По своим штатам формировались и отдельные штрафные роты. Оргштатная структура ОШР выглядела следующим образом: командир, управление (два заместителя командира — по строевой и по политической части, писарь, санинструктор, старшина), три взвода. На практике могли допускаться незначительные отклонения от штатов.

Е.А. Гольбрайх:

Командиры штрафных рот не комплектуют своих подразделений, кого тебе пришлют, с теми и будешь воевать. Еще одна важная деталь. Не было принято расспрашивать штрафников, за что они осуждены. И кто из бойцов бывший уголовник-рецидивист по кличке Васька-жиган, а кто бывший орденоносец-пулеметчик, знал точно только наш штатный офицер-делопроизводитель. В его ведении находились личные дела контингента штрафной роты.

Штрафные части строились по аналогии с обычными стрелковыми частями и подразделениями. Единственное, что их заметно отличало, — численность переменников во взводе. Их могло быть и 35—40, и 60 человек. Соответственно, в роте могло быть до 190—200 военнослужащих. В связи с этим во взводах была предусмотрена штатная должность политрука взвода.

П.Д. Бараболя:

Потом стали объявлять о назначениях. Рота вырисовывалась довольно внушительным по численности личного состава подразделением: ее составляли пять взводов, каждый по 60—70 человек. Ротный командир, им стал старший лейтенант Петр Матвеев, был наделен правами комбата. В штате взводов, учитывая их многочисленность и особую категорию рядовых, были заместители командиров по политчасти. (С. 356.)

С.Л. Ария:

Я попал в штрафроту, где нас было примерно 150 человек. Вооружены мы были только винтовками. Ни автоматов, ни пулеметов у нас не было. Все офицеры были строевыми, не штрафниками, а рядовой и младший командный состав — штрафники.

Часть командных должностей в штрафных частях замещалась переменниками. Надо понимать, какой высокой квалификации были они в штрафных батальонах.

А.В. Пыльцын:

У нас по штатному расписанию было положено по два заместителя командира взвода. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников, которых мы с командиром роты предлагали.

Одним из моих заместителей был назначен бывалый командир стрелкового полка, имевший более чем двухлетний боевой опыт, но где-то допустивший оплошность в бою, бывший подполковник Петров Сергей Иванович... Другим моим заместителем был проштрафившийся начальник тыла дивизии, тоже подполковник Шульга (к сожалению, не помню его имени), он и у меня отвечал за снабжение взвода боеприпасами, продпитанием и вообще всем, что было необходимо для боевых действий. И действовал умно, инициативно, со знанием тонкостей этого дела.

Честно признаться, мне льстило, что у меня, еще малоопытного 20-летнего лейтенанта, всего-навсего командира взвода, в заместителях ходят боевые подполковники, хотя и бывшие. Но главным было то, что я надеялся использовать боевой и житейский опыт этих уже немолодых по моим тогдашним меркам людей. Одним командиром отделения мною был назначен майор-артиллерист, красивый, рослый богатырь с запоминающейся, несколько необычной фамилией Пузырей. Другим отделением командовал капитан-пограничник Омельченко, худощавый, с тонкими чертами лица, быстрым взглядом и постоянной едва уловимой улыбкой, третьим — капитан Луговой, танкист с гренадерскими усами, скорый на ногу... Нештатным «начальником штаба» (проще говоря — взводным писарем) был у меня капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. (С. 54.)

Персонального упоминания (тем более учитывая «концепцию» фильма «Штрафбат») требует статус особистов. Согласно директиве наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии от 18 июля 1941 г., перед особыми отделами всех уровней была поставлена задача вести «беспощадную борьбу со шпионами, предателями, диверсантами, дезертирами и всякого рода паникерами и дезорганизаторами», обеспечить очищение от них частей Красной Армии. Эти же задачи, по сути, остались неизменными и после 14 апреля 1943 г. — даты преобразования Управления особых отделов НКВД СССР в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны и соответствующей реорганизации низовых структур^{72}.

Эти задачи и выполняли особисты. За каждой штрафной частью был закреплены оперуполномоченные особого отдела, позднее отдела контрразведки «Смерш» фронта (штрафбат) или армии (штрафрота). В штаты штрафных формирований они не входили.

Е.А. Гольбрайх:

Роту курировал армейский отдел «Смерш». Но я не помню, чтобы они мешались под ногами или вообще нас часто навещали. У них в Прибалтике своих дел было невпроворот...

Не надо «демонтировать» служивших в особых отделах. Последнее время, в любом кинофильме о войне, кроме «В августе сорок четвертого», особистов показывают этакими садистами, бродящими с наганом в тылу и ищущими, в какой бы солдатский затылок стрельнуть. Надо просто уяснить, что часть армейских чекистов и контрразведчиков боролась со своим народом и является преступной, но большинство выполняли свой долг в соответствии с установками того непростого времени...

Тем кто убежден во вседозволенности и бесконтрольности сотрудников особых отделов, полагаем, будет полезным узнать о приказе И.В. Сталина № 0089 от 31 мая 1943 г., пусть к штрафникам он прямого отношения и не имеет. Поводом к изданию приказа стали «извращения и преступные ошибки» в следственной работе ОО 7-й отдельной армии, что, скорее всего, означало фабрикацию дел. Так вот, за указанные преступления заместитель начальника ОО, начальник следственной части подполковник Керзон и старший следователь Ильяйнен были уволены из органов контрразведки и осуждены к 5 годам заключения в лагере, а следователи Седогин, Изотов и Соловьев, также изгнанные из органов, направлены в штрафной батальон при начальнике Тыла Красной Армии. Были наказаны также начальник ОО армии Добровольский (в приказе воинское звание не указано) — за отсутствие контроля за работой следственной части и военный прокурор армии полковник юстиции Герасимов — за самоустранение от прокурорского надзора за следствием в ОО, они получили от наркома обороны по выговору с предупреждением^{73}. Так что, как видим, с особистов спрашивало командование, существовал и прокурорский надзор, за снижение которого взыскивали.

Другое дело, что на практике не всегда выходило так, как следовало бы по закону и по совести. Но такие явления имели место не только в годину войны и не только в сталинском государстве, их достаточно и в наше время. Послушаем мнение профессионального военного юриста.

П.Д. Бараболя:

Как это зачастую бывало раньше, да нередко случается и теперь, у нас вначале издаются циркуляры, а потом уже подбирается материальная основа для наполнения. Нечто подобное произошло и с формированием штрафных подразделений.

Самое же существенное упущение, на мой взгляд, состояло в отсутствии статуса, правового положения, определяющего особое (своей необычностью) место штрафных подразделений. Здесь иные ретивые начальники могли безнаказанно унижать человеческое достоинство «штрафника», бросать людей на заведомо верную гибель, далеко не всегда вызванную интересами достижения боевого успеха: «Штрафники!..» (С. 355—356.)

ДИСЦИПЛИНАРНАЯ ПРАКТИКА

Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались общевоинскими уставами. Нет ничего, что роднило бы их с учреждениями исправительного характера. «Исправлялись» здесь одним — непременным участием в боевых действиях.

М.И. Сукнев:

В большом котловане провели митинг с вновь прибывшими. Слово комбату, то есть мне. Вот где, пожалуй, пригодились мои познания, почерпнутые из приключенческой и криминальной литературы всех времен и народов. Главное—подход к душе, особенно это относится к опасным преступникам, в данном случае к умнейшим во всех отношениях одесситам и ростовчанам...