— Зачем? — насторожился генерал.
— Он думает, что я на кого-то работаю… Он хочет через меня выйти на этих людей…
Юрик заволновался.
— Это… самодеятельность… он все испортит…
— Успокойся, майор, — строго приказал ему генерал.— Выслуживается, старый ловелас… Я лично ему такое перо за это вставлю! Непосредственно.
За спиной Пушкина у сквера остановилась черная «ВОЛЬВО» с антеннами. Из нее выскочили люди в штатском, побежали к нашей скамейке. Генерал остановил их рукой:
— Всем оставаться на местах! Мы сейчас подойдем.
И люди в штатском беспрекословно пошли обратно к машине.
— Дальше, — уже мне приказал генерал. — Кому вы передали эту бумагу?
— Никому, — вспомнил я. — Ее взял у меня Константин.
— Зачем Белый Медведь взял бумагу?
— Он хотел проверить профессора.
Генерал понимающе улыбнулся.
— А оказалась бумага у мадемуазель? Непосредственно.
Я заступился за Натали.
— Константин попросил ее передать мне копию.
— Зачем? — задумался генерал. — Не догадываетесь?
— Чтобы я дальше работал.
Генерал менялся на глазах, он стал теперь «деловым человеком», четким и кратким.
— А вы уже с бумагой работали?
Я кивнул.
— И что же вы выяснили? Поделитесь с нами.
Мне не хотелось болтать о раскрытой мной загадке роковых цифр… Но радость открытия оказалась сильнее меня.
— В бумагах предсказана судьба России… Высчитаны поворотные годы. Зная их, они хотят влиять на нашу судьбу…
Генерал и майор-Юрик переглянулись.
Генерал спросил меня недовольно:
— Вы уже этим поделились с мадемуазель?
— Нет.
— Ваше счастье,— зловещим шепотом объяснил мне генерал. — Мадемуазель хочет узнать — известна ли вам их тайна. Как только она в этом убедится, вас немедленно ликвидируют!
Я ничего не понимал.
Глаза Юрика снова стали странными, страшными.
— Скажите откровенно, Ярослав Андреевич… — он отдышался, — она вам себя уже предлагала?… Она уже отдалась вам?…
Я увидел стриженую мальчишескую головку на моей подушке, полузакрытые перламутровые глаза, ее влажные губы… Я услышал обольстительно перекатываюшийся во рту шарик: «К сегодняшнему вечер-ру, да?» — и сказал горько:
— Ошибаетесь… Как вы ошибаетесь… Ей совсем другое от меня нужно! Совсем другое!
— Что?! — одновременно спросили чекисты.
Я посчитал, что, защишая ее, имею право сказать им правду.
— Натали просит меня к сегодняшнему вечеру подготовить статью… Статья ей нужна от меня! Статья!
— О чем? — опять одновременно среагировали чекисты.
И я ответил гордо:
— Натали просит меня разоблачить происки Дантеса и Геккерна! Натали чувствует, что дуэль — провокация против России! Она так и сказала: «Провокация!» Разве может такое сказать чужой агент?
Генерал спросил строго:
— А почему вы должны подготовить статью к сегодняшнему вечеру?
— Не знаю, — откровенно признался я. — В шесть часов вечера она придет за статьей.
Генерал засмеялся и стал потирать ладонь о ладонь, как тогда, на Каменном.
— Гениально!
— Круто, — зло подтвердил майор.
Я понял, что опять сделал глупость! Про заветное время расчета с Натали я не должен был им говорить! Я проклинал себя…
Генерал обнял меня за плечи и снова стал другим человеком, мягким и ласковым.
— Все так и оставим, Слава! Поездка на Каменный отменяется. Мы доставим вас домой. Сидите и работайте! К шести статья должна быть готова! Я надеюсь на вас, Слава.
Я дернулся было, но генерал меня обнял крепче.
— Ничего не бойтесь. Прикрытие вам обеспечим. Договорились, Слава?
Я посмотрел на него укоризненно.
— Вы хотите сделать меня подсадной уткой? Так это, кажется, у вас называется?
Генерал отмахнулся от меня, как от мухи.
— Да какая разница, как это называется? Вам-то что, Слава?
Я вскрикнул возмущенно:
— За кого вы меня принимаете?!
