27 сентября 1667 года
Курьезы
Лаллен рассказал мне, как одна хорошенькая женщина, что держит в начале Чипсайда магазин детских вещей и мне уже давно приглянулась, стала жертвой леди Беннет (известной шлюхи), которая, придя к ней в лавку и притворившись, что лишилась чувств, с ней познакомилась, завоевала ее доверие и в конце концов свела ее с одним дамским угодником, нанявшим леди Беннет специально для того, чтобы она добыла ему эту несчастную крошку.
22 сентября 1660 года
Мистер Кристмас, мой одноклассник, напомнил мне, что мальчишкой я был отъявленным «круглоголовым», и я здорово испугался, как бы он не вспомнил, что я сказал в день казни короля. Будто, читая проповедь, я тогда изрек: «Память о нечестивых да омерзеет!»[52] Впоследствии я выяснил, что он ушел из школы раньше и помнить этих слов не может.
1 ноября 1660 года
После обеда — в театр, где вновь посмотрел «Падшую», которая в этот раз понравилась мне больше, чем раньше. Поскольку сидел я в глубине ложи и был невидим, какая-то дама, сплюнув, попала в меня. Я было рассердился, но, обнаружив, что она прехорошенькая, простил ей эту выходку.
28 января 1661 года
Утром — в присутствии, занимался делами. Позвали к сэру У. Баттену поглядеть на странное существо, привезенное из Гвинеи капитаном Холмсом. Это огромная обезьяна, во многом необычайно похожая на человека. Не могу тем не менее поверить, что чудище это произошло от человека и самки бабуина. Меж тем обезьяна уже неплохо понимает по-английски, и, думаю, со временем ее можно будет научить говорить или подавать знаки.
24 августа 1661 года
Мистер Ковентри рассказал мне о том, как один француз, проплывая под Лондонским мостом, почему-то решил, что лодка его вот-вот перевернется, и, не на шутку перепугавшись, стал креститься и читать молитвы, однако, когда опасность миновала, воскликнул: «Mon dieu, c'est le plus grand plaisir du monde»[53], что, по-моему, передает психологию француза как нельзя более точно.
8 августа 1662 года
О сэре Джероме Боузе, посланнике королевы Елизаветы к русскому государю, есть немало любопытных историй. Как-то, подымаясь в царские покои, он пропустил вперед себя нескольких вельмож, которых вскоре спустили с лестницы, причем с такой бесцеремонностью, что они, пересчитав головами все ступеньки, вскоре скончались. Когда же поднялся он, в дверях от него потребовали снять шпагу, на что он заявил, что, раз хотят его шпагу, пусть возьмут и башмаки; с этими словами он разулся и послал за ночной рубашкой, чепцом и шлепанцами и в таком виде предстал перед государем. Когда же в другой раз государь, дабы продемонстрировать нашему послу, с каким презрением он относится к своим подданным, велел одному из них выпрыгнуть в окно и тот, на глазах у посла, сломал себе шею, сэр Джером заметил, что его государыня использует шеи своих подданных с большей пользой и искусством. Дабы доказать, на что способны подданные Ее величества, он бросил царю перчатку и призвал всех дворян выступить на защиту их повелителя против его королевы. С того самого дня имя сэра Джер. Боуза окружено было в той стране почетом и славой.
5 сентября 1662 года
В полдень — на биржу, оттуда домой обедать. Дома застал жену, которая ходила с Ашвелл к Ля Рошу вырывать больной зуб. Однако с одного раза зуб вырвать не удалось, и они вернулись, так зуб и не вырвав, что меня и жену очень повеселило.
