— Я наслышана о проповеднической работе ордена бенедиктинцев и вашем обете молчания. Однако у меня есть основания полагать, что в стенах Кэмденской обители может находиться юная леди, которую я разыскиваю.

Мейси умолкла. Матушка Констанция заглянула ей в глаза и не проронила ни слова. Мейси продолжила:

— Шарлотта Уэйт пропала из дома, ее отец беспокоится за безопасность дочери. Полагаю, она укрылась здесь, в аббатстве. Вы можете подтвердить мои подозрения?

— Понятно, — ответила матушка Констанция, улыбаясь. Мейси ждала дальнейших разъяснений.

— Ты же знаешь, Мейси, что сам святой Бенедикт в Уставе велел своим последователям особой заботой и участием окружать всех, ищущих убежища, бедняков и пилигримов, и сам поступал также, ибо «в них наипаче приемлется Господь». Каждый день кто-то стучится к нам, прося воды и пищи. Но есть голод и иного рода, жажда, которую не так просто назвать, но мы утоляем ее во время трапезы.

Мейси кивнула.

— Один из обетов ордена предписывает хранить келейность нашей обители, когда к нам приходят страждущие духовной пищи, жаждущие избавления от нищеты духа.

Матушка Констанция помолчала, словно ожидая возражений Мейси.

— Я не стремлюсь… препятствовать ей на неприкосновенном пути к духовным трапезам в вашем аббатстве. Я всего лишь хочу удостовериться, что Шарлотта Уэйт здесь и в безопасности.

— Всего лишь? Любопытное выражение, не правда ли? Всего лишь! — Именно такой Мейси и ожидала увидеть матушку Констанцию.

— Да. Уверена, мы пользуемся им слишком вольно.

Аббатиса кивнула.

— Всего лишь. Всего лишь. Разглашая такие сведения, — и прошу, не принимай мои слова ни как подтверждение, ни как опровержение, — я бы нарушила свой долг, священный долг! И где в моих словах «всего лишь»? Ну, что скажешь?

Теперь настал черед Мейси улыбаться. Аббатиса заранее надела перчатки и приготовилась к спаррингу.

— В данном контексте «всего лишь» означает просьбу сказать правду. Я здесь только для того, чтобы собрать сведения и угомонить ее разгоряченного отца.

— Только и всего лишь? Только и всего лишь. Как ты знаешь, нет ничего проще, чем желать все или ничего.

Матушка Констанция потянулась за чашкой воды, глотнув, вернула глиняный сосуд на место и минуту молча размышляла, спрятав руки в широкие рукава облачения. Затем подняла глаза на Мейси и, кивнув, промолвила:

— Знаешь, какой вопрос мне чаще всего задают? «Почему схимницу держат за решеткой?» И ответ мой неизменен: «Решетка не нас удерживает, а от вас защищает».

Снова воцарилось молчание, и Мейси ждала окончательного решения аббатисы.

— Твою просьбу должен рассмотреть орден, а для этого я должна знать все подробности. Да, понимаю, тем самым я ответила на твой вопрос. Однако мы обе знаем, что «всего лишь» — это далеко не все, верно?

— Да, верно. Позвольте, я расскажу, что произошло.

Обед в гостиную подали только для Мейси. Вежливо извинившись, она удалилась в гостевую уборную, стуча каблучками по каменным плитам. Вернувшись, увидела новый поднос с изрядной миской перлового супа с овощами, флягу сидра с перевернутым стаканом на горлышке и три ломтика еще теплого хрустящего ржаного хлеба. Едва она поднесла ко рту последнюю ложку супа, как Дверца отворилась, и сквозь решетку ей улыбнулась матушка Констанция.

— Нет-нет, не останавливайся. Ешь дальше.

— Всё в порядке. Я почти доела.

Мейси налила стакан сидра, отпила и тут же поставила На стол. Напиток — несомненно, домашнего приготовления — оказался крепким.

— Орден решил, что в данном случае мы вправе подтвердить присутствие Шарлотты Уэйт в стенах Кэмденского аббатства. Она измождена и нуждается в отдыхе и лечении. Я не могу позволить ее допрашивать. Еще не время.

— Но…

— Может случиться еще одно убийство? Орден рассмотрел и эту возможность, и мы решили, что не имеем права лишать мисс Уэйт убежища. — Матушка Констанция напряженно смотрела на Мейси. — Мы будем молиться, Мейси. Попросим Господа укрепить нас и напутствовать.

