Когда в кинотеатрах начинали показывать фильмы с ее участием, она покупала в кассе билет и заходила в зал в самый последний момент. Ее узнавали, но не так уж часто. Чтобы узнавали всегда, надо было сыграть в двух-трех популярных и хотя бы в одном очень популярном фильме и чтобы этот фильм показывали лет тридцать по телевидению, и еще постоянно мелькать на кинофестивалях, кинопремьерах и вообще там, где снимает телевидение, чтобы потом снятое показать в новостях.
Она смотрела на экран, но слушала реплики сидящих рядом зрителей и запомнила суждения об актрисе, которую она не любила, но которой хотела бы подражать. Актриса, как и она, приехала из провинции, прославилась сверхтонкой талией и умением петь и танцевать. Потом были годы забвения, а потом, через четверть века, когда обычные женщины, у которых уже выросли дети и подрастают внуки, грузнеют, она снова начала петь и танцевать, поражая темпераментом и стройностью тела.
— Какая тоненькая! — похвалила зрительница.
— Старушки с возрастом или подсыхают, или разбухают, — ответила другая.
— Но она не старушка!
— Старушка, старушка, — возразила другая. — Когда она начинала, мы были школьницами, а сейчас пенсионерки.
Актрисы, получившие признания в любви от поклонников и поклонниц, думают, что их любят все и будут любить всегда. Кто-то любит, конечно, но очень многие завидуют, потому что тоже хотели стать Актрисами, и тоже считают себя красавицами, только артисткам повезло, а у них не получилось. А они совсем не хуже: и спеть смогут, и станцевать, и, если бы очень захотели, то и фигуру имели такой же стройности. А разъелись на макаронах и картошке, потому что не для кого держать такую фигуру, и так радостей мало от постоянно пьющего мужа, и зарплата маленькая, и сын хамит, и сапоги нужны не элегантные, на шпильках, а зимние, прочные на меху, потому что актрис возят на автомобилях, а им приходится ждать автобус на морозе.
Конечно, Секс-символ деловая и сможет сыграть деловую женщину, но и она, Поскребыш, сможет, и даже лучше. Она более деловая. У нее свое дело — Актерское агентство. Но Продюсер не заберет этот сценарий у Секс-символа, да и забрать невозможно, — Сценарист расторгнет договор, потому что в договоре есть отдельный пункт о том, что сценарий написан для Секс-символа, и эта роль не может быть отдана другой актрисе, если только Секс-символ не откажется сама. Продюсер после скандала со своими партнерами по ППШ стал осторожным. Он понял, что репутация зарабатывается годами, а рушится за один день. Может быть, поэтому он и не рекомендовал ее режиссерам, с которыми работал. Продюсер разумен и расчетлив. Эта разумность пугала ее. Конечно, Продюсер только наполовину еврей, но известно, что еврейские мужчины чадолюбивы, они одержимые отцы. Она не может родить Продюсеру сына, а секретарша может, и Секс-символ тоже могла бы. В тридцать семь лет, если это не первый ребенок, родить легко, а учитывая, что она всегда вела здоровый образ жизни, не пила, не курила, ребенок будет здоровый. А ее совсем немногое связывает с Продюсером, который, когда они регистрировали брак, попросил подписать контракт, в котором перечислялось все, что он имел до женитьбы и что не подлежало дележу при разводе. Агентство, конечно, он оставит ей, но вполне возможно, заставит заплатить половину стоимости. Чаще всего мужчины уходили от жен, приближаясь к пятидесятилетнему рубежу, понимая, что карьера сделана, дети, если они есть, выращены. Но многие уходили и после сорока. Министр иностранных дел, например, женился на собственной секретарше. Она начала припоминать известные ей разводы и поняла, что надежных супружеских пар, еще с институтских времен, не осталось, все уже прошли по два круга, а многие и по три.
Она похвалила Продюсеру роль, предназначенную для Секс-символа, хотела усомниться в сюжете, но не решилась. Лучше, если сомнения выскажет кто-то другой. Кто? Первые сомнения всегда высказывает редактор. Продюсер не держал в штате постоянных редакторов, а нанимал их при запуске фильма. Надо ему подсказать. Так, между прочим. Встретила, мол, Елизавету. Без работы, без мужа, без денег. Елизавета когда-то работала на «Мосфильме», служила истово и честно. Она была надежна в дружбе. Если ей внедряли основную идею, она эту идею отстаивала до тех пор, пока ей не внедряли другую. Если ей внедрить, что у Секс-символа по роли мало любви, она всем будет доказывать, что необходимо больше любви. Если же внедрить, что Секс-символу не надо играть любовь, она будет доказывать это с такой же страстью.
