Так и сидит Гавриил в своей немецкой машине и строит новые злобные козни своим врагам и конкурентам, а может даже и союзникам, ожидать от него можно чего угодно. Гавриил был простым в плане общения, у него были крупные связи, много друзей и знакомых среди высшего света и элиты, а, сколько друзей столько и врагов таких же могущественных как он. С ним легко и приятно было общаться, он много знал — анекдоты, истории, смешные различные ситуации и так далее. Его жизнь представляла собой большую актерскую игру, где приходилось одновременно исполнять множество различных ролей, не сходя с одной сцены. И никогда он не жаловался на тернистую и жестокую судьбу или жизнь, он всегда все переносил стойко и без обид, он был хоть и преступник, но настоящий мужчина — умел терпеть боль, обиды и переносить любую усталость. Но когда дело и время касались денег, он превращался в акулу нисколько при этом, не теряя как лучших, так естественно и худших своих качеств личности. Это его была среда, в которой он чувствовал себя как рыба в воде — это был мир криминалитета и все, что связывалось с ним. Вот такие вот они с виду добродушные и веселые, жизнерадостные «крестные отцы». Гавриил ненавидел и тех и то, когда его называли его родным именем, он больше предпочитал прозвище Кровавый Отец, так как большую часть его мафии составляли преступные молодежные группировки, которые его так и называли Отец, или кличку Кесарь номер четыре пятерки, которую ему дали менты.

— Кесарь, мы уже серьезно потрепали нервы Прямого Витали, эта новая организованная нами группа, извини, тобой группа, действует пока безупречно, у современной молодежи талант, так вот, я считаю пора остановиться. И переждать ответа со стороны Прямого.

— Верно, мыслишь, хоть и дурак, но я уже до тебя это предвидел, этот Прямой Виталий или Кишка вряд ли нанесет свой удар, он скорее подождет, подыскивая на данный момент наиболее уязвимое место. Не найдет, — тут же перебил он свои мысли, — не найдет старый упрямый, рогатый козел, — выругался Кровавый Отец. — Казино и универмаг это только начало, нам предстоит еще много с ним играть, игра только началась и, я сделал первый ход, я его и закончу до конца! Я планирую, что следует залезть ему в тыл, с помощью этих храбрых молодых ребят. Я ведь им как отец, — сделал он неожиданную печальную интонацию, — я разобью все ожидания этого гада! — Вновь сменил он интонацию.

— В группе всего одна девушка…

— Да, специально, пусть ребята развлекаются и соперничают, так больше будет от них эффекта. Есть еще и другой плюс, такие молодые и прекрасные девушки более безжалостны к мужчинам и более жестоки к сильному полу, чем ребята. И я думаю в ближайшее время поставить ее в лидеры этой группировки и набрать еще прекрасных и красивых девчат, а со временем превращу их в амазонок, от них больше выхода энергии и злости. Представь себе целая группа классных, сексуальных, красивых и очень жестоких девушек, все они буду мне служить и меня обслуживать, да это моя идея! Они будут мне делать…

— Хорошо Кесарь все нормально, но Белка?

— Белка не в счет, я знаю, что она наставляет мне рога и поэтому пусть остается моей куклой, я с ней буду только играть, но мне уже противно с ней спать, она спит с тобой!

— Ладно, Кесарь я со всем с тобой согласен, но перейдем к делу. У меня есть кое-какой план, как залезть в тыл к Прямой Кишке, — волнуясь, отвел тему собеседник.

— Выкладывай, не хочешь говорить о рогах, так давай о копытах.

— Мы знаем, где его основная база.

— Да, — подтвердил Кровавый Отец.

— Мы знаем, что он больше всего любит.

— Да.

— И мы знаем, что мы можем сделать.

— Да, я понял, — ответил Кесарь, — мы подошлем к нему нашу общую Белку.

— Нет чуть-чуть мимо, мы пошлем к нему ту амазонку из группы…

— Исключено! — тут же перебил Кесарь.

— Почему? — Безразлично высказал его собеседник Львенок.

— Я просто не хочу, она мне нравится, мне будет просто, жаль, если ее раскусят, и опять потеряю невинную прекрасную девушку, которая пошла на такой стыд и позор ради денег. Нет, не хочу.

