В ноябре-декабре Барбаросса находился в марке Анкона и герцогстве Сполето. Хотя многочисленные конфликты и междоусобицы в Германии торопили его с возвращением на родину, он считал важным и необходимым сперва упрочить свое положение и авторитет в Италии. Он вновь оглашал законы и вершил суд, угрожая имперской опалой всем, кто осмелится нарушить подписанный в Венеции мир. На Рождество Барбаросса находился в области Ассизи, где архиепископ Майнцский Кристиан проинформировал его о возвращении папе церковных владений. Затем Фридрих продолжил путь по Тоскане и в конце января 1178 года прибыл в Пизу, где ему устроили великолепный прием. Позднее, в феврале, когда он посетил Геную, постоянно соперничавшие с пизанцами генуэзцы постарались выказать монарху еще большее почтение. Пребывание Барбароссы в городе послужило поводом для грандиозного праздника, в ходе которого его благосклонности добивались подношением богатых даров. По всему было видно, что его авторитет как никогда высок. Примирение с папой и заключение мира в Венеции отнюдь не обернулись утратой императором престижа, скорее наоборот, — укрепили его. Множество итальянских маркграфов сопровождало Фридриха, когда он спустя некоторое время отправился в Павию, где пробыл до середины апреля.

Собираясь покидать Италию, Барбаросса направился в Пьемонт. Там, в Турине, он встретился с представителями знати из различных областей Италии, чтобы дать им указания на время своего отсутствия. Он думал о том, как сохранить свое верховенство в Ломбардии и верность преданных ему городов. Некоторым из них он пожаловал тогда новые привилегии и даже проявлял готовность переоформить перемирие с городами Ломбардии в мир, но до этого дело не дошло. В середине июля 1178 года после почти четырех лет пребывания в Италии император покинул страну, направляясь в Бургундию, где также требовалось личным присутствием укрепить собственное положение. Своим наместником в Италии он оставил архиепископа Майнцского Кристиана.

ПРИГОВОР ГЕНРИХУ ЛЬВУ

Двигаясь по рекам Дюранс и Роне, Барбаросса в конце июля 1178 года прибыл в Арль. Это было его первое посещение Прованса. И прежде здесь не бывал никто из немецких королей, обладавших короной Бургундии. В этой части Империи почти не чувствовалась центральная имперская власть, и местная провансальская знать держала себя независимо. В воскресенье 30 июля 1178 года в соборе Сен-Трофим архиепископ Арльский Раймунд возложил на голову Фридриха I Барбароссы корону Бургундского королевства. Отныне император обладал королевским достоинством во всех трех частях Империи — в Германии, Италии и Бургундии. Поскольку Фридрих уже в момент своей коронации в качестве короля Германии в 1152 году автоматически стал обладателем и бургундской короны, коронация в Арле носила чисто символический характер, однако эта символическая демонстрация единства Империи была очень важна для него. Император вместе с супругой оставался в Бургундии до начала октября, посетив Авиньон, Валанс, Вьенн, Лион и Безансон. Он проводил судебные заседания и хофтаги, жаловал привилегии, улаживал споры, всюду демонстрируя свой королевский авторитет.

В начале октября император покинул Бургундию и направился в немецкие земли. Через Эльзас и Ульм, где он провел хофтаг, Барбаросса наконец прибыл на Рейн и вскоре затем открыл в Шпейере рейхстаг, на который прибыли многочисленные князья, поскольку за время четырехлетнего отсутствия императора накопилось немало проблем. Как и прежде нередко случалось, большинство вопросов касалось Саксонии. Генрих Лев сразу же предъявил претензии к своим противникам, особенно к архиепископу Кельнскому Филиппу, с которым вел междоусобную войну, обвинив его в нарушении земского мира. Но и на самого герцога обрушился шквал жалоб. Император всё выслушал, но не стал высказывать своего суждения, заявив, что требуется расследование. Возможно, Генрих ожидал, что Фридрих опять станет его защищать, но вместо этого император холодно заявил, что передаст дело на рассмотрение суда князей. Обеим сторонам было велено явиться на рейхстаг в Вормс, назначенный на середину января 1179 года, где и предполагалось провести разбирательство в соответствии с земским правом.