Поскребыш набрала номер телефона Елизаветы.
— Ждет ли Лизавета от друга привета? — спросила она.
— Если ты рядом, заходи, — ответила Елизавета. К ней заходили часто, потому что она жила в высотке на площади Восстания, в огромной четырехкомнатной маршальской квартире. Елизавета была единственной и очень любимой дочерью маршала. И маршал, и его жена, мать Елизаветы, умерли лет двадцать назад, с мужем Елизавета развелась тоже давно и жила одна с тремя бультерьерами.
— Я буду у тебя минут через двадцать…
Поскребышу нравилось бывать у Елизаветы.
Она любила антикварную роскошь, а квартира была обставлена старинной, почти музейной мебелью, вывезенной маршалом из побежденной Германии. И еще всюду стояли мраморные, чугунные, бронзовые бюсты маршала, а на стенах висели сабли, шпаги, ятаганы. Как-то Поскребыш спросила Елизавету:
— Не боишься одна?
— Три бультерьера страшнее трех охранников.
— Собак легко отравить, отвлечь, запереть в комнате.
Елизавета запустила руку в огромную напольную фарфоровую вазу, подарок отцу от китайского маршала, достала из нее маузер с наградной пластинкой и эмблемой ордена Красного Знамени на рукоятке.
— Этот отец получил за Гражданскую войну. Есть еще парочка карабинов, американская помпа на десять патронов. Со своим арсеналом и боезапасом я могу продержаться несколько суток. Чего тебе от меня надо?
Елизавета всегда задавала конкретные вопросы.
— Мы запускаем новую картину. Не хотела бы ты поработать редактором?
— Хотела бы, — ответила Елизавета, — но твой меня вряд ли уже возьмет, сегодня считается, что, если работнику под сорок, он уже вывалился из тележки.
— Это мои проблемы, — ответила Поскребыш.
— Я отслужу, — пообещала Елизавета. — Пойду, сварю кофе, — и она ушла на кухню.
Конечно, хорошо бы купить квартиру Елизаветы, но квартиры в пяти сталинских высотках дорожали с каждым годом. Если Елизавета не продала квартиру и в более дурные для нее времена, значит, она ожидает более выгодных предложений. Хорошо бы, конечно, купить эту квартиру самой, без помощи Продюсера. Но при разводе все совместно нажитое имущество будет делиться пополам, и тогда эту квартиру придется продавать, а если продавать, зачем вкладывать деньги в огромный ремонт и перепланировку?
Если вопрос не решается, отложи его и займись тем вопросом, который можно решить. Но и этот вопрос тоже не решался, потому что она не могла рассказать Елизавете о задуманном. Собственно, ничего задуманного еще не существовало. Пока она только определила, что существуют два сценария с очень похожим сюжетом и почти похожими характерами главных героинь. У Секс-символа роль была лучше. С юмором, с опасностями, подстерегающими героиню, и без стандартной любовной линии. Конечно, зная сценарий и роль для Секс-символа, она внесет необходимые изменения в свою роль, но все равно избежать сравнений невозможно.
В сценарии для Секс-символа многое было предусмотрено заранее. Ей удавались роли сексуальных, глуповатых, но искренних блондинок, и в сценарии к ней вначале относились как к привлекательной, ограниченной учительнице, а учительница, оказалось, умела хорошо считать. Секс-символ, вероятно, сознательно избегала откровенных любовных сцен, но зрители в кино всегда ждут любовной истории. Это надо внушать Продюсеру, потому что это правда. Пусть в нее влюбится молодой поклонник. Она сразу подумала о Стасе, восходящей звезде, современном, ироничном, спортивном. Рядом с ним Секс-символ будет выглядеть немолодой и коровистой. А редактору и ассистенту надо внушить, чтобы они рекомендовали на эпизодические роли актеров Театра киноактера. Этот театр был создан, когда возникло явное перепроизводство молодых киноактеров, и пожилые актеры писали во все инстанции, что они без работы в кино, и требовали, чтобы их использовали согласно их образованию. В их дипломах, мол, записано, что они актеры кино и театра, и они вполне могут работать в театре. Так был создан Театр киноактера, куда принимали молодых, платили им мизерную зарплату; в труппу театра зачислили и народных артистов, которых тоже снимали редко.