В это же время д'Аффри тоже сообщит Шуазёлю новости о графе:[181]

«Гаага, 23 марта 1762 года.

Милостивый Государь.

…Так называемый граф Сен-Жермен, оказавшийся в этих краях два года тому назад и пытавшийся убедить всех в своих будто бы достоверных полномочиях к проведению переговоров между нами и Англией, и на чей счет я получил распоряжение дискредитировать как самозванца, продолжает с тех пор блуждать по провинциям республики и их окрестностям под вымышленными именами и тщательно скрываясь. Однако в течение последних нескольких дней мне довелось узнать, что под именем амстердамского купца Нобле он приобрел имение в Гельдерланде под названием Хуберк, которое было продано графом Велдерном и за которое он еще не доплатил примерно тридцать тысяч франков французских монет. Я счел своим долгом проинформировать Вас об этом факте и спросить Вас, не пожелает ли Его Величество, чтобы я вновь принял меры против этого человека и составил новое Представление Общему Собранию? Или же Его Величество считает, что мне лучше оставить его в покое, поскольку главная цель моих действий по дискредитации этого человека была достигнута с таким успехом, что он не осмеливается отныне показываться в обществе и вынужден поэтому исподтишка дурачить народ своими химическими секретами, которые якобы способны продлевать жизнь.

д’Аффри».

На что Шуазёль «великодушно» предложил оставить в покое графа и более его не преследовать — да ничего иного он реально предложить и не мог, ибо в Голландии Сен-Жермен был вне пределов его досягаемости:[182]

«Версаль, 10 апреля 1762 года.

…мы наказали так называемого графа Сен-Жермена за дерзость и самонадеянность. Отныне же нам следует оставить этого авантюриста наедине с всеобщим недоверием, кое он сам своими же действиями и заслужил…».[183]

Кроме того, спустя несколько месяцев Шуазёль был смещен с поста министра иностранных дел и стал военным министром французского кабинета, пока в 1770 году не был окончательно отправлен в опалу и сослан в свое имение в Шантелу.

Глава 9

В Россию

Секретную дипломатическую переписку, проливающую свет на миссию Сен-Жермена в Голландии и его последующие действия, нашла и опубликовала в наиболее полном виде женщина, посвятившая исследованиям о Сен-Жермене всю свою жизнь — Изабель Купер-Оукли. О ней известно немного. Родилась в Амритсе, штат Пенджаб, Индия, в апреле не то 1853-го, не то 1854 года, в семье английского офицера колониальных войск Генри Купера. Отец, человек прогрессивных взглядов, сделал все для того, чтобы дочь получила прекрасное образование. В 1877 году в результате несчастного случая юная Изабель оказалась на два года прикована к постели. Она использовала это время для интенсивного самообразования, в частности, прочла книгу Е.П. Блаватской «Разоблаченная Изида». Это предопределило ее дальнейший жизненный путь.

Оправившись после болезни, мисс Купер отправилась на континент и поступила в Кембриджский университет (Girton College, Cambridge). Там в 1882 году она познакомилась со своим будущим мужем Э. Дж. Оукли, а также Арчибальдом Найтли и его женой. Весной 1884 года все четверо вступили в Теософическое общество и вскоре стали приближенными соратниками его основателей Блаватской и полковника Олкотта, которых сопровождали в их поездке по Индии. После смерти Блаватской в 1891 году владевшая несколькими европейскими языками госпожа Купер-Оукли стала главным международным пропагандистом теософии.

Первая книга Купер-Оукли «Следы сакральной традиции в масонстве и средневековой мистике» (1900) посвящена изучению Грааля и традиции тамплиеров с теософской точки зрения. В 1907 году преемник Блаватской, Анни Безант, назначила Изабель Купер-Оукли на пост президента Международного комитета по исследованиям в области мистических традиций. Эзотерическая и мистическая история Запада стала главной темой ее исследований, а бесспорным венцом ее научной деятельности стала книга о графе Сен-Жермене, в которой она собрала весь известный материал об одном из наиболее красочных и интригующих оккультных символов всех времен, в чье венгерское происхождение она свято верила. А потому и окончила свой жизненный путь 3 марта 1914 года в столице Венгрии Будапеште.

