Таким образом, индуизм — это пласты верований, накопившихся за много тысячелетий у многих народов, населявших и населяющих Индию. Это и их философские воззрения, и этнические понятия, предписания, регулирующие отношения между разными общественными группами и между личностью и обществом.
Индуизм — религия своеобразная. В Индии индус — это «тот, кто не является членом какой–либо другой религиозной общины, знает с детства «Махабхарату», «Рамаяну» и предания пуран (т. е. индусских былин), знает основных богов индуизма и придерживается в жизни тех обычаев, которые предписаны дхармой его касты. В пределах указанной шкалы могут быть любые комбинации: от ортодоксальной религиозности до атеизма… Единой церкви, единого руководства у общин индусов нет. На протяжении всей истории индуизма в его недрах рождались проповедники и вероучители, создавшие и возглавлявшие секты в течение какого–то времени, затем их сменяли другие, да и сами секты то ширились, то исчезали совсем, то заменялись новыми» (Гусева Н. Индия: тысячелетия и современность. М., 1971, с. 70—71).
Весьма примечательным и неоднозначным было отношение магических обрядов к формирующемуся культу. Какая–то часть магических обрядов включалась в этот культ: заговоры на укрепление царской власти, на ниспослание победы над врагом, дождя и хорошего урожая и так далее. Другая часть магических обрядов осуждалась и низводилась до положения запретного колдовства: приворотные заговоры, насылание порчи и тому подобное.
И тут наблюдается любопытный стык между религией и магией. Корни его уходят в эпоху, предшествующую индуизму, и отражены в обширной ведической литературе. Веды в переводе с санскрита означают «священное знание». Это сборники священных песен и жертвенных формул, торжественных гимнов и магических заклинаний, использовавшихся при жертвоприношениях. Когда в Индии водворилась браминская вера, в народе еще жили верования в прежде царивших демонов — ракшасов. В ведах есть упоминания о злых волшебниках — ятудхана, которые вредили своим недругам, губили домашний скот, делали особые амулеты, посредством которых и совершались злодеяния. Но были и те, кто мог противостоять колдовству и разрушить злые чары.
Таких вед всего было четыре. Ригведа (по–санскритски «риг» — гимн), содержащая славословие богам и мифо–поэтические образы и сюжеты: Самаведа, в основном варьирующая темы гимнов Ригведы; Яджурведа — «веда жертвенных формул» и Атхарваведа — «веда заклинаний». Поскольку слово «веда» понималось древними индийцами не просто как холодное рациональное знание, а с оттенком «религиозное возбуждение», «экстаз», «трепет», то можно предположительно говорить о шаманских истоках и мотивах священных песнопений–заклинаний.
Уже само название этих литературных памятников говорит о том, что ведическая религия насквозь пропитана магией. Одни и те же ритуалы могли использоваться как в религиозных, так и в магических целях. Ошибки, допущенные во время жертвоприношения, исправлялись жрецом–брахманом с помощью магических заклинаний. Наконец, сам ритуал жертвоприношения представлял собой в значительной степени магическое действие, будучи попыткой адепта воздействовать на богов. Так, например, волшебники-ятудхана пытались воздействовать на демонов–ракшасов.
Общим для магии и религии является признание обусловленности человеческого существования сверхъестественными силами. Различна лишь трактовка этой обусловленности. Для религиозного сознания характерно признание подчиненности божественной воле. Магическому сознанию свойственно стремление управлять сверхъестественными силами посредством магического закона. В результате этого культ божества заменяется определенной формальной техникой, которой владеет заклинатель. И на определенной ступени религия и магия тесно соприкасаются.
Магия сопоставима и с наукой. И ту и другую определяет общая цель — познание закономерностей бытия, дающее средства для воздействия на природу и достижения желаемых результатов. В этом смысле наука и магия — две разные стратегии поведения. Если магия основана на глобальном детерминизме, то есть все может быть причиной всего, то наука стремится выделить основные, поддающиеся проверке связи.
Литературным выражением религиозной сферы были гимны Ригведы и Самаведы, литературным выражением магической сферы — заговоры Атхарваведы и жертвенные формулы Яджурведы.
