— Слушай, отвяжись, а? — негромко произносит Тилль и захлопывает папку.

Облокотясь на стол, он выворачивает голову назад и смотрит на Дональда. Что и говорить, диковинная поза, но в действительности всего лишь дело практики. Еще немного потренироваться — и Тилль без труда сможет узреть собственную задницу. Однако сейчас ему больше нравится смотреть на Дональда. Строгое лицо Тилля, испещренное глубокими складками и морщинами, не выражает досады, а в голосе звучит вызов:

— Какое мне дело, кто этот тип? Наверняка гангстер, наемный убийца или что-нибудь в этом роде. Не зря же на лбу у него отметина…

Этот загадочный разговор начинает действовать мне на нервы. Лавируя между столами, я подхожу ближе, чтобы дотянуться до бумаг. Тилль не протестует, когда я придвигаю к себе папку. Взгляд мой тотчас натыкается на фотографию: лежащий навзничь мужчина лет сорока, широко раскрытые глаза застыли без всякого выражения, серое землистое лицо, бескровные губы, а на лбу ювелирно вырезана буква «Ю».

На следующем снимке тот же самый мужчина изображен, что называется, во весь рост. И нигде ни капли крови.

— Выходит, в наши дни можно умереть и от татуировки? — интересуюсь я, поскольку у жертвы вроде бы не наблюдалось никаких других ран или повреждений.

— Не знаю, — пожимает плечами Тилль. — Этот тип, — тычет он в фотографию, — отбросил копыта после того, как ему перебили позвоночник. Ударом ноги, если не ошибаюсь.

— Ищи китайца! — бормочет Дональд.

— Не смешно! — огрызается Тилль.

— А что означает эта буква? — вмешиваюсь я, чтобы пресечь пикировку. Мой маневр удается.

— Для малообразованных поясняю: это начальная буква в слове «юстиция».

— К черту малообразованных! При чем тут юстиция?

— Чего здесь непонятного? Юстиция значит справедливость. — Тилль старается сохранить серьезность, но глаза его смеются. Он откидывается на стуле, сплетает пальцы на животе и начинает тронную речь: — За последние три года это уже седьмой случай. Каждый раз жертвой становились лица, преследуемые за убийство, или преступники, почему-то вдруг выпущенные на свободу. Язык не поворачивается назвать подобную акцию убийством, по-моему, скорее это исполнение приговора. Ведь злодеяния гангстеров известны младенцам, и тем не менее бандиты выпущены на свободу «за недостатком улик». Зато «Ю» тенью следовал за ними и расквитался со всеми до единого. Удивляюсь, что он так редко дает о себе знать, я мог бы порекомендовать его вниманию еще с десяток достойных личностей.

— Он… Значит, ты считаешь, это мужчина?

— Женщине вряд ли под силу сломать человеку хребет, — усмехается Тилль.

— Хочешь, попробуем? — Я заношу ногу, но Тилль отталкивает меня.

— Три года длится эта серия убийств с татуировками, и за это время нам удалось установить единственный факт: исполнителем, скорее всего, был один и тот же человек. Он никогда не прибегает к иному оружию, кроме того, что дано ему самой природой, но этими «подручными средствами» владеет в совершенстве. У типа с фотографий было при себе два револьвера: один в заднем кармане брюк, другой в кобуре под мышкой, — так он даже не успел их выхватить.

— Тебе не кажется, что ты несколько идеализируешь этого «народного мстителя», приписывая ему чуть ли не мистическую силу?

Тилль принимает обиженный вид; похоже, он зубами-когтями готов отстаивать свою концепцию.

— При чем тут мистическая сила? За эти три года довелось мне распутывать и другие дела, и большинство из них я, представь себе, размотал вполне успешно. Но даже в тех, которые и поныне не доведены до конца, преступники оставили уйму следов, а этот «Ю» ухитряется обходиться без них. Прямо невидимка какой-то! Возникает вдруг из ниоткуда, заговаривает с жертвой, быстренько объявляет смертный приговор, а затем приводит его в исполнение. После чего оставляет на лбу трупа кровавую отметину и растворяется, словно его и не было.

— Уму непостижимо… — качаю я головой.

— Издеваешься?!

— Какое там… Серьезно говорю. С чего ты взял, будто он заговаривает со своей жертвой?