Генерал сказал со сталинским акцентом:
— За патриота! Непосредственно!
Майор под руку поднял меня со скамейки. Он уже совсем оправился от контузии.
— В машину, Ярослав Андреевич! В машину!
В просторной «вольво» меня поместили на заднем сиденье между майором и людьми в штатском. Генерал сел рядом с водителем.
— На Мойку. Напротив дома Пушкина, — приказал он весело.
А мне было муторно и тревожно.
Из-за своей несдержанности я снова попал в передрягу. Я искренне хотел спасти Натали, а оказалось — подставил ее чекистам… Но если она не «чужой агент», чем это ей может грозить?… А в том, что она — не «чужой», я был просто уверен! Я готов был голову на отсечение дать за нее!…
У моего дома генерал вернул мне копию тринадцатой страницы.
— Возьмите, Слава. К шести статья должна быть готова. Вы обязаны это сделать как патриот! Непосредственно!
Я поглядел на ту сторону Мойки, на знакомый с детства желтый пушкинский особняк. Я надеялся увидеть Натали. Они с профессором спешили сюда, на открытие «пушкинской тропы». Но Мойка была пуста. Серая поливальная машина смывала остатки праздника. Исчезли куда-то старинные ландо, дамы в кринолинах, гусары в малиновых ментиках. А кудрявый лжеАлександр, получив за свое выступление положенный гонорар, уже пил, наверное, в этот сказочный день очередную банку теплого иностранного пива…
Майор дернул меня за руку.
— На выход!
Юрик снова стал страшен. Он молча проводил меня до самых дверей моей квартиры, помог открыть дверь.
— Работайте спокойно, Ярослав Андреевич. Вас никто не потревожит. Прикрытие вам обеспечено. Из дома — никуда! Работайте.
Зайдя в прихожую, я заволновался. Я вспомнил, что забыл им сказать про чулан. Я распахнул дверь. Но было поздно. Внизу хлопнула дверь лифта.
4
Статья
Я стоял в прихожей и размышлял, почему у меня вызывает такой страх неприметный с виду Юрик?… Самое страшное в нем — его странные глаза с крохотными зрачками… Глаза наркомана…
Я понял — он и есть наркоман. Наркоман своего дела. Ему недоступны обычные человеческие чувства, нормальная, трезвая логика. Как типичный наркоман — он непредсказуем. Он может выкинуть все, что угодно. Он может запросто убить ни за что… Сегодня он спас меня, прикрыв своей грудью. Я должен быть ему благодарен… Но благодарности в моей душе не было. Был только страх. Черный, животный страх…
И еще я понял, что генерал Багиров — точно такой же наркоман. Только еще страшнее… Я не узнал его, когда он сидел на скамейке на расстоянии протянутой руки… Я уже говорил, что у генерала была такая счастливая для разведчика размытая внешность, что его можно было принять за кого угодно. Генерал был человеком с тысячью лиц… Сегодня я в этом убедился… И все эти разные лица подчинялись одной идее — найти и обезвредить «чужого агента»…
Я понимал, что его подозрения были чудовищной ошибкой. Что о ней знает генерал? Он же не слышал ее трогательного «да», не слышал, как очаровательно она перекатывает во рту невидимый шарик…
Но тем страшнее выглядели его подозрения. Этого непредсказуемого наркомана ничем не проймешь! Он, не раздумывая, уничтожит безвинного человека! Я обязан написать статью, чтобы спасти Натали! За три дня в меня трижды стреляли. Я был рад, я решил, что лимит мой исчерпан, три — магическое число… Как я тогда ошибался…
Я выбрал со стеллажей нужные книги, из ящика стола достал свою секретную картотеку, нашел свою любимую ручку и положил перед собой чистый лист. Я даже не заметил, что на столе нет моей рукописи.
Для начала я решил набросать план. Отметить на бумаге то, что мне уже стало ясным. А ясной мне совершенно неожиданно стала развязка дуэли Пушкина с Дантесом. Пушкин попал в Дантеса! Его пуля должна была пробить грудь соперника. Я видел, как корчился, задыхаясь, майор после попадания в бронежилет. Мне оставалось выяснить — был ли контужен на дуэли Дантес? Мне нужны были документальные доказательства.
И я их нашел.