, которым наградил меня Роберт Карлович иначе, как ошарашенным, назвать было бы сложно. Он несколько секунд пожирал меня глазами, потом прокашлялся и произнес:

— Да, изменилось бы очень многое. В частности, такие «пирамидки» в состоянии ожидать следующего события подольше, чем месяц.

— Насколько долго — год, много лет? — жадно спросил я.

— Долго. Много лет, — мне послышалась некоторая неуверенность в его голосе, — очень много лет. Некоторые полагают, что тысячи лет, — после этого Роберт Карлович сделал глоток холодного кофе и примолк, собираясь с мыслями.

— Мы вплотную приблизились к очень важному вопросу, — через некоторое время продолжил он. — Как вы теперь понимаете, кроме периода безразличия секвенции, существует еще и, так называемый, «период внимания». Период внимания является свойством события по отношению к конкретной секвенции, в которую это событие входит. Пока не завершился период внимания, событие может принять участие в секвенции. Понимаете?

— Нет, — честно признался я.

Это довольно легко объяснить, — успокоил меня Роберт Карлович. — Дело в том, что одно и то же событие потенциально может принимать участие в нескольких секвенциях, но принимает максимум в одной. Например, нашу пентаграмму можно было бы использовать как для дистанционного нагревания воды, так и для принесения обещания, которое нельзя нарушить. Это понятно?

— Более-менее, — ответил я, вспомнив своё недавнее принесение клятвы.

— Но дать нерушимое обещание следует в течение примерно получаса после построения пентаграммы, — продолжил Роберт Карлович, — а нагревания воды наша пентаграмма могла бы дожидаться неделю.

В моей голове понемногу начала складываться новая картина устройства мира. Картина была довольно странной и неожиданной, но вполне непротиворечивой и позволяла кое-что прогнозировать. Я немного подумал и спросил:

— Вы сказали, что событие может принимать участие в нескольких секвенциях только потенциально. Значит ли это, что, если я с помощью вашей пентаграммы дам нерушимое обещание, то вы не сможете использовать её в целях теплоснабжения?

Я смотрел на Роберта Карловича и видел, что он мною очень доволен. Под его взглядом я почувствовал себя троечником, который вдруг сообщил любящему родителю, что получил золотую медаль за успехи в учебе, и теперь именем его родителя будут названы школа, улица, на которой школа стоит и весь прилегающий район.

Вдохновленный отеческим взглядом, я продолжил:

— А это означает, что обладая соответствующими знаниями, я смогу предотвращать выполнение чужих секвенций.

Как это ни странно, но лицо наставника приобрело еще более гордое и радостное выражение. Никто и никогда на меня так не смотрел и, боюсь, уже не посмотрит. Это был взгляд Папы Карло, обращенный на полено, превратившееся его стараниями в деревянного мальчика. Бывшее полено оказалось умненьким и благоразумненьким, чем привело мастера в полный восторг. Я почувствовал неловкость, и чтобы ее скрыть спросил, нельзя ли ознакомиться на практике еще с какой-нибудь секвенцией.