— Но она гениальна в плане…

— Да знаю я все, ты говоришь лишнее, — перебил его снова Кесарь.

— Я считаю, что дело, за которое мы боремся, важнее всякой там прашмандовки, всякой там дряни волосатой. — Сказал озлобленный Львенок.

— Хотя если так посудить, может быть, ты и прав, но ты все равно дурак, ради денег ладно, делай, так как считаешь нужным, главное чтобы было выгодно. А прекрасную, девственную, бесподобную девушку, я всегда смогу купить в любом месте города. Она тут же запрыгнет в машину, как только я предложу ей зеленые рубли.

— Да вон, подъезжай к любому институту и выбирай любую, все пойдут за деньги на любой разврат.

— Да, я знаю!

— Ну, вот в принципе и все Кесарь, дело решено, осталось дело только за малым.

— И все же утром я хочу видеть ее у себя, хоть последний разок на нее взглянуть.

— А если она вернется? Если она победит?

— Я женюсь на ней, если вернется, это для нее высшая награда.

— О, да я не сомневаюсь. Но, пока еще никто не возвращался.

Автомобиль продолжал мчаться по дремлющим проспектам, и только ночные бабочки взглядом провожали пролетающую мимо них шикарную иномарку.

К тому времени, пока Кесарь со Львенком обсуждали свои темные дела, так называемая банда ночных охотников, уже ввязалась в какую-то разборку которая шла на «мертвой» улице между вооруженной группировкой и органами правопорядка, на спинах которых как клеймо огнем было выжжено слово ОМОН. Группа преступников на глазах уменьшалась и видимо нуждалась в поддержке, со стороны правоохранительных органов ни одной потери. Долго не думая, Руслан с ребятами решили подсчитать упертых омоновцев и тем самым установить новый контроль над ночными улицами преступного города.

— Ночь — это наша территория и никто не смеет в нее вторгаться! — прокричал Руслан, и группа ребят, держа в руках автоматы и гранаты, повыскакивала из своих укрытий и пошла в атаку. Продвинувшись под прикрытием автоматных очередей на несколько метров, они рассредоточились на новой незнакомой обстановке и местности. ОМОН следовало окружить так они, и поступили, окружив спецназ в полукруге, они стали зажимать их в клещи, гранаты у них были в избытки на этом они и выигрывали. После очередных взрывов новые тела падали на окровавленный свежей кровью асфальт, спецназ занял позиции на две линии обороны, оставшиеся семь человек ОМОНа противостояли пятнадцати ребятам явно державших преимущество. Над головой свистели пули, в ответ друг другу летели гранаты и ругательные слова и угрозы, кто-то даже умудрялся во время боя остроумничать, но кто это был и с какой стороны, понять в пылу боя было невозможно. В неизменном положении перестрелка длилась без малых пять минут, после которого раздался бешеный крик Руслана.

— Отступаем мать их!

— Какого черта! — кричал кто-то в ответ.

— Рифат и Дрон убиты! — кричал из темноты женский голос, явно Юли.

— Черт с ними, бежать надо! Мне скаты прострелили обе ноги! — кричал еще кто-то.

— А как ты тогда побежишь! — отвечал ему кто-то в стороне.

Голоса сплетались в один шум, крик, вой. У кого-то сдавали нервы и на бесстрашный длинный крик «а-а-а-а-а-а» отвечали неугомонной автоматный очередью. У многих уже это стучало и стреляло в ушах.

— У них скоро кончаться патроны! Потерпите еще, ребята! — кричали из темноты омоновцы.

— Фиг вам идиоты! У нас склад в машине и не надейтесь! — кричали со стороны преступников.

Крикнули, видимо зря, но в бою не думаешь ни о чем. Со стороны ОМОНа гранаты полетели в машину, и машины не стало.

— Какой придурок не закрыл за собой двери кузова! — кричал Руслан.

Газель пылала как красный адский огонь, словно восковая свеча она таяла, огонь освещал улицу, на которой шла перестрелка, многие друг друга замечали и, увидев, две стороны друг друга автоматы зазвучали еще сильнее и уже по четкому направлению, по курсу.