В самом деле, мы видим, что важнейшие средства промышленного производства принадлежат в нем евро — американскому меньшинству, которое только и пользуется благами технического прогресса, увеличивая из года в год свои доходы, тогда как афроазиатское большинство хотя и не становится беднее (это просто физически невозможно), но все же делается относительно все более бедным. Причем речь идет не о каких‑то двух раздельных экономических системах, поскольку между Евро — Америкой и Афро- Азией происходит оживленный хозяйственный обмен. Только система эта устроена таким образом, что одна, меньшая часть, с каждым годом делается все богаче, а другая, большая часть, нигде не поднимается выше прожиточного минимума.

Ни в одной высокоразвитой стране, за исключением России, сегодня нет «пролетариев», то есть тех действительно бедных слоев населения, которые в состоянии только выживать и не имеют никакого избытка. В так называемых «капиталистических» странах все более или менее богаты, а не бедны, поскольку все живут в них в условиях пусть относительного, но изобилия. Но если взять мир в целом, то в глаза сразу бросается гигантский пролетариат, причем именно в марксистском смысле этого слова. А так как мы имеем единую экономическую систему, то можно сказать, что в ней имеется и «прибавочная стоимость» в марксистском смысле, которая идет в целом во благо только тем странам, которые располагают промышленными средствами производства.

С экономической точки зрения совершенно все равно, как эта «прибавочная стоимость» подсчитывается и как она удерживается. Важно здесь лишь то, что эта прибавочная стоимость способствует образованию капитала в промышленно развитых странах. А потому мы можем сказать, что современная западная система мирового хозяйства в целом является «капиталистической» в марксистском смысле этого слова.

Правда, имеется одно отличие — не только с психологической или политической, но и с экономической точки зрения — между системой, где прибавочная стоимость изымается у трудящихся масс в одной стране, и системой, где эта прибавочная стоимость уходит в другую страну. Это отличие можно терминологически зафиксировать, определяя понятия «капитализм», «социализм» и «колониализм» следующим образом. Капитализмом мы можем назвать классический европейский капитализм XIX века, то есть систему, в которой прибавочная стоимость изымается в рамках одной страны и инвестируется частными лицами. Под социализмом (я имею в виду не теоретический социализм, который нигде и никогда не существовал, но фактически существующую систему, то есть советский социализм) подразумевается та система, где прибавочная стоимость точно так же, как и при капитализме, изымается в рамках одной страны, но инвестируется она государством. Наконец, слово «колониализм» обозначает ту систему, где прибавочная стоимость, как и при капитализме, инвестируется частными лицами, а не государством, но изымается она не в пределах той же страны, но за ее пределы.

Эти определения показывают, что капитализм в собственном смысле слова уже нигде не существует, равно как и то, что колониализм весьма близок этому исчезнувшему капитализму. Тогда понятно и то, что нынешние марксисты занимают по отношению к колониализму позицию, которая аналогична той, которую Маркс занимал по отношению к капитализму. С одной стороны, они указывают на то, что разрыв в доходах между афро — азиатским большинством и евро — американским меньшинством постоянно увеличивается; с другой стороны, они выводят из этого то, что подобная система рухнет, поскольку она лишена равновесия. При этом они, как и Маркс, предполагают, что лишь они одни способны установить это и вывести все следствия, тогда как нынешние колониалисты останутся столь же слепыми и недалекими, как капиталисты во времена Маркса.

Если б это было действительно так, то неомарксисты были бы правы со своими предсказаниями относительно колониализма. Именно поэтому в начале моего доклада мною было сказано, что было бы в высшей степени опасно ложно интерпретировать факты, в частности тот факт, что предсказание Маркса относительно капитализма оказалось неверным. Мы видели, что капитализм не рухнул, несмотря на то что обнаруженные Марксом «противоречия» сохранялись и в дальнейшем. На Западе не было социальной революции, но не было потому, что сам западный капитализм сумел устранить это противоречие мирным и демократическим путем, «по — фордовски» перестроив свою экономику. Из этого исторического факта можно логически вывести только одно следствие: для того чтобы избежать краха колониализма, нужно рациональным образом его перестроить — аналогично тому, как капиталисты во времена Форда и после него перестроили капитализм.

Нынешнее положение является довольно странным и даже тревожным. «Марксистское» противоречие старого капитализма было решено самими «фордовскими» капиталистами, решено их собственной практической деятельностью. Только затем пришла научная теория (Full Employment и т. п.), государства тоже явились вослед и приспособились к уже возникшей экономической системе. С сегодняшним колониализмом ситуация выглядит как прямо противоположная. Уже имеется немалое число добротных теоретических работ по этой проблеме (скажем, в ООН), есть позитивные мероприятия и программы государств, но практики от экономики занимают пока выжидательную и скептическую позицию и действуют так, словно это их вообще не касается, поскольку это «политическая проблема».

Разумеется, это — политическая проблема, возможно, даже главная политическая проблема XX века. Этот аспект я сознательно не рассматриваю. Тем более, что это и в огромной степени экономическая проблема. Если выразить ее на обычном языке (а он всегда ближе к сути дела): бедный клиент — плохой клиент. Если большинство покупателей какой‑то фирмы плохие клиенты, то и сама фирма плохая, несолидная, растущая из года в год, но лишь потому, что ей грозит крах. Никто тогда не удивится тому, что в один прекрасный день такая фирма действительно потерпит крах.

Именно поэтому следует сегодня задать вопрос: как можно «по — фордовски» экономически перестроить колониализм? Для этого существует три мыслимых метода, все они в том или ином виде уже предлагались.

Во — первых, можно оговорить знаменитые «terms of trade»[65], то есть дороже, чем ныне, оплачивать производимые в недоразвитых странах продукты, в первую очередь сырьевые ресурсы. Речь идет о стабилизации цен на сырье, что позволило бы вывозящим его странам не только выживать, но жить лучше и лучше, подобно тому, как живут ввозящие его страны. Иначе говоря, современный колониализм мог бы прийти к тому же, до чего дошел старый капитализм: понять, что не только политически, но и экономически выгодно то, что за работу платят не насколько можно мало, но насколько можно много. По этому поводу велись длительные переговоры (Commodity‑agreements) на разных языках, все страны выказали свою готовность. Правда, при этом выяснилось, что в недоразвитых странах водятся и какие‑то совсем недоразвитые люди, которые никак не могут понять, почему за производимую на Ближнем Востоке нефть платят чуть ли не вдвое меньше, чем за добываемую в Техасе; почему вообще при создании «мирового союза» сырье будет покупаться за бесценок, тогда как цены на промышленные товары останутся столь же высокими и т. д. Но все же все страны в Женеве пришли к согласию, и только одна страна была против по «принципиальным соображениям». Но этого было достаточно для того, чтобы все эти разговоры закончились. Ведь имя этой «принципиальной» страны — США.

Во — вторых, возможны и прямые действия, а именно, можно по — прежнему изымать прибавочную стоимость, но инвестировать ее не в высокоразвитых и богатых странах, но на месте, в недоразвитых, бедных странах. Для этого можно создать какую‑нибудь международную организацию, типа SUNFED. Об этом также из года в год и на международном уровне произносилось немало речей. Только говорилось не о том, что развитые страны непосредственно придут на помощь бедным, а о создании некоего международного инвестиционного фонда. Наконец, после пяти лет исследований и речей на конференциях, согласились собрать… 250 миллионов долларов на все бедные страны, да и эту сумму никак не соберут, наверное, именно потому, что она столь незначительна. Да и ныне речи по этому поводу ведутся, и не где‑нибудь, а в ООН!