Чем-то неприятным повеяло на Володю от рассуждений Кошмарика. С душителем будто было покончено, и снова он появился, как призрак в их беседе. Потом Володе не понравилось, что Кошмарик отчего-то решил защищать таких типов. Он не верил, что Ленька делает это бескорыстно и, говоря об их невиновности, хочет лишь щегольнуть своей проницательностью. Неприятный осадок от разговора о маньяках остался в душе Володи, пока они шли к фундаменту дворца, но вот за кустами, у самой дороги, мелькнул розоватый кирпич загородной резиденции императрицы, и все неприятное мигом улетучилось из его сознания.

— Ну, ты копай, копай, золотоискатель! — добродушно издевался над ним Кошмарик, начавший раздеваться, чтобы разлечься под солнцем на захваченной из дома подстилке.

— И покопаю, — тоже стащил с себя футболку Володя, — только уж если найду что-нибудь, с тобой делиться не стану.

— Не делись, не делись, могильщик. Мне твоих черепков не нужно. У меня своя черепушка есть, неплохая!

«Эге-ге! — подумал насмешливо Володя. — С каких это пор Кошмарик стал гордиться своим интеллектом?»

Солнце принялось утюжить своими безжалостными лучами бледное, тощее тело Леньки, а Володя, поплевав на руки, взялся за черенок лопаты. Последний раз он копал здесь дней пять назад, и на глубине примерно в метр его лопата наткнулась на какую-то необычную кладку. Кирпичи фундамента были уложены горизонтально, один на один, а эти сцеплялись раствором в вертикальном положении, точно были обрамлением какого-то входа в подземелье. Впрочем, возможно, ему это только показалось.

Лопата скрежетала, ударяясь о кирпич, иногда летели искры, копать было трудно. Вернее, Володя почти не копал, а выворачивал из земли остатки кирпичей, и скоро позади него образовалась целая куча, зато все шире и шире становилась пасть прохода куда-то вглубь, в черное нутро подвального помещения, откуда повеяло могильным холодом. Володя был очень возбужден, думая, что находится на пороге открытия. Ему хотелось позвать Кошмарика, показать ему вход в подвал, но какое-то чувство мешало Володе сделать это.

Тут послышался сонный вопрос разомлевшего на солнце алисомана:

— Ну, гробокопатель, как успехи? Чего остановился? Не слышу стука лопаты!

— Иди сюда! — звенящим голосом позвал Володя.

— Ну чего там? — спросил Кошмарик, оказавшись рядом с ним, но других вопросов задавать не стал — все и так было ясно.

— Надо лезть… — только и сказал Володя.

— Надо… — согласился Кошмарик. — Сейчас я веток принесу. Зажжем их и полезем. Фонарика-то нет.

Джинсы Володя решил снять — не хотелось лишнюю работу маме доставлять. Скоро сухие ветки лежали у входа в подвал, отрытого едва ли не на треть своей высоты. Больше копать не имело смысла: пролезть в подвал можно было и так, а открывать проход во всей его красоте для прохожих Володе не хотелось.

— Ну, ты первым лезь, — подтолкнул его Ленька к пасти проема, — а я тебе факел подам.

— Нет, давай я вначале с факелом хоть голову туда просуну, а вдруг там что-нибудь не так…

— Что, вампира испугался? — гоготнул Ленька, прекрасно понимавший, что и сам бы не полез, не убедившись в отсутствии опасности.

От огонька зажигалки ветка долго не хотела загораться. Кошмарик израсходовал на нее едва ли не половину всего газа, но вот факел запылал. Володя, встав на четвереньки, вначале просунул в черноту подвала руку с факелом, потом — голову, пролез по плечи, заглянул во мрак подземелья и увидел кирпичный пол, находящийся внизу, в полутора метрах от Володиной головы. Он был, на удивление, сухим, точно сюда никогда не проникала дождевая вода.

— Надо лезть, — решился Володя, хотя где-то в низу живота было холодно, как в морозильнике «Стинола».

— Ага, полезай! — сразу согласился Кошмарик. — На месте лучше разберешься!

— Я ногами вперед полезу, ты меня за руку держи. Когда встану на пол, подашь мне факел. Зажги-ка от этой ветки вторую.