7 апреля 1663 года
За обедом мистер Хант рассказал нам забавную историю о бережливости сэра Дж. Даунинга, его соседа, который, расщедрившись, пригласил в прошлом году на рождественский обед бедняков. Пригласить-то он их пригласил, однако угощал одной овсянкой да пудингом с жидким супом. Молчание, воцарившееся за столом, прервала его мать, сказав: «Хорош суп, сын», на что он ответил: «Да, суп хорош». Затем его жена, в подтверждение его слов, заметила: «Очень хорош». Опять наступила тишина, и через какое-то время он изрек: «Хороша свинина». — «Да, — поддакнула мать, — недурна». — «Даже очень недурна!» — воскликнул он. И так говорилось обо всех блюдах. Приглашенные же хранили молчание, они-то знали, что хозяин — скряга, и пришли они к нему не из почтения и любви, а набить брюхо. С тех пор стал он всеобщим посмешищем.
27 февраля 1667 года
К Криду, вместе с ним в Уайтхолл; по дороге встретили мистера Кулинга, секретаря лорда Чемберлена; ехал верхом и остановился перекинуться с нами словом. Оказалось, что он мертвецки пьян, и, дай ему волю, он проговорил бы без умолку всю ночь. Схватив меня за руку, чтобы я не ушел, он твердил, что его лошадь — это взятка, и сапоги — взятка; <…> пригласил меня к себе домой, чтобы я испробовал его вино — тоже взятку. Никогда в жизни не видал я человека более суетного.
30 июля 1667 года
После обеда моя жена, Уиллет и я — на «Генрихе Четвертом». В зале полно членов парламента — у них сейчас каникулы. И вот посреди пьесы какой-то хорошо одетый джентльмен, который сидел перед нами и ел фрукты, вдруг, поперхнувшись, рухнул замертво; с большим трудом прислужница расцепила ему зубы и, сунув палец в глотку, вернула к жизни.
2 ноября 1667 года
В Театр короля. Сегодня в зале как никогда много наидостойнейших лиц. Очень был тронут, увидев, как одна бедная женщина, мать ребенка, занятого в тот вечер в спектакле и, в соответствии с ролью, расплакавшегося, бросилась на сцену и силой его увела.
28 декабря 1667 года
Человек
Дом и соседи
Вернувшись домой, обнаружил, что жена и служанка моются. Сидел у себя до тех пор, покуда под моим окном, как раз когда я писал эти строки, не появился ночной сторож со своим колокольчиком и не прокричал: «Половина второго ночи! Холодная, морозная, ветреная ночь!» После чего я отправился спать, а жена и служанка все еще мылись.
16 января 1660 года
На обед к сэру У. Баттену. Сегодня свадьба его слуги и служанки. Позвано очень много купцов и прочих знатных гостей, с тем чтобы собрать молодым денег, что мы, когда обед кончился, и сделали. Я дал 10 шиллингов и ни пенса больше, хотя, думаю, остальные дали больше и посчитали, что и я дал столько же.
15 ноября 1660 года
Сегодня утром, обнаружив, что некоторые вещи лежат не там, где им надлежит, схватил метлу и стал колотить горничную до тех пор, пока она не закричала на весь дом, чем крайне мне досадила.
1 декабря 1660 года
Вернулся вечером с сэром Уильямом (Пенном. — А.Л.) и, поскольку было еще очень тепло, стал играть на флажолете прямо в саду. Сэр Уильям тоже вышел к себе в сад в одной рубашке, и мы, стоя под луной по обе стороны ограды, до 12 часов ночи разговаривали, пели, пили стаканами бордо и ели молоку с хлебом и маслом. Засим, изрядно опьянев, — спать.
5 июня 1661 года
Домой. Обнаружил, что леди Баттен и ее дочь косо смотрят на мою жену, ибо жена не гнет перед ними шею и не ищет с ними дружбы, что меня нисколько не смущает.
25 августа 1661 года
За обедом и ужином я, сам не знаю почему, выпил столько вина, что потерял всякое разумение и промучился головной болью весь вечер. Посему домой и в постель, даже не помолившись, — раньше по воскресеньям я не пропускал молитвы ни разу. Но сегодня был так плох, что не посмел читать молитву из страха, что слуги заметят, в каком я состоянии. А посему — в постель.