«Слава Богу, Стрэттона здесь нет, — подумала Мейси. — Если б он решил, что орден пособничает убийце, сдерживаться бы не стал».

И тут аббатиса произнесла нечто неожиданное:

— Если сможешь, приезжай через неделю и увидишься с мисс Уэйт. За это время я побеседую с ней, так что жди моего письма.

— Благодарю вас, матушка Констанция.

— И возможно, в следующий раз тебе можно будет задержаться дольше. Порой мне так не хватает каверзных вопросов, которые задавали осмелевшие ученики. Они были еще слишком молоды, чтобы понять: старшие все же кое-что смыслят в этой жизни. — Аббатиса помолчала. — И возможно, ты сможешь утолить мое любопытство в одном вопросе.

Мейси слушала с интересом, наклонив голову.

— Я бы хотела знать, Мейси, где твое убежище? Кто твой близкий друг и советчик?

Мейси кивнула:

— Я приеду на следующей неделе.

— Ну что ж, до встречи, милое дитя, до встречи. — И дверца со щелчком закрылась.

Мейси подняла воротник жакета, прячась от крупных дождевых капель, атаковавших Ромнийские болота. Открыв дверь машины, она вновь окинула взглядом величественное здание аббатства. Да, с виду надежное. Очень надежное. Шарлотта Уэйт укрылась в крепости, где ее защищает целая армия рыцарей. Рыцарями были монахини, а их оружием — молитвы. Но кого они защищали-Убийцу или еще одну жертву?

Глава одиннадцатая

Леди Роуэн пожелала дождаться рождения жеребят в Челстоуне. Лорд Джулиан решил съездить в Ланкашир взглянуть на некогда обанкротившуюся фабрику, которую подумывал приобрести. Экономический спад должен был когда-нибудь закончиться, и он хотел подготовиться заранее и в удобный момент пустить в ход производственную мощь своего капитала. В Лондоне Мейси предстояло провести еще несколько недель в компании одних служанок.

Вновь путешествие домой дало ей время обдумать дальнейшие шаги в свете новых открытий. Основное поручение, ради которого ее наняли, близилось к завершению. Она знала, где укрылась Шарлотта Уэйт, хотя еще нужно было убедить ее вернуться домой к отцу В обычных обстоятельствах Мейси сочла бы дело закрытым, и ей оставалось бы лишь побеседовать с Джозефом Уэйтом и Шарлоттой, потом с каждым в отдельности и добиться от них обещания переменить свое отношение друг к другу. Но была ли она вправе покончить с новым делом, касавшимся трех убитых женщин? Мейси сделала крюк: свернув с прямой дороги в Лондон, она направила машину в Суррей, а потом на север к Ричмонду. Пришло время навестить Саймона, бывшего возлюбленного, покалеченного на войне. Он содержался в клинике, где ухаживали за такими же ветеранами, перенесшими неизлечимые Ранения головы. Хотя Саймон никогда не узнает, что раз в месяц к нему приходила Мейси и, держа в ладонях его руку, говорила с ним. Она ощущала тепло его пальцев, пульс в венах и рассказывала о том, как идут дела. Мейси описывала ему сад за окном, увядание листвы и багряно-золотой листопад, снег и сосульки на ветках, где весной проклюнутся листочки. Сегодня она расскажет Саймону о том, как распускается свежая листва, как пробиваются Зеленые росточки нарциссов и шафрана, как высоко поднялось в небе солнце и какой резкий аромат весны разлился в воздухе. Но что важнее всего, пусть голова его качалась в такт дыханию, а взгляд был сосредоточен на далеких предметах, видимых лишь ему одному, — Мейси доверяла Саймону свои самые заветные тайны и помыслы.

Припарковав «эм-джи», она по привычке сначала направилась к внешней ограде сада и только потом к главному входу. Мейси бросила взгляд на Темзу, змеившуюся среди улочек Ричмонда, затем четырежды глубоко вздохнула, прижав пальцы правой руки к баклажановому жакету примерно по центру тела. Закрыв глаза, Мейси еще раз глубоко вздохнула. Она была готова.

— Доброе утро, мисс Доббс. Рада снова вас видеть. Сегодня же ваш день, не так ли? Первая неделя месяца, вы точны как часы.