— Каждый раз бросалось в глаза, что смерти предшествовала рукопашная схватка. Словно бы исполнитель вызывал свою жертву на поединок.

— И справедливость торжествует! — язвительно восклицает Дональд, явно не поддавшись доводам Тилля.

— Как видите! — взрывается Тилль. — Отвяжитесь, ребята!

— Потерпи еще немного. Уж очень занимательный сюжет.

Я усаживаюсь на край стола. Спешить некуда, все равно надо дождаться, когда мои славные начальнички вернутся с осмотра места преступления. Уж больно охота взглянуть на вмятины и шишки на башке Хмурого… А до тех пор отчего бы не поразвлечься?

Правда, Тиллю надоела наша светская болтовня, и он вновь погружается в размышления.

Однако Дональд не дает ему погрузиться на самое дно.

— Скажи только одно, — мягко трогает он Тилля за плечо. — Ты действительно хочешь отыскать этого Фантомаса?

— Само собой, — отвечаю я вместо Тилля. — Думаю, стоило бы вынести ему благодарность.

— Я обязан его найти, — с достоинством отвечает коллега. — В этом и заключается моя служба.

— И что же… он всякий раз ломает хребет своей жертве?

— Пожалуй, это его самая чистая работа, — усмехается Тилль, поглядывая на фотографии. — Предыдущие выглядели похуже. Одного он прикончил, припечатав нос.

— Как это?

— Тебе приходилось видеть, как человеку нос вколачивают в мозги?

— Фу, какая гадость! Подробности можешь опустить.

— Другому перебил ногой глотку. Затем были смертельные удары в солнечное сплетение и в область сердца. Но прежде чем нанести решающий удар, «Фантомас» успевал разделать жертву под орех. При этом он не нарушал правил поединка: жертвам предоставлялась возможность защищаться, хотя толку от этого было мало.

— Тогда за чем дело стало? Упрячь за решетку всех чемпионов по каратэ, и среди них наверняка окажется нужный тебе человек.

— Вот ты опять смеешься, а мы проработали эту версию всерьез. Результат — ноль. Досконально изучили подноготную казненных — может, речь идет о личной мести? И никаких ниточек не обнаружили. Рассмотрели даже самые абсурдные версии вплоть до такой: уж не приложил ли тут руку кто-нибудь из наших?..

— Точнее, ногу, — вставляет Дональд.

— Но нет! Коллеги тоже оказались вне подозрений. Мы имеем дело с поборником справедливости, который выполняет нашу работу.

— Словом, ты предпочел бы оставить его на свободе.

— Дослушайте до конца! Как и у предыдущих своих жертв, у последнего приконченного он забрал все документы. Но на сей раз, помимо обычной отметины на лбу, он оставил кое-что и на засунутой в карман визитной карточке с надписью «Юстиция».

— Неужто домашний адрес? — живо наклоняется к нему Дональд.

Снисходительно усмехаясь, Тилль перелистывает бумаги и извлекает из папки визитную карточку, но не торопится выложить ее на всеобщее обозрение, явно наслаждаясь нашим любопытством. Ну а мы, в свою очередь, подыгрываем Тиллю, пожирая его умоляющими глазами. Наконец сжалившись, коллега великодушно роняет:

— Он уведомил, кто будет следующей жертвой.

— Каково, а? — смотрит на меня Дональд. — Малый привык действовать наверняка.

— Да уж, — соглашаюсь я, — в точности действий ему не откажешь.

Тилль разжимает ладонь, предоставляя нам возможность полюбоваться карточкой. На белоснежном поле картонного прямоугольника в самом центре крупным шрифтом оттиснуто слово «ЮСТИЦИЯ», а в левом углу на пишущей машинке напечатаны следующие слова: «На очереди — Йон Хольден». Ни дать ни взять анонс фильма.

Мы с Дональдом вновь таращимся друг на друга, у нас и в мыслях нет язвить и усмехаться. Слов просто нет.

Не успеваю я опомниться, как распахивается дверь и входит Даниэль Беллок. Глядя на него, никак не скажешь, что этому парню здорово досталось по голове. Он с ходу плюхается на стул возле моих коленей и, коль скоро попались под руку, похлопывает по ним.

— Полагаю, Хон уже за решеткой.