АТХАРВАВЕДА — СОБРАНИЕ ЗАКЛИНАНИЙ
Ее гимны дают неисчерпаемый материал о магии и колдовстве у индийцев. Этот литературный памятник датируется примерно началом I тысячелетия до н. э. Его название происходит от имени мифического жреца огня Атхарвана. Связь этого собрания гимнов с жрецами огня очевидна: заговоры произносились обычно над огнем, в который совершались жертвенные возлияния.
Первоначально название Атхарваведа не включало в себя слово «веда». Оно звучало как «Атхарва» или «Атхарвангираса» — название, состоящее из имен двух мифических родов: Атхарвана и Ангираса (angiras — название полубожественных существ, посредников между богами и людьми). По индийской традиции считается, что связь Атхарваведы с двумя названными родами отражает двоякую природу заговоров этого собрания: белую магию — заговоры, направленные на достижение добра, — связывают с Атхарванами, а черную магию — заговоры, обращенные на достижение зла, — с Ангирасами.
В Атхарваведе встречаются заклинания нескольких типов.
Наиболее часты заклинания о выздоровлении. В магических формулах перечисляются различные заболевания. Для каждой болезни предписывается лечение, лечебные процедуры и магические действия. Так, из различных трав и лекарственных растений готовили питье и мази, смешивая их с водой. Вода играла большую роль, она не только входила в состав различных лекарств, но использовалась для омовения. Целебные травы служили не только лекарствами, но и амулетами. Применялись и специальные процедуры: от змеиного яда, например, лечили огнем, прижигая факелом ужаленное место и бросая этот факел в сторону уползающей змеи. Однако главным терапевтическим средством в Атхарваведе оставался все–таки заговор. Таким образом, очевидно, грань между магическим и рациональным лечением провести почти невозможно.
Далее в Атхарваведе идут молитвы о благе правителя и военные заклинания, которые призваны парализовать силы вражеского войска. Некоторые молитвы обращены непосредственно к оружию.
Встречаются и просьбы конкретного порядка: об излечении от умственного расстройства, об освобождении от долгов, о спасении от враждебного колдовства, об избежании гнева определенных божеств, о благополучии ребенка, о богатстве, долголетии, любви и так далее.
В одном и том же заговоре Атхарваведы нередко переплетаются разные темы. Так, заговор против болезни нередко оказывается и заговором на долгую жизнь и иногда неотличим от заговоров против демонов и так далее. В заговорах на исцеление и на долголетие выражается представление о том, что заклинатель воссоздает жизнь или здоровье больного человека, а не лечит в собственном смысле этого слова. Таким образом, речь идет о неком символическом подобии космогонического акта. Именно поэтому в разные варианты космогонических мифов включены эпизоды о создании лекарственных трав.
Поскольку в магических целях можно использовать не только гимны, но любой текст вообще, возникло представление о силе слова высказываемой истины. То есть существовало убеждение, что если высказывание истинно, то желание сбудется. Слово, по понятиям индийцев, отражает суть обозначаемого им предмета. Отсюда особое отношение к имени человека.
Имя — это суть человека, и «захватить» имя врага, то есть узнать его имя, означает получить врага в свою власть. Поэтому свое имя следует скрывать. Отсюда мотив узнавания тайных имен в заговорах Атхарваведы и называние этих имен:, ведь правильно произнести — значит сказать истину, иначе, приобрести магическую власть.
Каждый заговор обязательно содержит просьбы или пожелания. Произносить заговор следовало вполголоса. В разговоре против врага полагалось называть его имя, родство или, по крайней мере, сказать, что эти данные известны заклинателю. Нередко в заговорах повторяется «магическое слово», от которого ожидается наибольшее действие. Так, в приворотном заговоре, произносимом мужчиной, повторяется слово «медовый» (I, 34). В конце строфы может повторяться «магический рефрен», передающий самое главное в заговоре — содержание просьбы. Таков, например, рефрен в приворотном заговоре, произносимом женщиной: «Пусть он воспылает ко мне» (VI, 130).