Когда Володя наполовину проник в черное жерло подвала, ему вдруг показалось, что его заглатывает какое-то страшное чудовище — в подвале было холодно, а на солнце — жарко. Встав на холодный кирпич пола, Володя вдруг сильно испугался, что никогда не вылезет наружу. Он хотел было крикнуть, чтобы Кошмарик тотчас подал ему руку и помог выбраться наверх, но огонь просунутого в проем факела остановил его.

Держи, могильщик! — Кошмарик закрыл собой голубое неровное пятно дыры, Володя взял ветку и, боясь, что она быстро сгорит, спотыкаясь о валяющиеся под ногами кирпичи, пошел по подземелью.

Здесь было холодно и сыро, оранжевый свет факела выхватывал из темноты валяющиеся доски, какой-то мусор, ржавые консервные банки, сапоги и ботинки, какую-то ветошь. Атмосфера была насыщена запахом разлагающейся кожи и ткани, еще чем-то противным. Володя едва сдерживался, чтобы не плюнуть на все это и не вылезти поскорее наверх. Внезапно взгляд его упал на деревянный ящик. Он подошел ближе. Факел трещал, и казалось, скоро погаснет. Володя поднял ящик.

Он был тяжелым, килограммов десять, но Володя нес его за удобные ручки, прибитые с обеих сторон. Подняв его к лазу, он крикнул:

— Кошмарик, прими!

— А чего это там? — снова закрыл голубое пятно Ленька, но с готовностью просунул руки и голову в подвал.

Факел давно погас, и Леньке пришлось нащупывать ручки впотьмах. Володя снизу помог другу, подтолкнув ящик. Кошмарик исчез с находкой, чтобы через несколько секунд подать руку выбирающемуся наверх другу.

Кошмарик трепетал. Володя видел, что он просто облизывается, глядя на ящик, который когда-то, похоже, был покрашен, но теперь дерево стало бурым, чуть ли не черным, от старости и влаги.

— Интересно, что там? — так и ходил вокруг ящика Кошмарик, ждавший, пока Володя, как хозяин находки, покажет ему, что там, в этом ящике. Володе тоже не терпелось открыть ящик, в котором что-то громыхало, когда он нес его. Но он хотел продлить минуту сладкого ожидания, думая, что за почерневшим деревом находится что-то очень интересное. И ценное.

— Как откроем? — спросил он у Леньки.

— А просто — лопатой вдарим сверху пару раз, и порядок!

— Ну, давай ударим. — Но ударять не стал, а просунул кончик штыка лопаты в щель между досками, надавил, прогнившее дерево хрустнуло, и доска переломилась надвое. Оторвать вторую доску не представляло труда, а потом и третья отлетела в сторону.

То, что лежало в ящике, было закрыто плотной, промасленной бумагой. Володя, помедлив еще немного, оторвал край бумаги, и взору мальчиков открылись предметы, найти которые здесь они не только не ожидали, но Володя даже не хотел бы.

— Ништяковая фишка! — нагнулся Кошмарик и вытащил из ящика цилиндр чуть поменьше стакана размером с приделанной к нему деревянной колотушкой. — Я такие никогда и не видал!

— Немецкая, — с противоречивым чувством смотрел Володя на гранату, — со времен войны остались. Здесь, в подвале, у немцев, видно, склад был. Вот ящик и остался. Боевая, вон кольцо торчит… — сказал Володя, и его обдало холодом при мысли, что в полуметре от него находится смерть.

— Это хорошо, что боевая, — любовался Кошмарик гранатой, металл которой почти не тронула ржавчина.

— Что хорошего? — с предостережением в голосе спросил Володя. — Осторожней!

— А я и так осторожно, Вовчик! — быстро произнес Кошмарик, а потом сделал то, что заставило Володино сердце остановиться, а через мгновение забиться с утроенной скоростью.

При слове «Вовчик» Кошмарик дернул за кольцо, оставшееся на его пальце, и сразу же метнул гранату куда-то далеко в кусты, коротко сказав:

— Ложись!

Они упали на землю со скоростью скошенной травы, и через пару мгновений Володя почувствовал, как вздрогнула под ним земля, взрыв оглушил так, что услышать шуршание падающих кустов, вырванных с корнем из земли, он не мог. Он смотрел на Леньку, тоже лежащего рядом и смотревшего на него, смотревшего веселыми глазами, в которых светился вопрос: «Ну как я, ништяк?»

— Кошмарик, — по слогам произнес Володя, — а ведь ты — кретин. Знаешь ты об этом?