Будучи ближайшей сподвижницей Блаватской, Изабель Купер-Оукли не могла обойти своим вниманием связь Сен-Жермена с Россией.

0 ключевом в истории России XVIII века событии 28 июня 1762 года и всем том, что этому предшествовало, написаны горы литературы как научной, так и беллетристической. Но касаясь в повествовании о жизни графа Сен-Жермена его краткого пребывания в России как раз около этой поры и знакомства с Алексеем Орловым, никак нельзя обойтись без рассказа об этом событии и его предыстории. Здесь поможет современный историк и писатель Евгений Викторович Анисимов, автор книги «Елизавета Петровна».[184]

Когда в 1741 году Елизавета Петровна стала императрицей всероссийской, то первое, что она сделала, это вызвала из Киля — столицы Голштинии — своего племянника, сына старшей сестры, Анны Петровны, герцога Карла Петера Ульриха. Он был сиротой. Его двадцатилетняя мать умерла вскоре после рождения сына 10 февраля 1728 года, а отец, герцог Карл-Фридрих, скончался в 1739 году, оставив престол 11-летнему сыну. В январе 1742 года голштинский герцог был привезен в Россию.

Мальчика вскоре перекрестили в православную веру, нарекли Петром Федоровичем, и 7 ноября 1742 года он был объявлен наследником русского престола, «яко по крови нам ближнего, которого отныне великим князем с титулом «Его императорское высочество» именовать повелеваем». В церквях Петра отныне поминали сразу после императрицы, при встрече не только он прикладывался к руке Елизаветы, но и она целовала его руку.

Но не одной политикой руководствовалась императрица в отношениях с ним. Карл Петер Ульрих был не просто голштинский герцог, волею судьбы наследник русского престола, но и сын так рано умершей и такой любимой Елизаветиной сестрицы, Аннушки. В его жилах текла кровь Петра Великого, этот мальчик был для Елизаветы единственным родным человеком. Поэтому императрица встретила его с распростертыми объятьями и поначалу даже полюбила его, вела себя как нежная мать. Зимой 1744–1745 года Петр Федорович внезапно слег с оспой в Хотилове на пути из Москвы в Петербург. Его невесту — будущую великую княгиню, а потом императрицу Екатерину И, которая ехала вместе с женихом, — немедленно отправили в Петербург, подальше от заразы. Елизавета, узнав о болезни племянника, поспешила в Хотилово и все два месяца его болезни не отходила от его постели, а когда больной поправился, вернулась вместе с ним в Петербург.

Очевидно, государыня испытывала любовь и жалость к этому несчастному 13-летнему мальчику, единственному родному ей существу. Когда его привезли из Киля и представили тетушке, то все были поражены, до чего же он худосочен, забит, не развит. В 1745 году Елизавета даже распорядилась, чтобы русский посланник в соседней с Голштинией Дании H.A. Корф собрал сведения о детстве наследника русского престола. Сведения эти оказались неутешительными. Мальчик с ранних лет попал в руки своего воспитателя графа Брюммера. Худшего наставника для юного герцога трудно было и придумать: как пишет назначенный Елизаветой ему в воспитатели Якоб Штелин, он относился к мальчику «большею частию презрительно и деспотически», издевался над ним, бил его, привязывал за ногу к столу, заставлял стоять коленями на горохе, лишал ужина.

Отец мальчика, Карл-Фридрих — личность вполне ничтожная, — повлиял на сына только в одном смысле: приучил его с ранних лет к шагистике, муштре, которые буквально впитались в душу ребенка. Впрочем, в ту пору было принято поручать воспитание принцев простым офицерам, ибо считалось что им ведом секрет изготовления из хилых и изнеженных няньками принцев великих полководцев. Так что голштинские офицеры, по указанию герцога взявшие семилетнего Карла Петера Ульриха в оборот, учили его тому, что знали сами: уставу, ружейным приемам, маршировке, дисциплине, порядку. Кстати, точно так же, но только с пяти лет, определил в рекруты своего сына Фрица — будущего Фридриха Великого — прусский король Фридрих-Вильгельм I.