Когда к указанному сроку князья собрались в Вормсе, из двух главных оппонентов присутствовал только архиепископ Кельнский Филипп. Генрих же не прибыл и не прислал своего представителя. Со всех сторон посыпались обвинения против него: говорили, что Генрих неоднократно нарушал земский мир, зачастую действовал вопреки императорским приказам и даже совершил государственную измену, подстрекая славян напасть на владения Магдебургского архиепископства.

Поскольку со стороны Вельфа не последовало ни возражения, ни, тем более, оправдания, у Фридриха не было ни малейшей возможности уладить дело полюбовно. И все же он не решился на сей раз вынести обвинительный приговор, а постановил начать против герцога процесс о земской опале. Кроме того, поскольку тот не явился на вызов, проявив тем самым неповиновение императору и королю как своему верховному сюзерену, следовало начать против него также и ленный процесс, который мог завершиться лишением его имперского лена, а вместе с ним и герцогского достоинства. Для дальнейшего выяснения обстоятельств дела, а также чтобы дать обвиняемому возможность оправдаться, Фридрих назначил слушание на 24 июня 1179 года в Магдебурге.

Имперское собрание в Вормсе закончилось государственным актом, не менее болезненно затронувшим интересы Генриха Льва: престарелый Вельф, приходившийся дядей и Генриху, и Фридриху, официально передал императору свои владения, о чем было достигнуто негласное соглашение еще много лет тому назад. Отныне Фридрих мог действовать уже без оглядки на своего кузена Генриха, у которого не должно было оставаться сомнений относительно того, на чьей стороне император. Поскольку же врагами Генриха были почти все имперские князья, следовало ожидать, что их независимый суд, на решение которого император мог влиять лишь как председатель, признает его виновным и вынесет обвинительный приговор. Оказаться в таком положении Генрих не имел ни малейшего желания. Он находился на вершине могущества, обладая суверенной герцогской властью, и его зависимость от императора как верховного сюзерена существовала лишь формально юридически. Хотя Фридрих и был коронованной особой, Генрих Лев могуществом и авторитетом ничуть не уступал ему, а может еще и превосходил его, поэтому и считал ниже собственного достоинства предстать перед судом князей. Пусть они решают, что хотят — все равно их приговор останется пустым звуком.

И все же, когда князья стали съезжаться в Магдебург для судебного разбирательства, он прибыл в свой бург Хальдеслебен, неподалеку от города, так что все подумали, будто он наконец-то последовал императорскому приглашению. Однако Фридриху пришлось открывать 24 июня заседание без участия Генриха, не соизволившего появиться. Опять судебное разбирательство проходило без него, и под напором выдвинутых обвинений растаяла последняя надежда на полюбовное соглашение. Приговор мог быть только один — объявление имперской опалы, которая, однако, вступала в силу спустя год и один день. В течение этого срока обвиненный мог добиваться отмены приговора.

Решение суда не оставило Генриха равнодушным, причем ему была неприятна не столько сама опала, сколько тот факт, что император подписал приговор, продемонстрировав тем самым, что действие закона распространяется и на герцога Саксонского и Баварского. И все же в глубине души Генриха, видимо, еще теплилась надежда, что удастся договориться с императором и отменить приговор, поэтому он и попросил Фридриха о встрече. Тот согласился, и они встретились на полпути между Магдебургом и Хальдеслебеном. Их беседа была короткой. Генрих заявил, что считает ниже собственного достоинства подчиниться приговору об опале, но если Фридрих захочет продолжить сотрудничество с ним, как в прежние времена, то они вдвоем будут достаточно сильны, чтобы действовать, не считаясь с мнением прочих князей. Ответ императора оказался неутешительным для него: Фридрих соглашался лишь приостановить ленный процесс, если Генрих заплатит штраф в 5 тысяч марок серебра; что же касается опалы, то в случае уплаты штрафа Фридрих брал на себя лишь роль посредника между Генрихом и князьями. Однако герцогу сумма штрафа показалась чрезмерной, и он удалился, не приняв предложение императора.